Тряслись руки. Закурил. Затянулся. Легче не стало. Ни на каплю никотина. Знаю я, как такое делается...невинные разговоры, а сам всё ближе, ближе, ближе...пока уже бежать некуда и звать некого...тогда ты — царь и бог...властелин. Ты — банально сильнее, и ты принуждаешь...в этом — особое удовольствие, в подчинении себе... А Натан... Чёрт, да он же невменяем!!!
Лешего вдруг затрясло, как при лихорадке. Он представил... Алик... Натан...а она ничего против не может. Знаю...
Нет! Не может такого быть! А-а-а!..
Леш только сейчас заметил, что курит уже третью сигарету подряд.
И почувствовал, как холодный ветер из прошлого прошёлся наждаком по его телу.
Как же холодно...одному.
Что? Что ты смотришь на меня? Пройти дай, Алик. С балкона выпусти, мать твою!!
— Какая же ты сука, Натан, — тихо так сказала, без эмоций.
Застыл, глядя на неё.
Чё? Глаза у Альки большие и как будто другого цвета, чем раньше. Чё?.. Бледная такая, как привидение. Бл..дь, ты что, слышала всё?.. Хм. И какого хрена?
Стоит она и смотрит. В глаза.
Да пошли вы...Воды хочу. До смерти — от курева в горле не осталось ни грамма влаги. Чайник. Ка-а-айф! Тёплая вода течёт по горлу, заполняя внезапно образовавшуюся пустоту...
Ты — сука, урод и ещё куча самых поганых в мире вещей, говорила она беззвучно. Губы сухие почти не двигались.
Как ты мог...даже просто подумать...а уж тем более сказать...ему...
Хмыкнул. Злой я, да? Очень злой. А мы, оказывается, такие, бля, чувствительные!
А ты думала что??!! Мир прекрасен??!!..
— А ты уверена, что Леш не такой?.. Не такой как я? — грохнул чайником о решётку плиты.
В огромных, почти жутких серых глазах плеснулся и хлынул через край страх.
Уйди-и-и!!!!
Где этот х..в наркоман?!..
Хлопнула входная дверь. Леш всмотрелся в полумрак кухни. Ушёл. Нет — сбежал. Всегда только бежит, бежит быстро, не оглядываясь, оставляя за собой... Фу. Сволочь, никогда ни о ком не думающая. Хрен с тобой.
Маленькие холодные ладошки забрались ему под рубашку, замерли, отогреваясь. Алик. Разбудили таки её...тут же слышимость... Уткнулась ему в спину. Дышит. Запах запоминает.
Леш повернулся к ней. Что за...
— Тс-с-с... — она приложила палец у его губам. — Я слышала всё, что сказал этот... Если ты сомневаешься... — прерывистое дыхание.
Боги, да она боится! Меня!!! Но... Бля, я убью его!!!
Леш чуть не взревел.
— Аля, — он твёрдо посмотрел на неё, сжав руками её, начинающие подрагивать плечи. — Я тебе верю, как самому себе. А я — единственный человек, которому я безоговорочно доверяю в этой жизни. Поняла?
Кивнула. Вот и хорошо. Только в глазах, глубоко-глубоко...слёзы. Потому и смотрит в сторону. И губы...дрожат...
Ната я убью...при случае.
Пока мне есть, чем заняться. Например, успокоить Алик. И...
Леш притянул жену к себе и, крепко обняв, зарылся лицом в её волосы.
— Тише, девочка, — он вдруг как никогда остро почувствовал разницу в возрасте. — Тиш-ше...я с тобой. Всё хорошо. Нас теперь трое...
И я несу теперь ответственность не только за тебя, но и за того, кому мы дали жизнь.
Он чувствовал подбородком её затылок. Какая она маленькая...тёплая. Совсем-совсем моя.
Улыбнулся.
— Аля, — воздуха в грудь, чтоб вдруг дыхание не сбилось. — Я люблю тебя.
Хотелось кричать об этом на весь мир. Только ты успокойся, хорошо, а? Тебе ведь нельзя волноваться...
Внизу заливисто лаяла собака, и ругались соседки. Опять. У них всегда есть повод. Один рождается ребёнком, другой — стариком... Кто-то плакал. Навзрыд. Ветер гонял старые мокрые листья и звал зиму. Серое небо. Серый мир.
Где-то там, внизу, под дождём, шёл Натан, шаркая ногами по асфальту.
Ну и пусть...идёт. Где-то...
Алик сидела на раскладушке и с удивлением наблюдала за мужем. Им овладело какое-то совершенно безумное желание вычистить в квартире каждый сантиметр. Особенно на кухне...вернее, только на кухне.
Ну, почему, кипучая конструктивная деятельность просыпается в человеке только тогда, когда ему паршиво? Правда не у всех...некоторых, наоборот, тянет громить всё вокруг... А...уборка в квартире, это что? Разрушая царящий в ней хаос, создаём некое подобие порядка, чтобы потом...
Прям лента Мёбиуса какая-то...
Она тряхнула головой и тут же поймала на себе внимательный взгляд Леша, мол, ты как? Нормально, всё нормально...почти... Она отвернулась. Вроде бы на кирпичи над плитой смотрит...
Ага, как же...на кирпичи...Аля! Я тебя насквозь вижу...тебе же хреново...как и мне...
Шкряб, шкряб, шкряб — шваброй по полу...вернее тем, что от неё осталось. Так...пара палок, сколоченных...
Так, теперь отсюда, отсюда и отсюда...ух ты! Сколько же мусора у нас в доме: бычки, банки, пакетики из-под чая, кофе...кхм...презервативы...ну, это как раз таки и ничё — было бы удивительно, если бы их не было...
— Леш, ты чего? — смотрит недоверчиво, с опаской, как на вышедшего из леса дикого зверя: а что он дальше сделает, пройдёт мимо или...
— Ну...я же обещал освободить тебя от домашней работы! — Леш старался, чтобы его голос звучал бодро...мда-а...таким даже цыплёнка не успокоишь.
Она звонко засмеялась.
— Кто так уборку делает!
Ура! Есть контакт!
— Я! — гордо, так, словно, новый закон физики открыл...хотя...на фига им с Алик закон физики, даже новый?
И с удвоенной энергией снова...налево, направо — пыль по углам, в воздух её, чтоб плясала в последних лучах заката, золотилась, снова оседала на пол...до следующей войны против хаоса...
Так. И куда это теперь? Леш задумчиво почесал затылок...а вслед за...этим... Решительно распахнул дверь.
Х-ха! Банки загрохотали по лестнице вниз, вдогонку полетели — бычки, бумажки, пачки от сигарет, пакетики чая...стоп! А вот это я уж как-нибудь сам вынесу...дети же...напротив...
— Что же вы творите на ночь глядя-то, а? Ироды! Щас милицию вызову!!! — Ксана Марковна была настроена решительно. Леш — не менее...
— Уборку! — крикнул Леш и, от греха подальше, запрыгнул за дверь. Вот. Теперь пусть вызывает. Хоть два раза. С Панфутьичем мы легко найдём общий язык...
Так. Осталась ещё одна вещь. Леш посерьёзнел.
На раскладушке так и сидела Алик.
— Аля, — вкрадчиво начал он. — Можно тебя попросить?
Удивление.
— Да, — настороженно. Видимо зверь повернулся и смотрит на неё, вместо того, чтобы уйти...
— Встань, мне надо под ложем вымести, — слово "ложе" прозвучало не смешно.
Да, пожалуйста!
Леш ухватил раскладушку и понёс к выходу.
Алик пошла следом, искренне не понимая задуманного Лешаком. Поняла только на улице, под дождём, у мусорного бака, куда с диким грохотом был отправлен объект её недоумения.
— Ржавая, — пояснил Леш. — Новую куплю...
Окстись, на какие деньги, подумала, но не сказала Алик. Даже не спросила, где будет спать...Натан.
-...может быть... — добавил Леший.
Мокрые коты злобно следили за двумя фигурами, скрывшимися в подъезде. Какая разница, где спать, лишь бы не пришибло...да и пожрать было бы.
А у фонарного столба, единственного светоча во дворе, выла грязная чёрная собака.
.
EASY RIDER
Если манит даль, то педаль до отказа
Ледяной асфальт — зеркало судьбы
Улетай душа, шире шаг, больше газа
В этой суете ты почти забыл
Всё, что так любил...
...— Эй, пацан!
Тяжёлая рука. На плечо. Мне. Бл..дь! Замираю и не двигаюсь. Ща он скажет, чё ему надо, а там видно будет, что к чему.
— Ты это чего делаешь?
А то, бля, не видно! Книжку читаю! "Обломова"... Вот баран!
— Я с тобой разговариваю, или как?
Со стенкой!
— А ну... — хватает меня поперёк живота и пытается развернуть лицом к себе. — А-а-а! С-сука!!!
Не х..й лапать! Один уже получил в живот. Этим же ножиком. Который ты, бл..дь, у меня отобрал. Аааа-аа-а! Больно! И в глазах звёздочки летают...
— Сволочёнок ты патлатый, а! И где только вас таких разводят? — костяшки потирает. Для виду. Если б хотел, зашиб сразу. Насмерть. Ну и х..й с ним. Всем бы легче стало. Точно.
Руку отпусти!!! Ур-род!!! Бля, как же башку теперь ломит...
— Ты разговаривать умеешь?
Отпустил. Прижимаюсь спиной к машине. Жду. Отмычки прячу. На всякий случай.
— Спорим, что не вскроешь?
— Что? Я? Этот хлам??!! — я в шоке. — Да я её уже вскрыл!!! — открываю дверцу.
Что? Съел, да? Ха! А мужик уже кивает мне изнутри машины. Садись, покатаемся.
— Я тож вести могу... — зло бросаю, так, по-взрослому.
Ха! Взрослый, бл..дь! Взрослые морду бьют, когда у них отбирают трудом нажитое, а я... Сопляк. Маловат ещё, для мордобоя...
— Садись, — рычит и ухмыляется. — Сегодня я катаю! Чё? Обидно, что я у тебя игрушку отобрал? Да ты, пацан, талант! Ты себе таких игрушек нагребёшь!
Он прав. Я силу чую. В себе.
— А, ладно, пацан, — рукой машет. — Садись ты за руль!
Да легко!
Та-ак... А музыки тут почему нет? Щазз, будет! "Painkiller" Пристов. И ни хрена вы не понимаете в музыке!!!
— Да ты у нас меломан! — хохочет. — Ну, Меломан, будем знакомы, я — Хантер.
Бля-а! Машина вильнула по дороге. Сзади отчаянно давили на клаксоны, кто-то в кого-то врезался. Хантер. Сам Хантер?! Ну, бля, дела! Бурчу что-то неразборчивое, и только всё сильнее жму на педаль. Мотор отчаянно воет, набирая обороты.
— Не боишься? Вдруг тормоза откажут?
Сжимаю зубы и молчу. Злость рвётся наружу, рвёт изнутри. Мне больно от её желания выйти из меня. И приятно. Я... Это неописуемо, то, что испытываешь на бешеной скорости... Тем более на незнакомой машине, будь она хоть трижды идеальна...
Знаешь, Хантер, тормоза придумали трусы! Х-ха! Ах-хха!
Говорю ему об этом. Он демонически хохочет, хватает руль и выворачивает на встречную. Я выжимаю из машины последние её железные силы. И ещё больше. Я не трус.
И, как назло, никого навстречу...
Может, я просто хочу боли? Говорят, что боль очищает. Только от чего — молчат.
— Развлечься хочешь?
Че-го?! Кошусь на него. То есть? А-а... Уфф... Не, мне пыли не надо. Тем более ангельской. Не люблю я этих бесполых существ. Языческие боги проще. Понятнее. У них всё, как у людей.
У меня своей пыли хватает. Хочешь, поделюсь? Только от неё никуда не улетишь.
Хантер хохочет и откидывается на спинку сиденья. Похоже, ему всё равно, куда мы едем. Куда я его везу.
А мне всё равно, куда еду я.
Горит! Ты гля, как горит! Ух ты! Восторг. Сердце колотит в рёбра, аж сломать хочет. Сиди, глупое! Без них ты и десяти минут не проживёшь! О-о-оо-о!!!
Пламя. Дикое, необузданное, словно бешеный хищник, на мгновение выскочивший из клетки. Только несколько секунд есть у него между прыжком и выстрелом. Эй! Хищник! Убей дрессировщика! Убей его!!!
Чувствую на себе взгляд. Смотрит. Изучает. Как зверь перед прыжком. А у меня нет даже ножа.
— А ты злой, Меломан, — закуривает.
Отворачиваюсь. Я не злой. Я беспомощный. Вот и злюсь...
— Здорово горит, правда? — весело. Он счастлив. Вроде бы...
Угу.
— Я давно хотел от неё избавиться.
Что? Это была его машина?! Уй ё...
— Ну чё, Меломан, пошли? — протягивает мне сигарету.
Смотрю на него ошарашено. Затягиваюсь.
— Куда? — спрашиваю, давясь дымом и кашляя.
— Туда, — Тихий стал. Плюнул. Посмотрел на север. — Ты меня от прошлого избавил. А за это платить надо.
Или расплачиваться.
Бля. Вещи, которые никому не нужны. Их дарят, передаривают, отдают... А потом находится кто-то сердобольный и прекращает всеобщие мучения, выбрасывая или ломая её... Или дурак, типа меня.
Оказывается, бывает ещё и ненужное прошлое... Жизнь, бля, взрослая. Не хочу. Но...придётся.... Детство... Когда оно ушло? Куда? Эт, конечно, хорошо, когда тебе говорят, что оно не уходит, а либо остаётся внутри, либо умирает навсегда... Не, это умный человек сказал. У него так, наверное, и было. Его детство осталось с ним. А моё...убили. Отравили стрихнином, забрали родственники, просто увезли куда-то, оставили в одиночестве. Оно умирало с пеной на губах, хрипя и выгибаясь, закидывая голову назад. Уезжало, плача, в машине. Не пытаясь ничего сделать, — или не умея, или не зная, что можно, — оставалось у крыльца, глядя вслед.
Был бы один — не заплакал бы. А сейчас — плачу. Только темно и никто этого не видит, тем более что костёр уже погас. Больше никогда не увидит. Клянусь... Ну, обещаю, это точно.
— Ну, что? По бабам? Или ты ещё маленький? — отгоняет воспоминания. Ухмыляется, сволочь.
Молчу. И чувствую, что краснею. Я тут, о вещах думаю, о детстве, а он...
— Тогда точно по бабам, — удовлетворённо усмехается Хантер. — Пошли, тут...недалеко. Тебе ведь некуда идти.
Утверждает, с-сука. Да. Некуда. Давно — некуда.
Он глубоко вдохнул дым, развернулся. Пошёл по дороге, пиная ногами камешки.
Я — за ним.
На север...
Ты не виновата
Чёрная. Шикарная. Живая.
Ты не виновата, девочка, что он тебе достался... Один раз продал, другой раз — бросил. Вернётся? Не знаю. Поверь, ему лучше не приходить. Убью.
Я только одно накрепко выучил. Он всех бросает, уходит, убегает. Только тебе он ничего не сказал...
Ты...извини, а... Ну, он-то, даж если и вернётся, не извинится. Это я точно знаю...
— Жень! — не слышит. Уткнулся в свою неопределенной породы гитару, наушники натянул и чего-то там наигрывает. — Женя!
— А?
Два!
— Ле-еш, — смотрит на меня, нахмурившись, волосы за уши убирает. — Ты чего?
Бля-а, Жень... Чего-чего... Ору я на тебя, вот чего. Почему? Дурак я, вот и ору. Слабохарактерный дурак. Получите-распишитесь. А на кого мне ещё орать? На Пашку? Так ему всё по х..ру. Алик? Да я себя скорее прибью, чем на неё голос повышу. А ты, Жень, — да, я эгоист, как и всякий человек! — мало того, что не пошлёшь меня куда подальше, так ещё и выслушаешь. Потом, если надо, дашь в морду, обматеришь...но только потом...а сначала, глядишь, и скажешь чего полезное...
— Жень...
— Да?
Выслушаешь, хорошо? Спасибо, Жень...
Знаешь, сейчас...я сам себе напоминаю сожжённую спичку. Причём мной костра не зажгли...пожара не устроили...даже банально газ на кухне и то... Просто подняли с пола — из коробка, мол, выпал, — чиркнули по сере, поглядели...пламя вспыхнуло...ну, и бросили в пепельницу. Теперь не мешаю, и на полу чисто, и коробок открывать не пришлось, и...
Так ведь проще. Чирк... Короткая вспышка... Нет спички — нет проблемы.
— Леший, — серьёзный такой. Хмурится. Опять. — По-моему, тебе надо пойти домой и хорошенько выспаться...
Ага. Надо. Но так лень вставать...
— ...у тебя вон, круги чёрные под глазами...
Наверное. Не смотрел я сегодня в зеркало. Даж не брился. Заметно? Ха! А то!.. Да ладно...только просьба одна к тебе...
— Жень, — не смотрю на Gibson. Жень... — Подержи её дома, а, — киваю в сторону.
