И Лорд Джусс, с печалью и отчаянием в сердце, позволил взять себя за руку и свести вниз по винтовой лестнице, которая привела их во внутреннюю комнату медного замка, прекрасную и наполненную приятными запахами, и освещенную дюжинами ламп. И немедленно жизнь и ее заботы, казалось, растаяли вдали, сделались бесполезным шорохом, а ужас пустоты — игрой воображения. Все чувства замерли, и он повернулся к той, кто привела его сюда. Внезапно она отбросила траурный плащ, и гордо встала перед ним, показав все свое прекрасное тело и обнаженные руки; зрелище, которое наполнило его душу любовью и наслаждением.
И эта ослепительная красота едва не наполнила целиком все его сердце. Но в это мгновение удача, или высшие Боги, или душевная сила пробудила в его околдованном сознание воспоминание о стоящей перед ним цели, и, резко отвернувшись от наживки, приготовленной для его погибели, и бросился обратно на крышу, где сидел его дорогой брат, мертвый. Схватил его за руку Лорд Джусс и начал исступленно молить: — Скажи мне хоть слово, о родич. Это я, Джусс, твой брат.
Но не пошевелился Голдри и не ответил на его слова.
И взял Джусс в руку ладонь Голдри, во всем похожую на его собственную, вплоть до пальцев, формы ногтей и волосков на обратной стороне ладони. Потом отпустил, и безвольно упала рука на ручку скамьи. — Нет никаких сомнений, — сказал он вслух, — что тебя каким-то образом заморозили, и все твои чувства и мысли замерзли вместе с тобой.
Сказав так, наклонился он и заглянул прямо в глаза Голдри, коснулся его рук и плечей. Но не пошевелился Голдри Блазко, не дрогнули его веки. Тогда в ярости схватил Джусс Голдри за руки, поднял его со скамьи, громко назвал его по имени и начал грубо трясти, крича изо всех сил: — Говори со мной, брат, ведь я пересек весь мир в поисках тебя. — Но мертвым грузом оставался Голдри в объятиях Джусса.
— Если ты мертв, — сказал Джусс, — я умру вместе с тобой. Но до тех пор я никогда не поверю, что ты умер. — И сел он на скамью рядом с братом, и взял его руку в свою, и стал не отрываясь смотреть на него. Ничего, только тишина. Настала ночь, спокойный свет луны и мигающий звезд смешался с бледными огнями, ограждавшими вершину горы. Ад больше не высылал в воздух своих обитателей, и с того мгновения во внутренней комнате, когда Джусс освободился от последних иллюзий, он не видел больше подобий людей или дьяволов, вообще никого живого, кроме своего брата Голдри Блазко; и больше никакой ужас не мог подчинить себе его великое сердце, но даже память о нем была как жестокий холод зимнего моря, поглощающего дыхание пловца в то мгновение, когда он впервые ныряет в ледяные волны. Так, спокойно и твердо, оставался там Лорд Джусс, и провел без сна вторую ночь, ибо не осмелился он заснуть в этом проклятом месте. И хотя его брат не говорил, не видел и не слышал, но настолько велика была радость, охватившая сердце Джусса, что в это мгновение понял он, насколько устал. И подкрепился он амброзией, данной ему Королевой, ибо знал, что много сил потребуется ему для того, что доставить Голдри к берегам волшебного озера.
Пришел день, и взвалил Джусс тело брата себе на плечи, и пошел с ним вперед. Прошел он ворота медной крепости, и огненный барьер, и начал медленно и тяжело спускаться по длинному северному кряжу над Ледником Псаррион. Весь день, и всю следующую ночь, и еще один день провел Джусс на горе, и полумертвым от усталости за два часа до заката достиг он морены. Но радостно было у него на сердце, ибо совершил он великий подвиг. Эту ночь провели они в роще земляничных деревьев под крутым склоном горы в десяти футах от западного берега Равари, и вечером следующего дня повстречались со Спитфайром и Брандох Даха, которые два дня и две ночи ждали их с лодкой в заранее назначенном месте.
И как только Джусс спустился с горы, начал Голдри Блазко постепенно оттаивать, и скоро уже мог стоять на ногах и идти; но не мог сказать ни одного слова и не получили они от него ни одного взгляда, как если бы смотрел он сквозь своих товарищей куда-то далеко в одному ему виденный туман. И каждый из них втайне волновался, опасаясь, что не сумеют они вылечить Голдри Блазко, и получится так, что освободили они из тюрьмы не его, а то, что от него осталось.
Проплыли они через озеро и привели его к Королеве Софонисбе, которая встретила их на прекрасной лужайке перед павильоном. Королева, как если бы заранее знала и болезнь и лекарство, взяла Лорда Джусса за руку и сказала: — О милорд, чтобы вернуть его, ты посмотрел с лицо неприкрытому ужасу, находящемуся за пределами человеческого разумения, и теперь тебе осталось сделать всего одно последнее усилие и ты освободишь его окончательно: маленький камешек, который венчает построенное тобой огромное здание, и, тем не менее, без него все будет впустую, но и сам он бесполезен без того, что ты уже сделал; этот камешек мой и с чистым сердцем я отдаю его тебе.
Сказав так, она заставила Лорда Джусса наклониться к ней и поцеловала его прямо в губы, быстрым, но сладким поцелуем. И сказала: — Теперь отдай его лорду твоему брату. — Так и сделал Джусс, поцеловав своего дорогого брата в губы, и Королева сказала: — Берите его, дорогие милорды. А я навсегда изгоняю из его сердца все воспоминания об этих мрачных событиях. Берите его, и благодарите за него великих Богов.
И после этих слов Лорд Голдри Блазко взглянул на них, и на прекрасную Королеву, и на горы, и на леса, и на великолепное холодное озеро, как человек который проснулся после долгого сна.
И в тот день радость наполнила сердца их всех.
XXIX
ФЛОТ В МУЭЛЬВЕ
КАК ЛОРДЫ ДЕМОНЛАНДИИ ВЕРНУЛИСЬ К СВОИМ КОРАБЛЯМ, СТОЯВШИМ В МУЭЛЬВЕ, И О НОВОСТЯХ, КОТОРЫЕ ОНИ УЗНАЛИ ТАМ.
ДЕВЯТЬ дней лорды Демонландии оставались вместе с Королевой Софонисбой в Коштра Белорн за озером Равари, и вкусили такие высокие и чистые удовольствия, которых нет нигде и ни у кого, даже у блаженных духов на счастливых полях Элизия. Когда они пришли прощаться, Королева сказала: — Моя маленькая ласточка принесет мне новости о вас. И когда вы принесете гибель злым силах Ведьмландии и вернетесь обратно на вашу дорогую родину, милорд Джусс, настанет время, о котором я часто говорила тебе и часто предвкушала в своих мечтах: я опять посещу землю и жилища людей, и буду вашим гостем в многогорной Демонландии.
Джусс поцеловал ей руку и сказал: — Выполни свое обещание, дорогая Королева, чтобы не случилось.
И Королева провела их тайным путем по высокогорным снежным полям между Коштра Белорн и Ромширом, откуда спустились они в долину с темной рекой, выбегавшей из-под ледника Темарм, и после многих опасных спусков и многодневного пути через Моруну вернулись они к кораблям, стоявших на берегу Муэльвы.
И после того, как все приветствовали друг друга и обрадовались друг другу, рассказали Газларк и Ла Фириз Лорду Джуссу: — Мы провели здесь слишком много времени. Мы вошли в бочонок, и нам закрыли крышку. — И привели они к нему Хеспера Хольцринга, который три дня назад плавал к Проливам за продовольствием и вернулся вчера, внезапно повстречавшись с несколькими кораблями Ведьмландии: он вступил с ними в сражение и потопил один, прежде чем они сбежали; и еще ему удалось взять несколько пленных. — Судя по тому, что они рассказали, — сказал Хеспер, — и по моим собственным наблюдениям, Лаксус, кажется, овладел Проливами. У него восемь по двадцать драккаров, и такие большие корабли еще никогда не бороздили моря средиземья, и он приплыл сюда чтобы уничтожить нас.
— Восемь по двадцать? — удивился Лорд Брандох Даха. — У Ведьмландии не было не только половины, но и трети такой силы в то время, когда мы в последний раз сняли урожай в Аурватчской гавани. Это совершенно невероятно, Хеспер.
— Ваша величество обнаружит, что это правда, — ответил Хеспер, — к нашей печали и удивлению.
— Он, наверно, ограбил всех своих подданных и союзников, — сказал Спитфайр. — И будет совсем нетрудно отправить их за другими.
— А ты, милорд, что ты думаешь об этих новостях, — спросил Джусс у Лорда Гро.
— Я думаю, что тут нечему удивляться, — ответил Гро. — У Ведьмландцев хорошая память, и они еще не забыли морской бой у Картадзе. Король не собирается сидеть сложа руки или полагаться на волю случая. И тебе, милорд Спитфайр, ничем не поможет то, что он позаимствовал эти корабли у слабых бештрианцев или недалеких Фолиотов. И, конечно, милорды, он построил и новые корабли, специально чтобы уничтожить нас; и, насколько мне известно, нет тут никакого волшебства, хотя о таком числе кораблей и я раньше никогда не слыхал. Но когда я отплывал вместе с Кориниусом в Демонландию, то видел, как на верфях Тенемоса начинали строить огромный флот.
— Я верю, — сказал Газларк, — что никто не знает это дело лучше тебя, ибо ты сам посоветовал его.
— О Газларк, — сказал Брандох Даха, — неужели ты все еще хочешь играть в "поймай вишенку", хотя время цветения вишни давно прошло? (*15). Оставь его в покое. Сейчас он наш друг.
— Восемь по двадцать кораблей в Заливах, — сказал Джусс. — А у нас около сотни. Достаточно большое неравенство в силах, и не в нашу пользу. И нам придется встретиться с ними, иначе не попасть ни домой, ни в Карсё. Из этого моря нет другого морского пути, как через Проливы Меликафказа.
— Именно так и думает Лаксус, — заметил Брандох Даха, — и ждет нас.
На это Джусс ничего не ответил, но молчал, поглаживая подбородок.
— Я бы напал на него, — сказал Голдри Блазко, — не обращая внимания на его преимущество.
— Великий позор тебе, Джусс, — сказал Брандох Даха, — если тебя это смущает. Их больше, чем нас, ну и что? Мы бесконечно выше их в духом, силой и помыслами.
Но Джусс, по-прежнему задумчивый, протянул руку, схватил его за рукав, и, подержав несколько мгновений, сказал: — Ты самый большой спорщик из всем моих друзей, и, будь я немного позлее, давно бы тебя убил. Стоит мне задуматься на три минуты, как ты начинаешь обзывать меня тряпкой.
Все рассмеялись, и Лорд Джусс встал и сказал: — Созывайте военный совет, и пускай там будет Хеспер, и те, кто был на его корабле вместе с ним. И грузите корабли, ибо мы отплываем завтра. В конце концов если нам не понравится этот лук, всегда можно будет его выплюнуть. Но выбора у нас нет. Если же Лаксус откажется пропустить нас через Заливы Меликафказа, то, я думаю, будет такой грохот, что Король услышит его и поймет, что мы уже стучимся в ворота Карсё.
XXX
ВЕСТИ ИЗ МЕЛИКАФКАЗА
О ТОМ, КАК КОРОЛЬ ГОРИС, ПРЕБЫВАВШИЙ В КАРСЁ, ПОЛУЧИЛ НОВОСТИ С ЮГА, И О ТОМ, КАК ЛОРД ЛАКСУС СО СВОЕЙ АРМАДОЙ РАСПОЛОЖИЛСЯ В ПРОЛИВАХ МЕЛИКАФКАЗА, ЗАПЕРЕВ ДЕМОНОВ ВО ВНУТРЕННЕМ МОРЕ.
КОГДА позднее лето уже начало склоняться к осени и через восемь недель после того, как Демоны выплыли из Муэльвы, как то было описано ранее, Леди Презмира сидела перед зеркалом в своей роскошной спальне. Снаружи стояла ночь, мягкая и полная звезд. Желтое пламя свечей, ровно горевших по каждую сторону зеркала, освещало ее распущенные длинные волосы, блестевшие под теплым светом, лившимся с обеих сторон. В этом нежном сиянии плавали и кружились искры золотого огня, пропадая на границах темноты; тяжелая мебель, гобелены и узорчатые покрывала кровати казались только туманными сгустками тьмы. Волосы Презмиры, небрежно схваченные заколками, золотистой светящейся массой падали с ее головы на плечи и дальше, на изумрудные пряжки ее нижнего платья. Разглядывая свое прекрасное лицо в светящемся зеркале, она говорила о пустяках со своей камеристкой, которая, усердно работая гребнем, стояла позади ее золотого стула, инкрустированного пластинами из черепахового панциря.
— Няня, дай мне вон ту книгу, я хочу перечитать слова серенады, которую написал для меня Лорд Гро той ночью, когда мы в первый раз получили из Чертландии вести от лорда моего супруга, и узнали, что он завоевал эту страну. Потом Король назначил его там королем.
Старуха подала ей книгу в сафьяновом позолоченном переплете, с золотыми застежками; футляр книги украшала мозаика из маленьких гемм, смарагдов и жемчугов. Презмира перевернула страницу и прочитала:
О, скромная краса ночей,
Пленил числом Ваш хоровод,
А не сиянием лучей.
Что вы, небес простой народ,
Забрезжит солнца лишь восход?
Певуньи леса, обратив
К Природе мелодичность нот,
Признанья ждёте за мотив
Простой. Но что хвала тех од
Лишь Филомела запоёт?
Фиалки, первенцы полей,
Как девы, Вы полны причуд
В лиловой мантии своей,
Весной владея словно тут.
Что вы, лишь розы зацветут?
Когда же госпожа моя
Красой ума всех озарит,
Чиста, супруга короля,
Она сама свой дивный вид
Сиять заставит иль затмит?
Какое-то время она молчала. Потом, медленным нежным голосом, в котором, казалось, дремали все музыкальные аккорды, сказала: — На следующие святки будет ровно три года с того дня, когда я впервые услышала эту песню. И все-таки я до сих пор не привыкла к титулу "Королева".
— Жаль, что здесь нет милорда Гро, — сказала няня.
— Почему?
— О королева, когда он был здесь, на вашем лице часто гостила радость, вас очаровывала его меланхолия и вы фыркали, слыша его фантастические смешные пророчества.
— Чаше всего он не сомневался в своих предсказаниях, — заметила Презмира, — хотя я всегда скрещивала пальцы, услышав их. Но я никогда не видела, чтобы грозовые облака вели себя как тиран, ибо они сжигают тех, кто бесстрашно бросает им вызов, и проходят мимо тех, кто от них прячется.
— Он был самым верным слугой вашей красоты, — заметила старуха. — И, тем не менее, — торопливо добавила она, видя, что ее госпожа испытующе смотрит на нее, — эта потеря, которую легко возместить.
Какое-то время она молча расчесывала волосы. Но потом не выдержала и сказала: — О, королева, владычица мужских сердец, нет такого лорда в Ведьмландии, и вообще на земле, кто бы не стал вашим верным слугой за один локон ваших золотых волос. Самые красивые и мужественные упадут к вашим ногам при одном взгляде на вас.
Леди Презмира сонно поглядела зелеными, цвета морской волны глазами на свое отображение в зеркале. Потом насмешливо улыбнулась и сказала: — И сколько же ты насчитала самых красивых и мужественных в цивилизованном мире?
Старуха тоже улыбнулась. — О королева, — ответила она, — как раз сегодня за ужином мы горячо поспорили на этот счет.
— Замечательный спор! — сказала Презмира. — Я тоже с радость поучаствую. И кого ваши высокие цензоры признали самыми красивыми и галантными?
— Мнения разошлись, о королева. Но большинство кричало за милорда Гро.
— Увы, он слишком женственен, — сказала Презмира.
— Вторым был наш Лорд Король.
— Нет никого более великого, — сказала Презмира, — или более достойного поклонения. Но как муж... Уж лучше выйти замуж за бурю или неплодное море.
