Эд Пиацца перехватил нить разговора. "Потерпи ещё немного, Нэт, недолго осталось. Уриэль Абарбанель только что сказал мне, что у него есть по крайней мере четыре поставщика, готовых начать поставки сырья, как только мы сможем найти деньги для оплаты" — Он сухо рассмеялся — "В этот исторический период кредит не очень развит в Германии".
"Мы это исправим", проворчал Андервуд. Он вопросительно взглянул на Майка.
Майк улыбнулся и лениво посмотрел на Ребекку. Она выпрямилась в кресле и тихо сказала:
"Таким образом, экономическая ситуация выглядит многообещающе. С учетом гарантированного электроснабжения и запущенных на полную мощность промышленных производств города, нашей единственной проблемой остается нехватка твердой валюты и первобытное состояние банковского и кредитного в Европе в это время. Что касается этого..."
Она села очень прямо. "Моя семья обсудила этот вопрос, весь наш семейный клан, и они пришли к решению. Мой дядя Уриэль останется в Баденбурге, так как он там хорошо устроился. Однако, некоторые из моих родственников в ближайшее время появятся здесь, в том числе три моих кузена дальней степени родства. Их зовут Самуил, Моисей и Франциско. Отец Самуила — видный банкир в Италии. Отец Моисея — финансовый советник императора Фердинанда в Вене. А дед Франциско, Дон Иосиф Наси, был раньше..."
Майк рассмеялся. "Неофициальным, но полновластным министром иностранных дел Османской Империи! И он — племянник донны Грации Мендес, которая перевела свой бизнес — крупнейший банковский и ювелирный концерн Европы — из Португалии в Турцию после изгнания марранов. Вполне успешно, как я понимаю."
Все, кроме Ребекка, выпученными глазами уставились на Майка. Он пожал плечами. "Я прислушиваюсь к моему советнику по национальной безопасности, дамы и господа. Вот почему я провожу так много времени с ней."
Ребекка скромно сложила руки . "Он ещё и хороший ученик." — она улыбнулась — "Очень внимательный".
При виде последовавших смешков улыбка Ребекки замерзла. "Когда испанцы изгнали евреев, большинство из них отправилось в Стамбул. Османы приветствовали их в своих владениях, тем более, что многие из новоприбывших евреев были экспертами в области науки и техники. В производстве огнестрельного оружия тоже, кроме всего прочего. Султан Баязид, по рассказам очевидцев, сказал: "Вы называете Фердинанда мудрым царем? Того, кто ведет к обнищанию его страны и обогащает мою собственную? "
"Это должно быть уроком", пробормотал Пиацца.
Ребекка перевела на него взгляд. "Как вы понимаете, есть условия..."
Пиацца фыркнул. "Я надеюсь на это! Гражданство, права, свободы, и так далее, и тому подобное".
"Больше, чем это" — проговорила Ребекка твердо — "Мы, евреи, должны иметь возможность вырваться из экономического гетто, в которое нас загнала Европа. Ростовщики могут разбогатеть, но они живут по милости владык".
"Не проблема" — проворчал Андервуд — "На самом-то деле, если у кого-нибудь из ваших родственников найдется некий стартовый капитал, за который они получат акции и партнерство в бизнесе, если они хотят этого, то имейте в виду, что я, и Олли Рирдон, и Грег Феррара думали о..."
Билл Портер встревоженно посмотрел на него. "Квентин, нам нужен уголь"
"Расслабься!" отрезал Андервуд. "Сам я мало что из этого буду делать. У меня тоже есть родственники, знаете ли. Мой зять..."
Феррара вмешался "Я Тоже буду мало что делать, кроме предоставления консультаций по технологическим вопросам. Но нам действительно нужно начинать строительство химического завода. Серная кислота почти такая же основа современной промышленности, как сталь" — на какой-то момент его лицо выразило глубочайшую скорбь — "даже если большинство людей этого не понимают, и..."
Майк постучал по столу пальцами, как учитель первого класса. Мелисса ухмылнулась. "Позже"! сказал он. "Хватит!"
Гомон затих. "Боже, если мы позволим всем вам, шустрикам, начать работу над вашими любимыми проектами, мы никогда ничего не сможем завершить!" Его улыбка смягчила остроту слов. По правде говоря, Майку выступает большинство этих схем. Но, в то же время, он свято веровал в старую мудрость: "Есть первоочередные дела, и самые первоочередные дела".
"Первоочередной и, на самом деле, ключевой момент" — сказал он решительно — "это решение политических вопросов. Я думаю, что это самое подходящее время для созыва учредительного собрания, а затем для еще одних выборы. Эта 'временная чрезвычайная комиссия' уже прожила так долго, как это было возможно".
Комнату окутала тишина. Нэт Дэвис надул щеки. "Готовы ли мы к этому?" спросил он неуверенно. "Я, честно говоря, не очень много времени об этом размышлял".
Мелисса фыркнуло. Но саркастическое замечание, готовое сорваться с ее губ, было прервано Джеймсом Николсом.
"Мы готовы, Нэт." Джеймс посмотрел на Мелиссу, Эда и Вилли Рея. "На самом деле, подкомитет закончил составление проекта на прошлой неделе. Всё это было приостановлено из-за кризиса в Йене. Но — да, мы готовы".
Хадсон кивнул. Пиацца полез в портфель и начал вытаскивать подшитые вместе листы бумаги. Он вопросительно посмотрел на Майка.
"Раздай им, Эд. Пора".
Шум начался задолго до того, как кто-либо дочитал проект до конца. Майк не был удивлен — помяни чёрта, он и появится — тем, что Андервуд возглавил атаку.
"Мне не нравится это дерьмо!" сорвался Квентин. "Ни на иоту! Зачем вы тратите наше время на эту тупорылую хрень о пропорциональной избирательной системе? Почему бы, черт возьми, нам не..."
Как всегда, Мелисса бросилась в драку, так же охотно, как Андервуд, и так же прямо. "Пошел ты тоже! Пропорциональная избирательная система лучше, чем мажоритарная — в нижней палате, по крайней мере."
Майк вмешался до того, как обычный скандал между Мелиссой и Квентином получил шанс достичь термоядерных пропорций. "Угомонитесь! Оба!"
Угрюмое молчание воцарилось в комнате. Майк подавил вздох. Каждый по-своему, Квентин и Мелисса были бесценны, но иногда. . .
Он решил начать с Мелиссы, так как, хотя он в основном соглашался с ней, это поможет держать целенаправленно обсудить предмет разногласий. Конкретно, а не абстрактно.
"Вопрос о том, лучше ли пропорциональная избирательная система мажоритарной, для нас, по большому счету, несущественен. Это не конституция для тринадцати колоний, разбросанных на половине континента. Это конституция для одного географически ограниченного поселения, примерно так же сконцентрированно набитого людьми, как Голландия. Или Калькутта. И мы не в той ситуации, в которой были отцы-основатели США в 1789 году. Мы пока еще в 1776 году. Наша революция только начинается".
Итак, этим можно было ограничить абстрактное обсуждение. Пора было уделить внимание реальной проблеме, которую поставил Андервуд. "Квентин, вы позволяете сентиментам мешать практичности. Я, в значительной степени, реагировал так же, когда я впервые услышал об этой идее. Но чем больше я думал о ней, тем больше она мне нравится. Мы сейчас находимся в абсолютно неустоявшейся ситуации. Люди постоянно перемещаются с одного места на другое. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Как вы можете зарегистрировать кого-то голосовать в центре для беженцев? Когда, я надеюсь, они будут через несколько недель жить где-то еще? Большим преимуществом пропорциональной избирательной системы..."
Ничего хорошего не вышло. В эту самую минуту Нэт Дэвис и Грег Феррара вломились в разговор, крича в пользу того того, что Майк называл "сентиментами". Попытка Майка оставаться утонченным вашингтонским политиком продлилась около трех минут. После этого он орал вместе со всеми остальными.
Всеми, кроме Ребекки, разумеется. Занятую ей позицию можно было бы назвать шекспировской. Или оксфордской. По крайней мере, такой вывод можно было сделать, интерпретируя её приглушенные ремарки:
Завтра, завтра и завтра. . . последний слог протокола. . . шум и ярость, не значащие ничего. . .
"Вы все закончили?" спросила она примерно через полчаса. Неприветливость ее тона — что было неслыханно со стороны Ребекки — заставила всех замолчать на полуслове.
"Дети!" отрезала она. "Ссорящиеся из-за игрушек!"
Она обвела взглядом комнату. "Какая разница, в конце концов? У вас есть этот ваш Билль о правах — никто с этим не спорит. У вас есть критерии получения гражданства — и тут все согласны. У вас есть выборы и все другие атрибуты демократии — какие-либо возражения по этому вопросу?"
Тишина. "Так о чем же тогда этот разговор?" И немного нараспев: "Я думаю, мы должны регистрировать избирателей в поселении в целом, я думаю, мы должны зарегистрировать их по месту жительства.. '" Она сделала глубокий вдох и продолжила:
"Вам не насрать?"
Мертвая тишина. Ребекка никогда не использовала такие...
"Ха! Я же уже сказала, дети."
В этот момент дверь открылась, и Фрэнк Джексон вошел в комнату. За ним шла Гретхен.
Ребекка резко указала на вновь прибывших.
"Спросите их!" скомандовала она. "Вперед!"
После того, как обсууждаемый вопрос был разъяснен новоприбывшим, Фрэнк заговорил первым. "Меня не волнует", сказал он, пожимая плечами. "Что в лоб, что по лбу. Так что я полагаю, что раз уж с Майк управляет нашим цирком — в любом случае, он может рассчитывать на мой голос — дайте ему то, что он хочет."
Гретхен была ещё лаконичнее. "Я согласный, что он сказать" — заявила она, указывая на Фрэнка.
Гретхен и замечания Фрэнка, в сочетании с ненормативной лексикой Ребекки, сломали напряженность, царившую в комнате. Члены комиссии несколько мгновений смотрели друг на друга. Затем, все вместе, они вздохнули и расслабились.
Майк откашлялся. "Послушайте, я не пытаюсь проповедовать абстрактные политические принципы. Я просто пытаюсь дать нам политическую систему, которая наилучшим образом работает в нашей текущей ситуации. Мы всегда можем провести еще один конституционный конвент позже, когда изменятся обстоятельства. Помните, что я сказал. Мы находимся в эквиваленте 1776, не 1789 года. Конституция, принятая нашими старыми Соединенными Штатами, родилась из многолетнего опыта и многолетних же обсуждений. После революции, а не в начале ее. Так что не надо гнать картину, можно остановиться и подумать. А сейчас я хочу обратить ваше внимание на то, что нам вскоре предстоит. Сегодня. Прямо сейчас. "
Майк кивнул в сторону Гретхен. Подчиняясь негромким настояниям Фрэнка, молодая немка заняла место за столом. "Я попросил Гретхен присоединиться сегодня к нам — и, между прочим, я намерен добиваться включения её в комиссию на постоянной основе — потому что я хочу, чтобы мы, чуть позже по ходу заседания, заслушали её доклад. Насколько я могу судить, в долгосрочной перспективе то, что делает Гретхен, будет намного важнее любых побед, одержанных нами на поле битвы. Или того, будут ли избиратели голосовать по пропорциональной или мажоритарной системе".
Он чуть не рассмеялся, увидев, как выражение дискомфорта одновременно появилось на лицах Мелиссы и Квентина. Каждый по-своему, они были ошеломлены тем, как Майк и Ребекка переформулировали первоначальное предложение Мелиссы. Мелисса была расстроена, потому что практика, на поверку, оказывается гораздо грязнее, чем теория. И она уже поняла, что практика будет много кровавее. Ее романтический идеализм о "подполье" был теперь твердом хвате женщины, которая относилась к этому совершенно неромантически. Она просто-напросто была полна решимости победить и обладала железной волей.
Квентину, разумеется, идея Мелиссы не нравилась изначално. Силой обстоятельств он оказался среди ближайших помощников лидера революции — задача, которой он, по своему темпераменту, совершенно не сочувствовал. По происхождению и привычкам Квентин Андервуд был представителем истеблишмента.
Майк посмотрел на него. Квентин и Мелисса образовывали противоположные полюса комитета. Оба они часто были недовольны тем, как Майк пропихивал быстрые решения сквозь комиссию. Но поддержка Мелиссы, по крайней мере на данный момент, была чем-то гарантированным. Как минимум, потому, что у нее нет альтернативы Майку Стернсу. Квентин, с другой стороны...
Андервуд вздохнул. "О, черт. Ладно, Майк. Я смиряюсь с идеей пропорциональной избирательной системы, какой бы извращенной она мне не казалась".
Победа была победой лишь наполовину. Майк бросил внимательный взгляд на Андервуда. "Этого недостаточно, Квентин. Меня такой ответ совершенно не устраивает. 'Я смиряюсь' — это одно, а 'я поддерживаю это предложение' — совсем другое. Мы уже приняли решение объявить о новых выборах делегатов на учредительное собрание, так как эти 'открытые выборы' на собрании через несколько дней после Огненного Кольца были слишком небрежными, и ситуация с тех пор поменялась слишком сильно. Вы обречены быть избранным одним из делегатов, Квентин. Но на какой платформе вы собираетесь выдвигаться? " Майк указал на проект конституции перед ним. "Основываясь на этом проекте? Или чьем-то еще?"
Он не стал указывать, "чьём еще". В этом не было необходимости.
Андервуд ответил на пронзительный взгляд Майка своим собственным. Все остальные, присутствовавшие в комнате, затаили дыхание. Они подошли к поворотной точке, вдруг поняли они, и никто, кроме Майка и, возможно, Ребекки, не предвидели такой поворот событий. В течение нескольких месяцев группа людей в этой комнате работала вместе, как одна команда. Но...
Во вселенной, оставленной ими позади, Квентин Андервуд — способный, умный, упорный, энергичный, но жесткий и ограниченный менеджер, был бы естественным союзником Джона Симпсона. Эстаблишмент. Консерватор-элитист до мозга костей. Взбунтуется ли он сейчас?
"Кончай, Майк," проворчал Андервуд. "Разве я похож на идиота? Если Симпсон управлял этим цирком, мы все бы уже подохли".
Вдруг он хмыльнулся. Веселое выражение было редким гостем на лице Квентина.
"Так что. Вы уже придумали название?"
Лицо Майка выразило непонимание. Ухмылка Квентина стала шире. "Для нашей политической партии, обкуренный. Вам необходимо название партии, если вы собираетесь предводительствовать свершающейся революцией. Пресловутая позиция 'над схваткой', которую занимал Вашингтон — не для вас, молодой человек!"
Лицо Майка оставалось пустым.
"Ну и гений", усмехнулся Андервуд. "Вот и доверь что-то ра-ди-ка-лу из UMWA". Хихиканье перешло в мягкий смех. "Тут нужны навыки профессионального менеджера. Я думаю, что мы должны назвать себя Партией Четвертого Июля".
"Движением Четвертого Июля" — немедленно нанесла ответный удар Мелисса.
И это, конечно, вызвало новый залп пререканий. Но, в данном случае, Ребекка не ограничивалась цитированием Шекспира себе под нос. Спор был резким, коротким и завершился сокрушительной победой. Все против Мелиссы.
Название "Партия Четвертого Июля" было утверждено. Об этом было объявлено на следующее утро, вместе с декларацией о начале кампании по выборам в конституционное собрание.
