Колонизатор подвергался страшным, а главное необратимым деформациям. Следствием распада биологической основы главного компьютера стала потеря централизованного управления и всеобщий сбой локальных программ. Можно считать чудом, что полуживой корабль замер недалеко от планеты, что позволило провести первые и самые приблизительные тесты поверхности. Кто решил начать разгрузку и на каком основании, никто не помнил. Это было не столь важно. Всем хотелось выжить, а если очень хочется, то можно, даже если поверхность планеты, на которую высаживаешься, сотрясается многочисленными извержениями и бурями, а океаны испещрены морщинами гигантских волн, смывающих береговые линии материков. Много позднее выяснили, что в основе планетарного катаклизма лежали последствия работы тормозных двигателей корабля, которые начали реагировать на команды из рубки ручного управления только в верхних слоях атмосферы и на одном честном слове вытащили колонизатор на дальнюю стационарную орбиту.
Выжившие назвали это время "Веком Тьмы".
Нет, целый век это не продлилось, лишь несколько лет потребовалось потревоженной планете прийти в себя и привыкнуть к новому начертанию линий континентов и пропаже целого материка, превратившегося в дно мирового океана. Но для людей время течет по особому, тяготы и лишения нескончаемо длинны, а удовольствие и счастье спрессовываются в мгновения. Столетия жизни до произошедшей катастрофы превратились в короткую сказку, полную всеобщего благоденствия и братства, в которой не было места для ужасов войн и несправедливости, ибо тогда текли молочные реки в кисельных берегах и, что самое интересное, в те времена не существовало магии и волшебников. В последнее утверждение верилось с большим трудом, и оно считалось наиболее веским доказательством того, что человек склонен к фантазиям.
Небольшие островки образованности, где водились такие диковинные существа, как бывшие преподаватели гимназий и общеобразовательных школ, стали исключением. Те немногие, кто был наделен даром чтения и письма, были способны оценить, а главное понять старые хроники, и они говорили, что древние тексты действительно не содержат никакого упоминания о волшебстве. Говорить-то они говорили, но сами при этом пользовались нескончаемыми чернилами или бездымными свечками, сделанными мастерами при помощи ремесленной магии. Люди быстро привыкали к изменившемуся миру и его новым правилам.
Экипаж корабля-колонизатора старался по мере сил делать тоже самое — приспособить окружающий мир и адаптироваться самим. Главные посадочные модули вместе с основным оборудованием не удалось отделить от несущей конструкции, приходилось довольствоваться тем немногим, что было втиснуто в эвакуационные шатлы и атмосферные дисколеты. Корабль стремительно терял кислород, а разрушенная энергетическая система не позволяла вести ремонтные работы, не хватало специалистов для перенастройки компьютеров. Все силы пошли на то, чтобы спасти колонистов. Их даже не стали выводить из анабиоза, решив, что безопасней всего будет начать сброс жилых блоков, когда люди спят. Выбрали для посадки компактное плато, до которого не докатывались волны разбушевавшегося океана и которое находилось на оптимальной траектории посадки (управлять неповоротливым жилой секцией во время спуска на поверхность не самое простое дело) и начали разгрузку. Из тридцати блоков до поверхности долетело двадцать девять, у одного отказал тормозной двигатель и он разбился, лишив будущую колонию тысячи поселенцев.
По идее, нужно было срочно будить оставшихся. Правда, это "срочно", как и все в жизни относительно. Жилой блок, хоть и называется "жилой", для жизни приспособлен мало. Поддерживать жизнь спящего человека да, он способен, но обеспечить сносные условия человеку бодрствующему... Ему нужно нечто большее, чем просто койка. Что мог бы делать лаборант биогенетик без своей лаборатории? А нейрохирург без операционной? А навигатор без космодрома? И потом, их всех нужно, просто необходимо кормить. Так что срочность растянулась на недели разведки, месяцы адаптации и годы первичного обустройства. Во время последнего началось самое неприятное — странности.
История сохранила нам имя, а вернее фамилию первооткрывателя чудесных свойств планеты. Им оказался инженер-робототехник Иванов. Может быть, он и не был самым первым человеком, кто заметил превращение своих желаний в действительность, но он оказался единственным колонистом, громко о них заявившем. И не просто заявившем, а буквально закричавшим о чуде. В это время команда корабля превратившись в горняков, врубалась в каменистую почву плато, стремясь оборудовать максимально защищенный Базовый лагерь на глубине больше десяти метров. Решено было попытаться восстановить биокомпьютер и с его помощью него вернуть контроль над поврежденным кораблем. Использовали единственный исправный реактор и немногих роботов, которых удалось перенастроить на подземные работы. Почти каждому человеку досталась своя норма выработки и, естественно, каждый из первопроходчиков мечтал, чтобы она была меньше, а работалось быстрее. У Иванова почему-то эти противоречивые желания сбылись. Сначала он даже не понял, что произошло, а потом...
Капитан решил, что этим необходимо всенепременнейше воспользоваться и попросить волшебника-робототехника вообразить что-нибудь полезное, например полный набор оборудования, оставшегося на орбите. А для того, чтобы воображение у Иванова работало как можно более точнее, ему всучили несколько увесистых книг с распечатками названий потребных роботов, станков и машин. Казалось бы, что может быть проще вообразить себе несколько агрегатов, на большинстве из которых работал всю сознательную жизнь. Он мог бы нарисовать подробный чертеж любого робота, но искренне захотеть, страстно пожелать, чтобы этот чертеж обрел материю и возник из ничего, оказалось выше его рациональных сил.
Так команда корабля и несколько сотен особенно нужных колонистов, которых все же решили вывести из анабиоза, превратились в исследователей новой ненаучной реальности неизвестной планеты. Этот процесс приобрел еще больший размах после того, как оказалось, что планету заселяют аборигены с относительно высокоразвитой материальной культурой. Степи, окружавшие невысокую горную цепь, где высадились пришельцы, были заняты племенами кочевников, согласившихся за умеренную плату поставлять колонистам необходимый биоматериал. Для восстановления компьютера нужны были запчасти, то есть человеческие мозги. Скажете, грязно все это? И вы будете правы. Более того, капитан корабля в душе считал точно также, но он был орденоносным военным с немалым количеством звездочек на погонах. Вскоре колонисты стали купцами, а горное плато получило у аборигенов новое название по цвету жилых секций и других посадочных блоков — "Равнина серебряных камней".
Последующие столетия для равнины и ее жителей прошли спокойно. Работа над биокомпьютером затянулась на неопределенный срок, возникли новые идеи и проекты, потихоньку научились разбираться в магии, занялись воспитанием приемных и собственных детей, активно проникали в торговую и политическую жизнь государств планеты. Словом, выжили и продолжили выживать. Правда, мало кто помнил, ради чего и почему они действуют именно так, а не иначе.
* * *
Некоторые пытливые умы задавались неудобными вопросами относительно будущего планеты и ее жителей, но они натыкались на непреодолимую логику, скрывающуюся за словами "высшие интересы". Колония уже давно перестала быть просто поселением землян. Серебристые жилые блоки, где продолжают спать тысячи несостоявшихся колонистов, превратились в зеленые холмы, на которых, в окружении ухоженного леса и обширных газонов, появились сотни семейных коттеджей и административных корпусов небольших, но самых настоящих городков, связанных между собой хорошими дорогами с твердым покрытием и ночным освещением, единой информационной и энергосистемой. Колония стала государством со своим аппаратом управления, экономикой, армией и правительством. И как всякое подобное образование, оно обрело красивую и стройную идеологию, отвечающую на вопросы и разрешающую все сомнения.
— Мы должны помочь этой планете. — Так звучало универсальное объяснение действий "землян", призванное подчеркнуть правильность какого-либо поступка, поэтому человек невысокого роста с грушеобразной фигурой проговорил ее без выражения и скороговоркой, словно отмахивался от надоедливой мошки.
— Ты сам-то понимаешь, что это означает?! — Собеседник, вернее собеседница, проявляла чудеса выдержки и хладнокровия, чтобы не взорваться. — Зазубрил словеса вслед за Учителями и повторяешь их как птица-секретарь, не понимая ни смысла, ни сути. Спасти, спасти, спасти. Кого спасти? Вы планету спросили, хочет ли она, чтобы ей помогали?
На них покосился оператор, который уже подумывал над тем, как опрометчиво он поступил, допустив к себе в операторскую этих людей.
— Прибавьте звук, — потребовал начальственный мужчина.
...
— Поинтересуйтесь у них сами.
— Обязательно спрошу, — пообещал пленник. — Но сначала ответьте мне. Если Великий Поход — ваших рук дело, то зачем он вам нужен?
— Предполагается, что это я вас допрашиваю, гере Эрман, — напомнил Учитель.
Генерал Эрман мягко рассмеялся и еще раз обвел взглядом серые стены комнаты, в которой они беседовали.
...
— Мне кажется, он догадывается, что за ними наблюдают, — сказал оператор.
— Ничего, привыкнет.
Оператор взял другой ракурс. На его памяти такой почет мало кому оказывался, а уж представителю подопечного населения и подавно.
— Что ты хочешь с ним сделать? — спросила женщина.
Она не хотела показаться взволнованной, но ей с трудом удавалось скрывать свои чувства, а главное мысли.
— С кем, с твоим мужем или с Эрманом?
— С обоими.
— Я таких вещей не решаю.
— Ты хотел сказать: "пока не решаю", — уточнила Ио.
— Поговорим не здесь.
Оператор посмотрел им вслед, прокрутил в памяти короткий разговор, который слышал, и посчитал, что это не его дело. На многочисленных экранах висела одна и та же картинка одинаково-серых комнат, где на одинаковых стульях, за однотипными столами сидели многочисленные "гости" Базы.
— Я так полагаю, у тебя много вопросов, — констатировал мужчина и пошел по коридору. — Отвечу сразу на все. Они не ко мне, и если у тебя претензии, то прошу понять, Ио, не я и не ты придумали эти правила. Твой муж входил в состав Контрольной Комиссии, он знает все не хуже меня, если не лучше.
— Вот только мужа оставь в покое. Не тебе судить о том, что он сделал и что собирается сделать.
— Ты когда приехала? — без перехода продолжил кургузый тип.
— Нас доставили три дня назад. — Этим "доставили" Ио намекнула, что все произошло помимо их воли.
— Вот. Наверное, устала с дороги. Отдохните. Тебя хорошо разместили?
— Не уходи от темы.
— У тебя милая девочка.
— Большое спасибо, — ответила девочка за мать, попытавшись вложить в свои слова весь накопившийся сарказм, к тому же ее раздражал тот тон, с каким этот толстый уродец разговаривал с матерью — Меня Кристина зовут.
Ее не пустили в операторскую и она провела много времени в коридоре в одиночестве. Охранника, полуживым истуканом стоящим у двери, за человека она не считала.
В коридоре даже не было стула! И еще, как он смеет обращаться с ней, как с ребенком?!
— Дочери округу покажи, — на выпад девушки не обратили внимания, — когда еще придется здесь побывать.
— Ты на что-то намекаешь? — Ио заподозрила неладное и сразу же внутренне напряглась.
— Я не намекаю, — раздосадовано ответил мужчина и нажал кнопку вызова лифта. — Я просто считаю, что не плохо было бы вам всем погулять и пообщаться с людьми.
— Что значит "вам всем"?
— Всем, значит всем.
— Так ты нас отпускаешь?
— Ио, не будь... графиней. Здесь тебе не поместье, где ты хозяйничаешь, как хочешь. Никто никого не отпускает. Это не в моей компетенции. Тем более, на вас возложены обязанности, которые должны выполняться, и, заметь, возложены они опять же не мной.
— Что ты сказал? — Графиня осталась графиней и продолжила нападки, когда они вышли на одном из наземных уровней. — С этого момента подробнее, пожалуйста.
— Насколько мне известно, твой благоверный был отправлен в отставку с условием, что не будет, так сказать, заниматься подработкой к пенсии. Что-то я не помню, чтобы ты включила хоть в один отчет о поведении мужа его контакты с этим самым Эрманом.
— Ну, ты скотина, — почти шепотом сказала Ио, у которой задрожали руки.
— Мама? — Кристина отказывалась верить в услышанное и переводила взгляд с Ио на "скотину" с выступающими над губой зубками.
— А ведь ты мстишь, Бобр. Просто грязно мстишь. Ты всегда ему завидовал. Старался не показывать виду, притворялся другом, но завидовал.
— Кому, Учителю?
— Алексу. Ты завидовал даже тому, что он помнил свое имя. А уж тому, что он просто умен и красив, а главное незлопамятен... Ведь это ты сказал мужу, что у нас с ним был роман. Ты?
— Очень надо.
— Больше некому было.
— О вашей связи трепались все, кому не лень, а говорить должен был я? Нелогично как-то.
— Не старайся, не ври. Муж мне сам сказал, что это был ты. Что, тоже позавидовал?
— Нечего было с двумя сразу...
Договорить Бобру не дала громкая пощечина, от которой его лысеющая голова с хрустом повернулась вправо, а тело колыхнулось назад.
— Стерва, — выдавил он, как только рассеялась чернота в глазах. — Неужели ты думаешь, что на твоем разлюбезном муженьке и Алексе свет клином сошелся? Или, еще лучше, я не сплю ночами и думаю, чем бы тебе подгадить за то, что мне в школе не дала.
Ио хотела дать еще одну пощечину, но ее опередила Кристина, вмазав ребром ладони в основание черепа. Если бы у нее был под рукой меч, то она, не сомневаясь ни минуты, пустила бы его вход. От верной смерти Бобра спасла хорошая реакция и то, что Ио успела толкнуть дочь так, чтобы удар потерял смертельную точность и силу.
— Вот и девка у тебя такая же, — заметил Бобр, отскочив к стене. — Верите во всякую чушь и грызете друг дружку почем зря. Психологии напустила словно тумана, хотя все гораздо проще и прозаичнее. Жизнь — это называется. Жизнь, и ничего больше. Интересно, что твой опереточный граф наговорил, когда ты все же обнаружила его маленький секрет? Наверняка, что-то вроде: "Они нам лгут, они все портят и не понимают, что творят. Они даже тебя, моя любовь, одурманили неизвестно чем, когда наш путь ясен и прост". Ах, как трогательно. Готов спорить, что точно так же он думал, когда узнал о твоем увлечении на стороне.
Можно было ожидать, что Ио вскипит и вновь начнет отвешивать пощечины, но она был спокойна. Она руководствовалась желанием не потерять лицо перед дочерью, которая внимательно слушала и сжимала в бессильной ярости кулаки.
— Сама виновата, — продолжил свою тираду Бобр, которого "мошка" все же довела до белого каления. — В таких делах надо выбирать с самого начала и идти до самого конца. Либо ты с нами, либо с другими, то есть против нас. А ты? Что делала ты? Стряпала неофициальные отчеты и пользовалась почетом, как жена одного из самых известных и уважаемых Учителей Колонии. Между прочим, это единственная причина, почему с тобой еще разговаривают.
