В голове звенело. Мысли были прозрачные, острые, словно осколки хрусталя. Я отчетливо вдруг ощутила потянувшиеся ко мне чувства остальных. Они врывались в меня обжигающим вихрем и текли во мне, словно лава по жилам, и растворялись в крови.
Я, наверное, брежу и умираю.
Я даже сидеть уже не могла, лежала себе тихонько, только ледяной пол чувствовала всем телом. А боли не было вообще.
Всё же я брежу, потому что кровь на полу собралась в двух змей. Я отчетливо видела каждую чешуйку на их упругих, словно литых телах, вижу их внимательные глазки, смотрящие на меня, плоские треугольные головы. Симпатичные змеи, мне они понравились С руку длиной всего, не удавы какие-нибудь.
Никогда не любила змей, но эти были симпатичные. Одна — солнечно-золотистая, другая — черная, как самая глухая полночь.
Я услышала, как ахают ребята — Киаран, Лианель, Яра, Аодан. Ила молчит, только губу закусила. Атрейон неотрывно смотрит на меня.
Фебал растерянно моргает. Что-то не по его варианту развития событий пошло.
Змейки смотрят на меня, высовывают одинаково язычки. Раскрывают ротики, показывая длинные клыки. Змейки-близняшки, всё делают синхронно, только цветом и различаются.
Что это...— шепчет дядюшка ошарашенно.
Хорошенькие змейки...— прошептала я из последних сил, улыбаясь собственному бреду.— Покажите нехорошему дядьке кузькину мать... Фас, маленькие!
Змейки разом заскользили к трону, как-то очень ловко вползли на него. Фебал забрался с ногами на трон, плюхнул на них всем, чем мог, огнём, воздушным потоком, ударил даже ногой, пытаясь отшвырнуть.
Змейки целеустремленно добирались до его лица. Их ничто не могло остановить. Ни магия, ни даже пальцы Фебала, которыми он пытался скинуть с себя змей. Его пальцы проходили сквозь их тела, как сквозь кровь.
И они разом вонзили свои зубки в горло Фебала.
Я лежала на полу и смотрела, как чернеет его лицо. Как он корчится, хрипит, таращит глаза, пускает изо рта пену. Скатывается с трона, колотит ногами по полу, всё слабее и слабее.
Змейки поползли ко мне обратно, дружненько, по-прежнему синхронно. Ребят отпустило, и они так и повалились от неожиданности, но быстро сориентировались. Аодан и Киаран ринулись добить еще дёргающегося Фебала, Ила тоже туда метнулась, попинать. Яра и Атрейон, не размениваясь на мелочи, подбежали ко мне. А Лелька оцепенело уселась у камня, придавившего Бренна. И молчала.
Я смотрела, как змейки вьются обе у меня на груди, и легко-легко касаются моего лица своими язычками. Как две собачки, любимая хозяйка погулять отпускала.
Я, наверное, умерла. Во мне ведь нет крови, без нее человек жить не может. Все рыдают, ну точно умерла. Или почти умерла, не суть уже.
Анья...— шепчет Атрейон. — Позови их...
Ни он, ни Яра не решаются подойти ко мне близко, змейки меня охраняют, шипят на них. А я открыла было рот, но издать смогла только жалкое несчастное сипение.
Аннис!— Киаран подскочил, даже не обратив внимания на змей, приподнял меня, обнял, и я увидела, как обе змейки быстро облизнули ему руки. Моя кровь знает, что ему можно доверять.
Позови их назад,— повторяет Атрейон.
Я вижу, как грустно смотрят на меня змейки. Ластятся робко. Змейка-солнышко и змейка-ночка. Они — моя кровь. Как может кровь вернуться назад в жилы? Так же не бывает.
Это твои силы,— говорит Атрейон.— Твои эмоции. Прими их. Позови их, свою любовь и свою ненависть.
Я вдруг вспомнила слова Арилинн. Человек не может быть человеком без любви. Но и любить всех невозможно. Две стороны одной монеты.
Вы обе мои,— прошептала я беззучно, одними губами.— Какие бы не были, вы мои, а я ваша. Насовсем.
Змейки метнулись к порезам на моих руках и втянулись в них, послушные девочки. И раны сомкнулись, даже шрамов не осталось, даже следа на коже, ничего словно и не было. Даже одежда кровью не заляпана, вся втянулась.
И я почувствовала, как во мне что-то лопнуло. Я уж думала, всё, инсульт какой схлопотала от переживаний.
А потом, когда во мне разлилась моя магия, словно под моей кожей плещется шампанское, искрящаяся, щекотная, клокочущая, как лава в вулкане, такая горячая... Я поняла, это блок мой лопнул. И всё как-то изменилось, словно угол зрения поменяла. Всё вокруг наполнилось неожиданной глубиной, словно реальнее стало.
Я, всё еще лежа на руках у Киарана, резко выдохнула и, не раздумывая, ударила магией по каменной плите, придавившей Бренна. Она приподнялась и отлетела, ударилась о противоположную стену, раскололась на несколько кусков. Мы же должны его хоть похоронить по-человечески...
Освобожденное из-под плиты тело Бренна казалось таким маленьким, таким несчастным, таким изломанным...
Он нас спас...— прошептал Атрейон.— Если бы он не разбил защиту Арвайда, ничего бы не получилось...
А мы ничего не можем для него сделать...— Киаран отвернулся, пряча слёзы.
Лианель дико оглядела нас и взвизгнула:
Маги! Какие вы маги! Толку от вас! Никакой пользы нет от всей вашей великой магии!
Она подбежала к Бренну и, что-то нежно шепча, принялась расправлять его переломанные руки и ноги. Гладила его по лицу, почти бесформенному, покрытому кровью. Уже не только пальцы ее светились, она вся светилась, ярко так, пронзительно. И щемяще-безумен был ее нежный голосок, уговаривающий Бренна проснуться. Мы слышали этот ее голос, ее плач, слышали, как хрустят складывающиеся кости.
Она с ума сойдёт...— простонала Яра.— Но как увести ее от него...
Может, оглушить и утащить?— шмыгнул носом Аодан.
Себя оглуши!— сказал ему Киаран.
Лианель...— Ила отважилась подобраться к ней, тронула ее за плечо.
Не мешай!— дёрнулась Лелька.— Я лечу его!
Он мёртв, Лелечка...— я крепко обняла ее обеими руками, пытаясь оттащить.— Это не вылечишь. Никакой дар, никакая магия не исцелят смерть...
Он не мёртв!— крикнула Лелька, рванулась, я чуть не отлетела, какая в ней сила-то появилась, от горя себя не помнит.— Он не мёртв, он просто спит! Ему плохо, но я его вылечу! Как вы не понимаете, он не может умереть, просто не может!
Она сияла уже так ярко, что глазам было больно. Под ее руками срастались кости, стягивались ткани, он действительно казался теперь спящим. Но он не дышал, он уже почти остыл.
А Лелька, совершенно обезумев, улеглась рядом с ним, обняла его. Бормотала, повторяя одно и то же:
Он просто спит. Он просто замёрз. Здесь так холодно. Я согрею его.
Мы сидели рядом, все вместе, и молчали, опустошенные. Плакали все, даже Трей. Ничего ведь, ничего уже нельзя сделать.
Детки...— прошептал кто-то,— не плачьте.
Мы все разом вздрогнули и обернулись.
Рядом стояла седая старушка в простом белом платье с золотым серпом на поясе.
Баас...— простонал Киаран.— Ты к нему пришла?..
Да, — сказала она.
Лианель подняла голову и яростно закричала:
Не отдам! Не отдам, уходи! Ты его не получишь!
Маленькая моя, — улыбнулась Баас.— Ты не поняла. Я не забрать его пришла.
Она подняла руку с серебряной чашей.
Это... это же Священная Чаша Дану...— прошептал благоговейно Киаран.
У нее была черная,— пролепетала я растерянно.
В черной — смерть, в белой — жизнь, у Дану две чаши,— кивнула Баас.
Но...
Я на минутку у нее украла Чашу Жизни,— усмехнулась Баас.— Ничего с ней не будет, переживёт, даже не заметит... Меньше знает — лучше спит.
Она шагнула к Бренну и наклонившись влила ему в рот странную золотистую жидкость. Отступила, подкинула Чашу в воздух, и та исчезла. А Бренн хрипло втянул воздух и забился в судорогах. Лелька с плачем рухнула ему на грудь, обнимая его. Мы все навалились на них сверху, завопили радостно, зацеловали обоих.
Вот так вот,— сказала Баас со смешком,— с вами, смертными, свяжешься, плохому научишься...
Клянусь хвостом Ёрмунганда, наверняка от Амрисса-жулика умения!— выдохнул Аодан, треснув Киарана по плечу, ну, мальчишки любят на радостях лупить друг друга, а Бренна жалко было, он и так, бедный, натерпелся, вон еще в себя не пришел от ужаса, таращится только и глаза дикие-дикие.
Не поверите, но Амрисс до воровства никогда не опускался,— засмеялась Баас. — Это от Арилинн я нахваталась. Но именно Амрисс попросил меня сейчас прийти. Бедная Арилинн полуживая спит...
Мда...— протянула я.— Ну и дедушки с бабушками у нас...
Самые лучшие в мире,— хихикнула Ила.
Баас дотянулась до ее русоволосой головы и погладила ласково.
До свиданья, детки. Мы теперь очень не скоро увидимся, и для вас чем дольше, тем лучше...
Она улыбнулась напоследок, смягчая жутенький смысл своей фразы и ушла. Исчезла.
Это хорошо, что не скоро,— пробормотал Даник.— А то еще как-то пожить охота... Сколько дел еще, Яру маме с папой показать, побои от мамы пережить...
Яра застенчиво хихикнула.
Аннис, балда ты такая!— вскричала Ила вдруг.— Я тебе намекала, намекала, а ты!..
Что я?— удивилась я.
Что, если ты сама отдашь кровь, сама и будешь ее контролировать,— сказал Атрейон, улыбнувшись.— Арвайд то ли не знал этого правила, то ли забыл, он же так хотел тебя помучить... Всё-таки ты бестолковая, Анья...
Я не выдержала и обняла его.
Спасибо тебе, Трей,— сказала я.— Как же хорошо, что ты есть... без тебя этот мир обеднел бы...
Он тоже обнял меня и поцеловал в щеку.
Так! Я не понял, Атрейон, это что такое?!— зарычал Киаран, отрывая меня от него.
Ну что ты, Киаран, я же просто по дружески,— засмеялся Атрейон.— Только по дружески.
А я прижалась к Киарану, обняла его крепко-крепко. И только теперь ощутила, что мы победили. Всё страшное позади. Всё будет хорошо, очень-очень хорошо. Избавиться от опасности, помочь друзьям, обнять любимого — не это ли счастье?
Чего нам с ним для счастья не хватает?
Я разжала стиснутый кулак и протянула Киарану конфетку, утыренную магией прямиком из какого-то магазина Ойкумены, мой последний хаотичный выброс, как блок сломался, так кулак и не разжимала... "Мишка на севере", пусть попробует, это мои любимые.
Эпилог.
Прошло несколько лет. Фоморы вместе с королем Атрейоном и королевой Ванимельде ушли за перевал недалеко от Лиэса, где начинались ничейные земли. Почва там каменистая, скудная, предгорья же, никто на них не зарился, но фоморам было не привыкать к трудностям. Да что там, после их подземелья эта дикая земля была для них раем. Их Звёздное Древо процветало, а когда у Трея и Мелле родилась дочка, еще одно Древо выросло.
Лиэс мы отстроили лучше прежнего, и как ни мечтал Киаран о тишине и покое, это ему не грозило. Дом постоянно гостей полон был, наши бабушки и дедушки чуть ли не каждый день наведываются, скучно им у себя сидеть. Лианель и Бренн, хоть и оба учатся у друидов в Воэдбаане, но исправно нас навещают, и от их рыжих близнецов вся крепость на ушах стоит. Илланто с Алардом живут в Коррахте. Лаоклан исполнил свою угрозу и навесил на меня заботы о княжестве Коррахтском. Я не растерялась и перегрузила его на Аларда, назначив его управляющим. Он же предпочитал отращивать изрядное пузико, а командовала всем Ила. Такая умница-разумница из нее выросла, во всем разобралась — и в финансах, и в хозяйстве, и в законах. И само собой, ичири в Коррахте так и кишат.
Я научилась пользоваться Портальными Вратами и то и дело шастаю туда-сюда в Коррахт и Воэдбаан, притаскивая погостить Лельку с Бренном и Илу с Алардом, разумеется, со всеми их детьми. У Илы, кстати, трое уже, погодки, одни девочки. Когда только успевает и с детьми, и с хозяйством справляться...
Аодан и Йарсавия вообще обнаглели, по полгода у нас тусуются, а другие полгода шляются по миру "за подарками". Яра так в море влюбилась, что не представляет жизнь без "Гордости Элийи". У них даже сын на корабле родился, Эриком назвали. Оказалось, что Аодану не грозит титул и наследство, потому что он из своей оравы братьев и сестер самый младший. Вот и зарабатывает на безбедную старость, мечтая прикупить земли в Иннис-ир-Рануи, чтоб на солнышке греться.
Помнится, когда они собирались уезжать в Элийю, Яру с семьёй знакомить, Даник умолял ее не рассказывать, что он ее украл, матушка прибьёт, мол. Яра, хохоча, взамен вытребовала от него обещание подтвердить, что это она его украла. Чувствую, что Аодановы родственники были в шоке.
Атрейон и Ванимельде часто нас навещают, ну они же недалеко живут, через перевал. Их зубастая доча всё время кусает нашего с Киараном сына. Она его на полгода младше, но такая шустрая, что просто ужас. Бедный наш Юдейрн не знает, куда от нее прятаться. Я его, понятно, Юдиком зову, а когда сержусь, то Чудо-Юдо. А сейчас на подходе еще ребенок, Киаран еще сына ждёт, Каванаком собрался назвать. Я уж и голову сломала, как это можно нормально сократить, поэтому жду девочку.
Беженцы из Лиэса вернулись домой, Киаран их еле нашел, так они хорошо спрятались в какой-то горной долине. Все живы-здоровы, тетушка Беату и кузен Конвей сумели всех сохранить. Шихан, Райан и остальные тоже вернулись, Шихан по-прежнему командир гарнизона и жутко удивился, обнаружив под своим началом троих фоморов. Они же так и охраняют меня, уже прямо и не знаю от чего. Числятся в гарнизоне, семьи завели. Лёлик и Эдик оторвали себе самых красивых девушек марки. Эдик-то, оказывается, со своей еще в Каэр Глас познакомился, из тех рабынь, что прислуживали там. А Рорик как-то уже и раздумал помирать, женился на вдове с пятью детьми, совсем осчастливился.
Со всеми этими детьми, что толпами в замке носятся, Лина прямо с ума сходит. Стонет и на покой просится. Угу, попробовали бы мы это сделать, съест же, и так хвастает, что третье поколение МакРуанов-Арвайдов нянчит.
Старичок Гвенн Бендигейд донимает меня посланиями, прося тоже пожить в Священных Дубравах, в орден вступить, поучиться разумному-вечному. А мне зачем лишняя головная боль? Хватит с меня уроков. Меня и так Атрейон магии учит, уж как-нибудь на жизнь хватит.
Король Лаоклан тоже доволен. Раньше с востока Арданнон открыт был для набегов всяких там шаек из Шокара, а теперь там новое королевство фоморов прикрывает, а к ним ни одна собака не сунется, они так наваляют, что больше не захочешь. Лаоклан уже засылает осторожные предложения обручить зубастую принцессу Аовель с принцем Ридонном, ну, для лучшего политического взаимопонимания. Трей отмазывается, мол, маленькая, и вообще пусть сама выбирает. Я и смекаю, что ей Юдик наш нравится, потому что больше никого не кусает, только его.
У меня новая лошадка. Пупсиком зовут. Чешуйчатый, зубастый и когтистый. Трей подарил на день рождения, первый тарри, рожденный на солнце. Пупсик еще совсем маленьким жеребенком был, но ухитрился меня за палец укусить и тут же облизать, весь в Малыша, своего родителя.
За конфетами я выбираюсь в Ойкумену, беру с собой Киарана на экскурсии. Там моя магия почему-то плохо работает, словно выкручена, поэтому пользуюсь ею аккуратно, в основном, для телепортирования. Киаран радостно лупит всяких гопников и скинов по подворотням, с милицией, которая почему-то стала полицией, я ему связываться не позволяю, у нас же документов нет. От фоморов-стражей, правда, тайком удирать приходится, а то как я с ними в Москве покажусь, с их экзотичной внешностью, с этими глазами да зубами их. Вся эта полиция новая наша будет. Они каждый раз дуются на меня.
