Тем временем со стороны скотного двора неожиданно раздались женские крики.
— Что там случилось?
Прибежала взволнованная женщина.
— ТАМ... ТАМ!
— Да чего еще стряслось? Говори, давай.
Отдышавшись, женщина продолжила.
— Мы скотину пошли смотреть, слышим плачет кто-то. Глянули, а он на сене в яслях лежит, ножками сучит. В тряпки странные завернутый.
— Кто лежит-то?
— Да ребенок же, младенец. Вон несут его. И откуда только взялся...
Подошли остальные. Одна из женщин развернула тряпки, служившие пеленками.
— Мальчик это. Кучерявенький, черненький...
Участковый подошел ближе, посмотрел.
— Бабы, чье дитя? Признали или как?
— Михалыч... — прозвучал дрожжащий голос. — Не наш он, точно. Ни у кого такого младенца не было. Богом поклянемся.
— Тогда чей он, откуда взялся?
Мику, стоявшая поодаль, неожиданно охнула. Вклинилась в толпу.
— Господи, пропустите меня. Это же он. ОН...
— Кто? Ты толком обьясни.
— Сын мой.
Она взяла младенца на руки, покачала.
— Смотрите, успокоился ведь. Видать признал мамку-то...
Тут же раздались недоверчевые голоса.
— Девка... Как он твоим может быть? Да ты же молодая еще для этого...
Мику нахмурилась.
— Мой он, не отдам. — она цапнула рукоять боевого ножа, висевшего у нее на поясе.
Участковый примиряюще поднял руку.
— Успокойся. То твое дитя. И дурного никто не мыслит. Не тебе, не ему.
— Я знаю, простите меня люди и спасибо вам. За то, что нашли его. Помнить буду.
К ним подошел батюшка.
— Ну дело такое конечно... А имя у него хоть есть?
Мику улыбнулась.
— Конечно. Иса его зовут.
Священник отшатнулся.
— Господи... Мария... А я то ведь не понял тогда. Прости меня за то.
— Уля, ты чего улыбаешься?
— Не знаю. Утичка-путичка, вот. Он на папу похож, честно. Микуся... Он же кушать хочет, наверное.
Мику начала было расстегивать ворот и внезапно покраснела.
— ОЙ... Я стесняюсь.
Какая-то старуха укоризненно покачала головой.
— Мужики... у вас стыд есть? Или не видели как младенцев кормят? Отвернитесь хоть.
— Никогда такого не видела.
— Ты о чем, Егоровна?
— Откуда у шестнадцатилетней девчонки молоко? Я ведь вижу. Нерожавшая она, чистая...
Застегнув платье, Мику обратилась к священнику.
— Батюшка... Я потом к вам приду. Чтобы покрестить его.
— Нет... Не могу я того делать. Не по чину мне такое. Он же... когда вырастет. Он сам весь мир крестить будет. Знаешь ведь это.
Тем временем подогнали две телеги.
— Поехали.
Мику обернулась, поклонилась в пояс.
— Еще раз, спасибо вам. За все. То зачтется вам. — она села на телегу. — Уля...
— Микуся. Ты это... Скажи, что я вас ждать буду. Всех. Не забудь. Только... — она нахмурилась. — Вы не торопитесь, не надо. А то я рассержусь. А сейчас я домой пойду, вот. До свидания. Увидимся еще.
Девочка, раскинув руки, взмыла в небо.
