— Кларисса Марковна? — спросила на всякий случай. Вдруг не туда попала?
— Это я, — ответили настороженно на другом конце.
— В бухгалтерии упала в обморок...
— Игнесса Августовна, — напомнил мужчина, вяло обмахивая себя. Он забыл про пострадавшую, предаваясь самоуничижению за несдержанность.
— Игнесса Августовна в глубоком обмороке. Возможно, у нее инфаркт. Или инсульт. Или всё вместе, — добавила я мстительно, глядя, как мужчина истерически обмахивается талмудным веером, бормоча слова раскаяния и извинения. Зачем изображать мученика? Все равно не поверю, что перепугался за коллегу, а не за себя.
— Кто говорит? — допытывалась Морковка. Здесь человек умирает, а ее волнуют разговоры по душам.
— Да Папена говорит! — закричала я. — Которая ушла от вас полчаса назад!
Фельдшерица отреагировала на вызов и оперативно прибыла с чемоданчиком к месту происшествия. Наверное, она до последнего момента надеялась, что ее разыгрывают, но просчиталась. Я передала ей вахту в виде двух жертв бухгалтерского учета.
— Можно идти? — спросила у Морковки. — Или требуется какая-нибудь помощь?
— Вы сделали всё, что было в силах, — зыркнула на меня Кларисса Марковна, сунув под нос пострадавшей ватку с нашатырным спиртом. Женщина застонала и пошевелилась. Морковка соорудила такую же ватку для жестокосердного бухгалтера.
Я покинула царство цифр с чистой совестью и с ордером на восемь висоров, не прочь совершить по дороге еще пару-тройку подвигов.
Следующий этап — столовая для персонала. А туда-то зачем?
Прокравшись по безмолвному коридору мимо студенческого общепита, я заглянула в соседнюю дверь. Оказывается, институтские работники питались среди обшитой панелями роскоши, мягких ковров и небольших диванчиков; за столиками, на которых стояли вазы с настоящими живыми цветами. Вот она, разница в социальном положении.
Стало завидно чужому комфорту, но завидки кончились, когда я увидела на раздаче профессора Вулфу и еще двух мужчин с полными подносами. Они перебрасывались шутками и посмеивались. Да, Альрик — большой любитель поесть, — вспомнилось не к месту. Поди ж прокорми мышечную массу салатом из зеленых листиков.
Неожиданно буркнул желудок, не успевший отвыкнуть от столовских излишеств. Я замерла. Что делать: дождаться, когда мужчины рассчитаются, или лезть напролом?
Вдруг профессор обернулся и заметил меня.
— Эва Карловна? Что здесь делаете?
Его приятели повернули головы в мою сторону.
— Тут... вот... — пробормотала я и сунула кассирше карточку под нос. — Куда мне?
— Вторая дверь, — махнула она рукой. — Не отвлекай.
Развернувшись, я кинулась прочь от яркой синевы насмешливых глаз Альрика. Метнулась в первую попавшуюся дверь — заперто, ткнулась в следующую и попала по назначению. Заведующая столовой поставила отметку в своей строчке и осведомилась:
— Как часто намерены питаться? Завтраки, обеды, ужины? Может быть, промежуточные перекусы? У нас пользуется спросом доставка заказов к рабочему месту. Хотелось бы получить от вас примерный список пристрастий в еде.
Надеюсь, я имела равнодушный и невозмутимый вид, и после каждой фразы моя челюсть не опускалась все ниже и ниже.
— Пока не могу сказать конкретно, — пролепетала неуверенно. — Можно попозже?
— В любое время, — кивнула заведующая.
Мысли метались, словно загнанные скакуны. Стыдобище! Завтраки, обеды и полдники по индивидуальному меню — напрямую в архив и всего за восемь висоров в неделю! Без сомнений, удобства в питании стоили в сто раз больше, чем моя будущая зарплата. Зачем нужна отметка в карточке, если и так понятно, что элитная столовая не по карману младшему помощнику архивариуса?
Попрощавшись, я выползла из кабинета с пылающими щеками и прислонилась спиной к двери. А напротив, дожидаясь меня, стоял Альрик, опираясь о спинку диванчика, на котором расположился с приятелями.
— Эва Карловна, — поманил пальцем. Я сделала два шага навстречу. Ближе незачем — еще пара минут, и взвывший желудок будет услышан и Альриком, и кассиршей, и заведующей за дверью.
— Доброе утро.
— Вы не пояснили, — сказал профессор приветливо. У него было отличное настроение, заметное по легкой улыбке и по тому, что он дважды назвал меня по имени-отчеству.
Вместо ответа я протянула карточку, так как если бы открыла рот, то слюна закапала бы на ковер. Альрик изучил бумажку и вернул обратно. Его приятели посматривали на меня и тихо переговаривались. А ведь я ни разу не сталкивалась с ними на институтских просторах. Это навело на мысль, что учебное заведение не так мало, как казалось с первого взгляда.
— Не ожидал, — сказал профессор и показал на раздолье за столом. — Присоединитесь к нам, почти коллега?
Это могла быть 28.2 глава
— Некогда, — выпалила я и бросилась прочь из изысканного общепита. Желудок взревел голодным мамонтом. По пути в холл пришлось задобрить его сухариком, и он замолчал, недовольный.
В слепящем свете центральной люстры, изгнавшем из углов тени, было неуютно. Нигде не спрятаться, не скрыться. Остался самый важный этап — одобрение моей персоны Монтемортом.
Он усиленно воротил нос, карауля вход. Зачем сканировать двери, если все, кто хотел, давно на занятиях? И как, спрашивается, уговаривать стража? Наступить ему на хвост?
Обойдя животное спереди, я выставила карточку перед мордой. Пробивай уже, вредное существо! Хватит изображать неприступность, когда некоторые скоро протянут ноги от голода прямо у входа.
Монька просветил меня тяжелым взглядом и вдруг медленно, с механическим скрипом отворил пасть, дохнув невыносимым смрадом. Самое жестокое испытание за сегодняшнее утро, — сквасилась я, сморщив нос, и положила карточку на многорядье острых пиков. Хрясь! — бумажка выпала из компостера, и на ней прочиталось кривыми дырочками: "В штате". Цель достигнута. Вздохнув с облегчением, я глянула на часы: елки-палки, через десять минут звонок!
Страж снова уставился на главные двери и вдобавок начал постукивать хвостом, намекая, мол, чеши отсюда, не мешай высматривать нарушителей.
— Монечка, спасибо!
Хвост псины на секунду замер в воздухе и снова забил по полу.
Я успела добежать до отдела кадров одновременно со звонком и сдала карточку в руки Катин. У окна сидела Мавочка, изволившая явиться на работу, и накрашивала ногти едко-оранжевым лаком.
— Поздравляю! — сказала Катин, убрав непослушную кудряшку со лба. — Теперь мы в одной лодке. Надеюсь, между нами не возникнет недопонимание.
А-а, — махнула я про себя рукой, — мне не до ваших ковчегов. На очереди обналичивание ордера. А именно поход в святая святых — институтскую кассу за стальной дверью с круглым штурвалом.
Сначала меня изучили в глазок, после чего монолитная глыба толщиной не менее полуметра отворилась, и на пороге возник высоченный мужчина в униформе с резиновой дубинкой на плече, походивший ростом и внешностью на циклопа. Отступив назад, я предусмотрительно предъявила ордер.
Указав дубинкой вглубь бункера, мне разрешили проскользнуть и закрыли дверь штурвалом, заблокировав горизонтальными и вертикальными стальными распорками, каждая толщиной в две моих руки. За бронированным стеклом сидела симпатичная девушка.
Я протянула ей ордер в предвкушении звона монеток.
— Знаешь, Савелий, — раздался голос девушки в микрофоне, — давно хотела сказать, что ухожу от тебя. Ты непроходимо туп.
— Я при исполнении, вечером поговорим, — сказал охранник, нахмурив лоб.
— Вот видишь! — выкрикнула кассирша. — Его бросают, а ему хоть бы хны.
— Можно получить висоры? — вклинилась я. Отдайте мои денежки и отпустите на волю из душного каземата, а потом разбирайтесь между собой весь день. Девушка тоже хороша. Ни раньше, ни позже ей взбрендило выяснять отношения и будить в Савелии зверя. А кто первым попадется под руку этому циклопу? Я!
— Потерпите. Оформляю, — застучала в динамике кассирша и продолжила провоцировать мужчину: — Я изменяла налево и направо, флиртовала с каждым встречным, а тебе все равно.
Я тихо взвыла. Охранник угрожающе похлопывал дубинкой по ладони. Конечно, девушке за сверхпрочным стеклом всё нипочем, а на ком отыграется рогоносец?
— Дайте висоры! — потребовала с отчаянием у кассирши.
— Незачем нервничать. Забирайте.
Ко мне выехали восемь монеток. Я вложила их в кармашек сумки и крепко обхватила ее, как самую большую драгоценность.
— Ничего тебя не берет, — возмущался, досадуя, девичий голос в динамике. — Как березовый пень: ни эмоций, ни страстей. Мне скучно с тобой, Савелий! А хочется приключений.
Охранник стукнул дубинкой по стеклу, и я вздрогнула. Видимо, девушка, тоже не ожидала реакции и притихла. Но ненадолго.
— Жизнь однообразна изо дня в день, — продолжила копать себе могилу. — Мне не хватает красок жизни!
Посмотрев на лицо Савелия я поняла: если не покину кассу в ближайшую минуту, то не покину ее никогда. Во всяком случае, на ногах. Выпустите меня отсюда!
Прошмыгнув к двери, вопросительно взглянула на охранника. На мгновение показалось, что он готов придушить меня за невозможностью добраться до изменницы-кассирши. Однако Савелий с натугой провернул штурвал и распахнул дверь. Я вылетела на свежий воздух, в спасительное пространство шумного коридора.
Дверь кассы медленно затворилась за моей спиной. Цела, цела! Не убили дубинкой! И восемь висоров авансом при мне.
Теперь я не просто студентка. Я служащая на подработке!
Летя стрелою, я ужасно запыхалась, но поспела ко второй лекции и столкнулась в дверях со Стопятнадцатым. Он вопросительно приподнял бровь и получил в ответ утвердительный кивок.
Поначалу я уселась на место, к которому приучил меня Мелёшин. Но, во-первых, Мэла почему-то не было, а во-вторых, он же продал свои права Пете! И теперь бывший дрессировщик мне не указ. Крыска снова в свободном полете. Поэтому заберусь выше и займу любимое место в крайнем ряду у окна. Заодно проверю, обсуждают ли мою личность, снявшую с себя Мелёшинское иго.
Студенты активно обсуждали, но не меня. Устали они меня обсуждать. Новизна пропала. Героями дня стали болезный Касторский с друзьями.
Стопятнадцатый произнес громогласную речь, отразившуюся многократным эхом по аудитории:
— Думаю, многие наслышаны о ЧП, произошедшем в институте в пятницу вечером. Чтобы пресечь слухи и сплети, как декан вашего факультета, поясняю, что трое учащихся третьего курса, нарушив одно из правил студенческого кодекса, проникли с умыслом в подвалы института, где и получили контузию, попав по незнанию в зону работающего горна. К сожалению, состояние пострадавших таково, что продолжать учебу в институте они не смогут. Случившееся является наглядным примером того, что может произойти, если нарушить установленный распорядок. Поскольку на вашем потоке с сегодняшнего дня вакантно место старосты одной из групп, то по согласованию с проректором по учебе на освободившееся место назначена Штице Эльза. После занятий зайдите в деканат, введу вас в курс дела.
Раздались хлопки и хвалебные восклики девчонок, в окружении которых сидела зардевшаяся Эльзушка. Лекция покатилась своим чередом, а Мелёшинское величество так и не появилось.
Во время занятия я распланировала распорядок дня до вечера и на завтрашний день. Поскольку предстояло плотное окапывание в институте, не мешало сбегать на большом перерыве в квартал невидящих за порцией сухарной подкормки и затариться на несколько дней вперед. Кроме того, нужно активизировать пути реализации отцовой фляжки и для начала... поговорить с Алессом! Где бы с ним столкнуться?
После лекции я помчалась галопом выполнять задуманное, и, потратив четыре висора, накупила уйму сухарей, пять сахарных плиток и получила в подарок мятную конфету. Прибежав в общежитие, выгрузила покупки и резво направилась в институт, на ходу грызя сухарный обед.
К полудню опять подтаяло, и ноги разъезжались на снежном месиве.
Третьим по расписанию значилось семинарское занятие у Ромашевичевского, на котором присутствовали две объединенные группы. Хорошо, что в свое время я изучила копии схем и планов этажей. Зрительная память помогла мне сориентироваться в поисках нужной аудитории.
Бухнувшись на новом старом месте, я подняла глаза и замерла, не мигая. По ступенькам небрежно-расслабленной походкой поднимался Мелёшин, здороваясь и пожимая руки парням. Он был хорош в темно-зеленом свитере с отложным воротником и изумрудными вставками по плечам. Шел лениво и пресыщенно. Сел, как ни в чем не бывало, на свое место, нисколько не удивившись тому, что не видит перед собой крыскиного затылка.
Я смотрела на него, и в памяти снова всплыли обидные слова. Неожиданно Мэл развернулся ко мне и громко спросил:
— Что, не можешь налюбоваться?
Вокруг захихикали и начали перешептываться. Я сначала смутилась, но вовремя сообразила и продолжила диалог в той же манере:
— На что любоваться? У тебя ширинка расстегнута.
Народ оживился. Один парень толкнул другого в бок, кивнув на Мэла. Однако последний не стушевался.
— Это вряд ли, — выдал с ухмылкой. — Я всегда проверяю сбрую, особенно после длительных скачек.
Кто-кто на соседних рядах солидарно присвистнул, один из парней уважительно показал большой палец. Девчонки ахнули и принялись сплетничать. Я не нашлась что ответить, а Мэл отвернулся. Он опоздал, потому что весело провел время, кувыркаясь в чьей-то постели. Жеребец.
Хотела пожелать Мелёшину, чтобы не обломал копыта от частых забегов, да в дверях появился господин Ромашевичевский, по-прежнему высокий, худой и с неизменным фирменным шнобелем.
— Приветствую, — обратился к аудитории, хотя на его лице не отразилось и капли радушия. — Сегодня на семинарском занятии заслушаем доклады по теме: "Яды в снадобьях". При оценке ваших знаний будут учитываться качество подготовки и активность при обсуждении.
Первым вышел к доске мальчик-одуванчик. Он переминался с ноги на ногу и чувствовал себя крайне неуверенно.
— Через два дня состоится новогодний праздник, а я не решаюсь пригласить ее. Что делать? — спросил он с отчаянием.
Я удивилась. Весьма необычное начало для доклада.
— Она не обращает на меня внимания, и боюсь, что не вынесу отказа. Но мне очень хочется пойти с ней на вечер! — продолжал изливать душу мальчик-одуванчик.
Ромашевичевский благосклонно кивал, слушая. Аудитория шуршала конспектами, словно студентам каждый день рассказывали о сокровенном, стоя у доски. Никто из присутствующих не отреагировал на вопль несчастного влюбленного. Так и задумывалось?
Я протерла глаза и пошерудила в ушах.
— Составы на основе цикуты широко применяются в медицине: от заживления ран до регенерации отдельных органов, — рассказывал докладчик. — Основным условием успеха является правильно рассчитанная дозировка и точное введение напрямую к поврежденным тканям.
Прослушав информацию о коварстве цикуты, перемежающееся стенаниями нерешительного юноши, я пришла к выводу, что начались слуховые галлюцинации. Ой, беда мне, беда.
