Как только он в первый раз дотронулся до её губ, она вздрогнула и шумно выдохнула. Он стал осторожно прихватывать их своими губами, смакуя распространяющееся наслаждение, как будто добрался до чудесного лакомства. Потом выпустил наружу кончик языка и провёл между ними, еще не погружаясь глубоко, отчего она задвигалась с беспокойством и вдруг спросила срывающимся голосом:
— Что ты делаешь?
Он поднял голову, нахмурив брови в непонимающем выражении. Она смотрела на него беспомощно и как-то растеряно, как будто не знала, как ей пояснить свою фразу. Он поднялся к её лицу, бережно пригладил ей волосы.
— Тебе не нравится?
— Мне? При чем тут я? Тебе же, наверное, неприятно это делать.
"Что она несёт?!"
Видно, на его лице отразилось такое откровенное изумление, что она спохватилась.
— Нет, я знаю, что мужчины делают такие вещи женщинам, но тебе вовсе не обязательно... Я хочу сказать, что это же, должно быть, неприятно, и вообще, негигиенично, и... — она потеряно замолчала, всё более краснея.
"Чем, черт побери, они с мужем занимались целый год?!!"
Этот вопрос сейчас буквально высверливал его мозг. Он сам за месяц освоил всю эту немудрёную науку от и до. Правда, у него была такая умелая и изобретательная партнёрша, как Джинни, но год! ГОД! Впрочем, он пообещал себе помалкивать на этот счет, поэтому сказал просто:
— Гермиона, поверь, это очень приятно! Всё, что доставляет тебе удовольствие, делать приятно. Да и само по себе...
— Просто я хотела, чтобы ты насладился мной, так, как ты этого хочешь. А получается наоборот — ты доставляешь мне наслаждение. Это же неправильно! — она широко раскрыла глаза.
— Нельзя получить настоящее удовольствие в этом деле, если его не получает женщина.
Она посмотрела на него каким-то удивительно пронзительным взглядом, брови сдвинулись к переносице.
— Хорошо бы, если всё было бы так, как ты сказал.
Он почувствовал, что она готова заплакать сейчас неизвестно от чего и стал целовать её — быстро, настойчиво, желая поскорее выгнать из неё это непонятное настроение. Но, к счастью, она так и не заплакала.
— Не слушай меня, Гарри, — сказала она через паузу. — Не обращай на меня внимания. Я просто... не слишком разбираюсь в этом вопросе. Просто делай то, что ты хочешь. Так, как ты хочешь. Хорошо? Как ты считаешь нужным.
— Ну, хорошо, если ты говоришь, то...
— Тем более... так даже лучше. У меня как раз бартолиновые железы плохо работают.
Вот в этом была она вся — Гермиона!
— Чего-чего?!
Она лукаво улыбнулась и тут же начала краснеть.
— Смазки не хватает... — промолвила она едва слышно, на щеках пылал алый румянец.
Его губы поневоле растянулись в широкой улыбке. Ну, по крайней мере, хоть что-то прояснилось.
Весь этот обмен странными репликами несколько выбил его из колеи, и, наверняка, её тоже, так что он снова прошелся по всему её телу, чтобы поднять градус желания, на этот раз уже как следует задействуя силу своих ладоней. Несмотря на кажущуюся хрупкость, на самом деле, он знал, что женщины намного крепче, чем выглядят и с удовольствием принимают более жёсткие ласки, когда уже возбуждены. Он буквально выцеловал всё её тело, прежде чем вернулся к прерванному занятию, раскинув пошире её ноги.
Он снова проник в её щёлку кончиком языка, словно жалом, и провёл снизу вверх, заставляя её невольно вздрагивать от (как он уже теперь понял) непривычных для неё ощущений. Потом самую малость углубился внутрь и начал повторять это движение, быстро нащупав маленький бугорок клитора...
"...У неё всё маленькое, как она сама!"
Но касаться его сразу — значило испортить всё удовольствие. Сперва нужно было как следует поработать языком, как следует раздразнить её губы, внешние и внутренние, он двигался вверх и вниз, но язык при этом то совершал короткие горизонтальные движения, щекоча напряженным кончиком, то распластывался для широкой ласки, то неожиданно нырял вниз и вглубь на два-три сантиметра. И неизменно он вновь забирался вверх, описывал вокруг клитора круг и опять оставлял его в покое, потому что главной задачей было сейчас избавить подругу от тех тормозов, которые буквально сжимали её изнутри. Он положил левую ладонь ей на живот, используя правую, чтобы слегка помогать своему языку подушечками пальцев, и одновременно прислушивался ко всё более учащающемуся дыханию, которое из неё рвалось.
"Ну же, дорогая, ты всё равно не сдержишь этого!"
Когда из неё, наконец, вырвался первый стон, он решил немного сжалиться и стал уделять клитору более пристальное внимание, дразня языком и ловя губами, делая посасывающие движение, но неизменно вновь откатываясь вниз, чтобы не дать возбуждению быстро достичь предела. Стоны Гермионы были более низкой тональности, чем её обычный голос и буквально обдавали его кожу волнами мурашек, насколько проникновенно звучал этот вырвавшийся из-под многолетней опеки звук. Он почувствовал сейчас глубокое внутреннее удовлетворение, оттого что смог таки добиться своего. Она бросила себя контролировать и сейчас всё сильнее двигалась всем телом в такт своим стонам, руки метались по простыне, сжимая и разжимая пальцы, пока, наконец, буквально не обхватила его голову ногами, а её живот напрягся и стал судорожно сокращаться. Он подумал, что нельзя уже больше прерывать это удовольствие, он полностью сосредоточился на её клиторе, языком и губами доводя её сперва до кульминации, когда она так сжала его голову между бедер, что загудело в ушах, а потом и до разрядки, когда раскидав в стороны руки и ноги, она раскинулась на постели, выпуская из себя стон теперь уже облегчения вместе с шумным дыханием. Он приподнялся и приобнял её, чтобы она не чувствовала себя в одиночестве в такой момент.
Что ж, пока что он вполне мог чувствовать себя довольным собой. Начало оказалось неплохим, несмотря на все странности её поведения. Впрочем, она немедленно напомнила ему, что не все сюрпризы ещё позади.
— Зачем ты это сделал?! — этот возглас он услышал в тот же момент, как только она смогла связно выражать свои мысли.
— Что сделал? Ты о чем, Гермиона?
— Зачем ты дал мне... дал мне... закончить?
— Но...
— Почему нельзя было сделать это... нормально?
— Эй, да что с тобой? Как нормально? Ты о чём?
— Как будто ты не понимаешь. Разве мы не должны были сделать это вместе? Зачем было... так? Это неправильно! Я думала, мы сделаем это вместе, я хотела быть с тобой, вместе с тобой, а не... так.
— О-о-о! — протянул он сокрушенно.
"Ну вот что прикажешь с ней делать?!"
— Гермиона, скажи, ты куда-то собираешься прямо сейчас?
— Нет, почему ты спрашиваешь? Если ты хочешь, чтобы я ушла...
— О, господи, нет! Это была только прелюдия, Гермиона! Только прелюдия, понимаешь? Я просто хотел, чтобы ты немного расслабилась, прежде чем мы займёмся этим всерьёз.
— Только прелюдия? Но... это было... так по-настоящему... Прости! Я опять горожу какую-то чушь! Я же сказала, что тебе не надо меня слушать. Совсем.
"Если тебя послушать, такое ощущение, ты делаешь это вообще в первый раз! О боже, да что происходит?!"
— Как ты себя чувствуешь сейчас?
— Замечательно, — она потупила взгляд. — Спасибо. Не думала, что смогу... ох! Не думала, что смогу такое... Неважно! Но ты меня так раскачивал туда-сюда, что под конец я уже хотела тебя убить! Если бы ты еще чуть-чуть промедлил, я бы так и сделала, клянусь!
— Ну вот, выходит я на чуть-чуть поторопился!
— Я тебя убью прямо сейчас! — она хлопнула его подушкой.
Да, теперь он видел, что она и вправду расслабилась. И совершенно перестала стесняться своей наготы.
— Так ты хочешь продолжить?.. Впрочем, чего это я спрашиваю?!
Он ухватил её поперек туловища и перевернул на живот, в очередной раз поражаясь, насколько же легким было это тело. Она издала что-то похожее на протестующий возглас, но тотчас затихла, как только он провёл обеими ладонями длинным растянутым движением по её спине. Впрочем, длинным его можно было назвать только условно, учитывая крошечные габариты хозяйки. Почти тут же ладони оказались у задницы, буквально упёрлись в неё, и он со смаком промолвил вслух:
— Н-да, вот и ОНА!
— Что это ты такое имеешь в виду? — буркнула Гермиона, пытаясь озабоченно выглянуть поверх своей спины.
— О, ты знаешь!
— Эй, только не вздумай меня уверять, что ты раньше пялился на мою задницу, Гарри Поттер!
— Именно это я и делаю все последние недели.
— Хффф! — она задохнулась возмущённым возгласом. — Как тебе не стыдно?! Я же твоя подруга!
— Одно другому не мешает, — довольно констатировал он, делая первые поглаживания.
Он продолжил широкими круговыми движениями, обеими руками, захватывая и бёдра, в одну сторону, в другую, делал это, пока она не привыкла к его рукам, потом перешёл к более настойчивым ласкам, позволив своим ладоням плотнее сжимать её ягодицы, ноги, тиская их, разводя в стороны и снова сводя, заставляя подругу попискивать от наслаждения. Ей было приятно, она снова разогревалась для секса, но эти движения больше были направлены на повышение его собственного желания. Он слишком себя контролировал до этой секунды, пора было расслабиться самому.
— Думаю, теперь ты готова.
Он не заметил, как перешёл на покровительственный тон, но она сама была виновата. Нечего было себя вести, словно для неё всё как в первый раз.
"Может, это какая-то игра?" — мелькнула мысль. Впрочем, он понимал, что догадка звучала глупо, особенно учитывая обстоятельства.
— Мне перевернуться?
— Нет, переворачиваться не надо. Поднимись на колени.
— На колени? А... хорошо.
Она медленно поднялась, смешно переставляя руки по прогибающемуся матрасу. Он в это время стягивал с себя штаны, которые до сих пор оставались на нём просто потому, что не нашлось другого подходящего момента, чтобы их снять.
— Хм... — ему пришла в голову забавная идея, — теперь выгни спину.
— Выгнуть. Спину?
— Да.
Она выгнулась совсем чуть-чуть, не решаясь посмотреть на него, не решаясь спросить, что он задумал.
— Ну же, Гермиона, выгнись по-настоящему! Ты же можешь.
Вряд ли она догадывалась, что он пытался сейчас про себя устроить заочное соревнование между ней и Джинни, но его просьба её сильно смущала. Ему стало стыдно за такое своё поведение, когда она начала выгибаться, но какой-то бес противоречия внутри него буквально подзуживал довести дело до конца.
— Еще сильнее.
— Гарри... но...
— Пожалуйста!
Она выгнулась так, что уже буквально прижалась грудью к своим коленкам. Определённо, её портрет нравился ему больше портрета жены. Он понял, что уже не просто возбужден, а, пожалуй, перевозбуждён.
— Мне так неудобно, — сказала она жалобно, и он решил, что она имеет в виду недостаток собственной гибкости.
Но она продолжила:
— Я чувствую себя как... чувствую себя как...
Он прекрасно понял, о чём она, и улыбнулся глумливой улыбкой. Она вовсе не то подразумевала под словом "неудобно". Почему-то в голову пришла странная мысль, что, будь он садистом, над такой неопытной, неискушенной жертвой было бы одно удовольствие издеваться. И тут же постарался поскорее выгнать у себя из головы эту гадость, неизвестно как забредшую туда.
— Ладно, — сказал он, распрямил её, обнял за бёдра и осторожно подтянув к краю постели, поставил коленками на пол, на собственные брюки, валявшиеся тут же. Потом опустился на колени сам, раздвинул ей ноги и встал между ними, ложась на неё сверху, запуская под неё руки, чтобы контролировать свой вес и не слишком прижимать её маленькое тело к постели. И прошептал прямо ей на ухо:
— Так хорошо?
— Да... — ответила она еле слышно, и он почувствовал прижатой к её груди ладонью, как бешено бьётся её сердце.
Когда-то, год назад, они точно так же начинали с Джинни. Джинни где-то вычитала, что для первого раза — это идеальная поза. Тогда вышло хорошо. И сейчас он решил, что, хотя Гермиона и не девственница, но в её поведении было столько откровенной невинности, что будет хорошей идеей начать точно так же.
Когда он стал входить в неё, она вся затрепетала под ним, и издала несколько нечленораздельных звуков, как будто хотела в последний момент остановить его, но потом прервала сама себя. Он вошел и замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. И самое главное из них, которое ошеломило его больше всего — что он дома. Нет, что он НАКОНЕЦ-ТО дома! Это было... удивительно! У него снова возникла мысль, уже успевшая посетить его сегодня, что она словно создана для него, что она идеально ему подходит. Он сидел в ней так, как будто её специально для него изготовили по индивидуальному заказу. То, как она облегала, сдавливала его, её недостаток смазки, который делал движение слегка растянутым, даже та незначительная сладкая боль, сопровождавшая эту растянутость, тот дополнительный жар от трения — всё казалось в точности таким, чтобы принести ему ощущение максимального наслаждения. Он медленно выдохнул, понимая, что в груди вновь поднимается волна бесконечной нежности к ней, и стал совершать первые движения, сперва осторожно, прислушиваясь к её реакции, но она замерла в его руках, прижатая к его груди и, видимо, потерявшая на время возможность как-то оценивать всё, что происходит, поэтому он увеличил амплитуду движений, входя в неё глубже, чтобы дать ей возможность опомниться, почувствовать себя полностью, и понемногу она начала отвечать. Её реакция отразилась в том, что она сперва сбросила с себя первоначальную скованность, а потом потихоньку её тело стало отзываться на его движения. Он едва не кончил в тот же миг, когда её бедра в первый раз вдруг подались назад, ему навстречу. Любое, малейшее проявление желания с её стороны сейчас поднимало в нём планку возбуждения сразу до самого верха. Он затормозил, шумно выдыхая воздух сквозь сложенные в трубочку губы, получше опёрся на собственные локти, потом продолжил уже гораздо медленнее, но основательнее, вдвигаясь ещё дальше, чтобы она ни в коем случае не вздумала сейчас частить, иначе это всё кончится очень быстро, а он хотел, чтобы первый раз был первым разом и для неё тоже. Она поймала его ритм и теперь уже вполне осознано двигалась вместе с ним, и её усилившееся дыхание стало хорошо слышно ему сейчас.
"Она совсем привыкла ко мне", — подумал он и вдвинулся еще дальше, на полную длину, когда вдруг его головка словно достигла чего-то, какой-то мягкой и упругой преграды, и в тоже мгновение Гермиона, распахнув губы, издала под ним резкое:
— Акк!
"О, подруга, — тут же мелькнула в голове ехидная мысль, — вот сейчас ты будешь кричать!"
Она оказалась короткой, короче Джинни. Чтобы достать жене до ворот её матки, ему приходилось хорошенько её изогнуть. Его член вовсе не отличался феноменальными размерами. Но с Гермионой всё было по-другому. Он не просто достал, он ещё и сразу правильно попал куда надо, что было большой проблемой даже со знакомой партнершей. Снова он подумал об их замечательной совместимости друг с другом. Надо было только правильно этим воспользоваться.
