При граде летящих стрел и обжигающих ядрами землю пушек его мало кто услышал, да и поздно было отступать: до берега никто не успел добраться. Окружив святым щитом всех, кого смог захватить, магистр приготовился. Страх, рождаемый от непонимания того, чего ожидать, от неизвестности, что с тобой произойдет — сильнейшее оружие. Лишь волны тревожили в первые мгновения щит клирика, а потом его охватило пламя.
На границе со Сфатом разыгралась картина из преисподней: охваченные в огне деверья, чьи кроны непонятно откуда взявшийся ветер клонил к земле, едва не вырывая стволы с корнями. Никто и понять не успел, что произошло, ясно было одно — виновником произошедшего послужил Максим, защищающий друга.
Прямо посреди брода изверглось жерло вулкана. Звучит безумно, но те, кто видел это своими глазами, никогда не станут отрицать произошедшего. Огромный столб огня, размером от берега до берега, и даже задевающий их края, взвился вверх из-под воды, уничтожая все на своем пути: жар доходил даже до отряда Макса. Развернувшиеся безумие не длилось более минуты, но и этого хватило, чтобы сократить численность нападавших: от армии осталась лишь горстка разумных, спрятавшихся под святым щитом. Обстрел так же прекратился, похоже, защитники форта бросились прочь от места разгорающийся бездны. Но и на этом события не думали униматься: в центре реки раздался взрыв, в образовавшуюся воронку тут же хлынула река, похоронив выживших под тоннами смертоносной воды. Брода близ форта, на границах и Сфата и Эльба, больше не существовало; река начала выходить из берегов и в ближайшие месяцы окончательно похоронит под тоннами воды все живое вокруг.
О произошедшем в отряде старались не вспоминать: лидер оказался магом спирали, новость, новая лишь для орка с гномом. Впрочем, по их невозмутимому виду нельзя было сказать, как они к этому относятся. Через несколько дней они добрались до ущелья. "Цепь" не предупреждала ни о чем необычном, а подавленное настроение в отряде почти сошло на нет: Варту было все равно на выходки друга, он привык к ним еще в Выженных землях, Лан был безмерно благодарен за спасение жизни, Катерина с Ораном разделяли мнение, что сильный лидер — залог выживания отряда, а Шир с Рогвором оставались невозмутимы, будто их это вообще не касалось. Только Алекс был задумчив и угрюм больше обычного: на берегу погибло много людей и клириков, вполне возможно он даже знал кого-то из них; паладин пытался найти другой способ, не прибегая к столь разрушительной магии, прокручивая вновь и вновь события той ночи в памяти, но всегда возвращался к мысли о том, что это был единственно верный способ спастись. Под вечер третьего дня он окончательно принял произошедшее и смирился с ним. К нему вернулось его обычно приветливое расположение духа.
Тихое, слишком тихое ущелье недружелюбно встретило разумных. Порывистый холодный ветер пробирал до костей, ни птиц, ни растительности, почти ничего, чтобы радовало глаз — лишь широкий каменный мост, где без всяких трудностей могли разъехаться три повозки и холодная горная река, с бурным течением внизу, готовая принять любого путника в своим объятия и упокоить того навечно.
— Мы тут как на ладони, ох не нравится мне это, — гном чуть ли не впервые за несколько дней начал разговор. — Как только доберемся до Сфата, нам предстоит разговор, Максим.
Лидер ничего не ответил — не считал нужным в данной ситуации. Никого насильно оставаться в отряде он не намерен, и если их с Широм что-то не устраивает, то они всегда могут уйти. Конечно, не хочется терять такие ценные боевые единицы как гном с орком, но каждый волен сам выбирать свой дальнейший путь: иначе продуктивного сотрудничества не выйдет.
— Макс, что-то не так. — С джаром поравнялся Алекс. — Я чувствую магию.
— Приготовиться! — Приказ тут же сорвался с уст командира. — Клирики?
— Нет, на них не похоже, но точно сказать ничего не могу.
Отряд приготовился к отражению удара: маги, коих было не мало, уже наученные горьким опытом внезапных нападений, отлично координировали силы, создавая одну магическую стену за другой, причем ни один щит не мешал действовать другому. Слаженности в действиях разумных прибавлялось от сражения к сражению.
Паладин предупредил вовремя: нападение не заставило себя ждать. На этот раз никаких стрел, пушечных ядер или святой магии. Максим ощутил более десятка новых аур, явно принадлежавших магам, причем магам сильным. Камни по склону устремились вниз, затряслась земля. Противник укрылся в толще горы, будто бы в бункере: маги земли искусно замаскировали своих союзников и теперь, когда разумные подошли достаточно близко для атаки, маскировка пропала. Десятки открывшихся в горах проходов; щиты тут же затрясло: множественные плетения разбились о защиту отряда. На этот раз нападали точно не клирики, святой магией и близко не пахло. Со всех сторон на отряд обрушивались плетения магии, воздуха и воды, в то время как маги земли постоянно меняли место дислокации нападавших. На ум приходила параллель с паутиной: паутина это гора, в которой укрылись маги и постоянно меняли свое местоположение, будто перемещаясь из одного места в другое по маленьким паутинкам, а отряд — это блошка, попавшаяся в лапы хищному и очень голодному пауку. Вот только где сам паук пока не было ясно.
— Макс, отступать некуда! — донесся до него крик Лана.
Впереди и сзади их уже ждали разумные, медленно сокращающие дистанцию, заставляя отряд все больше тесниться и толпиться в центре моста. Тем временем защита начинала не выдерживать яростного натиска магов. "Черт, мы даже атаковать их не можем! Как сражаться с тем, кого не видишь?!", — в голове у Макса судорожно метались идеи, но ни одна не подходила. Вряд ли ему удастся повторить фокус как на берегу, при этом не угробив никого из друзей.
От магов, что наступали с конца моста, отделилась малая группа. Ничего хорошего это не предвещало, как оказалось, интуиция Максима не подводит никогда. Жест рукой и, казалось, сотворенное на берегу магом спирали обернули же против него: щиты трескались, не выдерживая натиска плетения. Спустя мгновение, огонь усилился в стократ. Благодаря второму зрение Макс видел, как плетение получает энергию сразу от пяти разумных, причем не все из них были магами огня.
— Макс! — гном потянул лидера за рукав. — Придется разрушить мост. Я лучше встречу свой конец в холодной реке, чем задешево отдамся каким-то магам.
Лицо каждого разумного в отряде говорило само за себя, погибать не хотелось никому, но и умирать вот так, без боя и права на спасение, не хотелось каждому вдвойне. Самое тяжелое отдавать приказы, приказы, которые ведут подчиненных, друзей на смерть. В тот момент молодой маг спирали это осознал и поклялся себе, что ни разу в своей жизни больше не отдаст оного.
— Руби пол!
— Нет нужды, все уже готово. — Печальная ухмылка застыла на лице гнома. — Надеюсь, вы помолились напоследок, господа! Говорят, в Небесные чертоги не пускают без молитвы.
Гном достал из мантии пистолет, которым ни разу до этого не пользовался, и нажал на курок. Пуля пронзила мешочек, лежавший у самого края щита. Раздался оглушительный взрыв. А дальше жесткий удар о толщу воды и темнота.
Глава 11
Сделка
Святой город-столица Конфедерации Равель как всегда был прекрасен в свете заходящего Таха. Свет небесного светила отражался в золотых куполах многочисленных храмов, церквей и соборов, из которых практически полностью и состояла столица. После войны, отголоски которой достигли стен священного города, в городе не осталось ни одного военного сооружения: ни казарм, ни отделений орденов — всех их вынесли далеко за пределы города. Считалось, что в этом городе порядок и спокойствие поддерживает сам совет эмиссаров, ходили даже слухи, что некоторые из них бродят по ночным улицам в поисках отступников и тех, кто нарушает закон Господня. Вот только проверить этого никто не мог: на улицах никогда не находили тел, не было свидетелей, никто и никогда ничего не видел, да и преступность была сведена полностью на нет, так что и необходимость проверять отпала.
Как обычно паломники со всех уголков страны стремились попасть за стены великой столицы Конфедерации и обрести благословение Господа в одном из соборов или храмов. Огромные очереди, тянувшиеся на многие километры от городских ворот — зрелище привычное для рядового жителя города. Вот только пускали внутрь не всех и не сразу, дабы не создавать давки, именно поэтому перед стенами Равеля вечно существовали мелкие палаточные города, с каждым город разраставшиеся все больше: фанатиков с каждой весной прибавлялось все больше. Как только группа паломников покидала стены столицы, внутрь пропускали новый люд, естественно не за бесплатно: лишь на вере фанатиков в Равеле зарабатывали огромные деньги, цены, правда, тоже не слишком ломили — одна серебряная монета за вход, не так много для жителя Конфедерации, зато казна пополняется, и нужды всех сфер государства обеспечены. Будь цены выше, не каждый бы смог стать ближе к Господу, а это уже попахивало ересью — отнять у людей возможность помолиться Всевышнему в самом центре благословлённых им земель — сущее кощунство, да и казна бы изрядно опустела.
Впрочем, правила на въезд действовали только на простой люд, не распространяясь на святых братьев, клириков и членов какого бы то ни было ордена. Отряд из семи разумных промчался мимо длинной толпы людей прямиком к воротам Равеля. К окошку, в котором сидел серый, худощавый разумный, поправляющий периодически сползающие с носа очки, подъехала одна из персон.
— Доброго дня, уважаемые. Скажите ваши имена, и я занесу вас в списки, как только подойдет ваша очередь, вас обязательно отыщут в палаточном городке и вы сможете пройти в Равель.
Вместо ответа перед клерком промелькнул знак ордена Очищения, тут же скрывшийся под пологом мантии.
— Прошу простить, господа, не признал вас в таких нарядах. — На очищающих были неприметные плащи паломников. — Извольте заплатить пошлину и можете проезжать.
— Да как ты смеешь?! — грозный, но молодой голос раздался из-под капюшона.
— Маркус! — молодой очищающий замолк, не решившись возражать. — Прошу простить моего молодого брата, вот семь серебряных.
— Бывает. — Махнул рукой клерк, явно привыкший к такому отношению. — Все верно, можете проезжать. Следующий!
Под недовольный ропот людей и ворчание стариков отряд въехал в столицу Конфедерации. Толпа еще шумела, но явно не собиралась учинять беспокойства: все прекрасно знали, что эмиссары не потерпят такого оскорбления прямо у себя перед носом.
Вымощенные камнем улицы, зеленые, усеянные деревьями и прекрасными цветами, скверы, фонтаны, искусно вылитые в виде животных и мифических существ, а так же церковные лавочки на каждом шагу, так и норовящие продать очередному фанатику палец, волос или другую часть тела очередного святого подороже.
— Магистр, почему даже мы вынуждены платить? Пусть платят обычные люди. Что за абсурд? — не унимался молодой паладин.
— Маркус, такие думы не доведут до добра. Чем ты лучшего того бедняка, что просит милостыню? — Клавдий указал на попрошайку, сидящего у храма. — Или чем ты лучше горшечника? Да, ты член ордена Очищения и борешься со злом, но горшечник делает свою работу, благодаря ему в домах есть кувшины и сосуды. Все в этом мире закономерно, каждый равен перед Господом, для него нет любимцев. — Видя, что молодой паладин не понимает, к чему клонит магистр, Клавдий разъяснил: — Горшечник делает горшки, и я сомневаюсь, что ты сможешь сделать его работу достойно, Маркус.
— А он бы смог противостоять порождениям Бездны? — резко ответил паладин.
— Вряд ли, Маркус, сильно сомневаюсь. — Магистр не обратил на интонацию молодого паладина никакого внимания. — В этом и есть суть: у каждого из нас своя роль, которую Господь нам отвел, и с ней никто лучше нас не справится. Все мы люди, Маркус, просто кому-то Господь ниспослал более тяжелую участь, вот и все.
— Вы про того бедняка? — с недоверием в голове уточнил молодой церковник.
— Поверь мне, лучше сражаться с порождениями Бездны, чем голодать. К тому же, — сменил тему магистр, — эти деньги идут на нужды армии и развитие округов. Это не может не радовать, мой юный друг.
Резиденций орденов в Равеле больше не существовало, поэтому очищающие расположились на постоялом дворе, очень уютном и чистом (еще бы, такие цены брать за постой, было бы странно, если бы окружение чахло от пыли и грязи). Слугам Всевышнего приходилось ночевать не в пример худших условиях, именно поэтому ночлег в недешевой гостинице был встречен отрядом с воодушевлением и огромным энтузиазмом. Каждый из очищающих, обустроившись как следует в комнатах, занимался своим делом. Маркус в компании нескольких старших братьев отправился осматривать столицу, в которой был лишь раз в далеком детстве. Дарус же, прихватив с собой упирающегося до последнего Сохема, отправился пополнять запасы святых братьев, а при случае и докупить чего-нибудь, что будет полезно в их нелегком деле — борьбе с нечистью. Хотя карающие отряды проводили больше времени в рейдах, нежели в городах, круг эмиссаров не скупился на плату святым братьям, рискующим почти каждый день своей жизнью. Вот и получалось: деньги у паладинов были, а вот возможности потратить эти самые деньги не было, и когда представлялся удобный случай, почти каждый в отряде им пользовался.
Магистр Клавдий не был исключением. Много лет прошло с тех самых пор, как нога уже немолодого паладина ступала на эту святую землю, однако далеко не самые радостные воспоминания связывали Равель и командира карающего отряда. Стараясь отогнать вновь нагрянувшее наваждение, Клавдий поспешил посетить маленький магазин вина, пользовавшийся, впрочем, популярностью среди ценителей этого благородного напитка.
Узкие каменные улочки и старые, но все еще твердо стоявшие дома опять напомнили магистру о тех временах, когда Равель был его домом, который он безгранично любил. Любил до тех пор, пока не сбежал отсюда прочь, подальше от тех ужасов, коих не увидишь даже в самых ужасных кошмарах, и не стал тем, кем он есть сейчас — командиром одного из лучших карающих отрядов. На этот раз магистру не удалось прогнать нежеланные воспоминания.
Во времена последнего восстания финальная битва увенчалась безоговорочной победой круга эмиссаров и того строя, что они возвели в Конфедерации, но сам Клавдий не забудет той ночи никогда.
Армия повстанцев превосходила многократно защитников Равеля, которым и воевать-то ни разу в жизни не приходилось. Регулярные войска сражались на границах с темными эльфами и никак не успевали отступить к столице. Защита города полностью легла на плечи тех святых братьев, что находились в Равеле на тот момент.
Клавдий как сейчас помнил, как поздней ночью к нему постучали. Гонец передал короткое послание, гласившее, что молодой паладин должен явиться в полночь в собор Святого Иосифа. Ни цели, ни от кого могло идти это послание, он тогда не знал, но и пренебрегать им не имел никакого права: беспокоить молодого паладина, занимающего столь высокий ранг в ордене Очищения в столь поздний час мог лишь очень узкий круг людей, к тому же, эти самые люди никогда и ничего не делают просто так.
