Да и сам Танк был словно заговорен. О его тело разбивались клинки, о его широкополый, странного вида головной убор ломались палицы, от его запахнутого кожаного плаща отлетали метательные ножи и даже арбалетные болты. Он без усилий перемещался в толпе, и никто не мог его остановить.
Разве только один человек...
Танк крутил головой, и Фаталия знала, кого он высматривает...
Белиал появился из облака черного дыма, вспухшего примерно в сорока шагах от скрежещущего и вопящего людского месива. Маг трижды чихнул, вытер слезящиеся глаза, и несколько минут с явным удовольствием следил за битвой.
Стрелы летели в его сторону — но исчезали бесследно, едва коснувшись шерстяного халата.
Потом Белиал покачнулся, наклонился вперед — и вмиг перенесся в самую гущу сражающихся.
— Привет, — сказал он и поймал Танка за руку. — Тебе не кажется, что твое вмешательство не совсем честно?
— Почему же?
Их мощные голоса были хорошо слышны даже сквозь грохот битвы.
— Не честнее ли будет, если армия станет биться с армией, а один герой-одиночка выйдет против другого?
— Странно слышать от тебя слова о честности.
Неуязвимые, неколебимые — они стояли посреди колышущейся людской массы, словно две скалы в бурном море.
— Ладно. Хватит пустословия, пора перейти к делу.
— Не раньше, чем мы разобьем твоих людей.
Фаталия рвалась к ним, рубила врагов направо и налево, отражала удары. Она догадывалась, что не в ее силах справиться с Белиалом. Но не попробовать она не могла.
— Зачем тебе это, почему ты дерешься на их стороне? Тебя же интересует один Богоборец. Разве не так?
— Эти люди помогают мне.
— Они не люди.
— Не важно...
Танк и Белиал с вызовом смотрели друг на друга. Они не замечали того, что вдруг увидела Фаталия.
Из леса, со стороны Черного Урочища, размахивая оружием, бежали три человека.
Ирт. Горр.
И Богоборец.
Белиал не должен его заметить!
Фаталия еще яростней рванулась вперед.
Главный враг был совсем рядом...
— И все же — давай поговорим.
— Неудачное время ты выбрал для разговора. Я сейчас слишком занят.
— А если так? — Белиал поднял руку и щелкнул пальцами.
Фаталия кинулась на мага, не надеясь поразить его мечом, но рассчитывая сбить на землю подножкой или подсечкой — дать шанс Танку, спасти Богоборца, и весь свой отряд спасти: и кузнеца Сласа, и Рахата, и Лерика, и сестричку Фиву...
Лязг оружия и людские крики странным образом растянулись; вопли раненных превратились в рык, посвист стрел обернулся гулом. Воздух сделался вязким, всякое движение замедлилось, а через миг и вовсе остановилось.
Фаталия изо всех сил тянулась к Белиалу — но мышцы ее закаменели, кожу будто воском облили. Она рвалась вперед — но тело ее не слушалось.
Все замерло. Люди превратились в статуи.
Установилась полная тишина.
И лишь два голоса звучали в ней.
9
Безумие продолжалось. Они собирались ввязаться в самую горячую, самую масштабную схватку из всех когда-либо виденных Глебом. Они мчались в свалку, в дикую мясорубку, вместо того, чтобы драпать от нее со всех ног.
Грохотала, лязгала, скрежетала сталь. Вопили, хрипели люди. Кто-то то ли песнь пел, то ли молился:
— И сказано: сила его бережет дружину его; сказано: каждая смерть его — жертва на алтаре справедливости; сказано: каждая жизнь его приумножит число друзей его и число врагов его...
Ирт бежал на полшага впереди. Он тоже бормотал что-то, кажется, вторил этой странной молитве:
— Сказано: путь его будет пройден, и смерть побеждена... Сказано: дело его — дело многих, жизнь его — жизнь каждого...
Глеб вдруг понял, что все эти слова — о нем, о Богоборце. Это ему пели песнь, это ему молились.
Это за него сражались.
За него гибли...
Он обогнал Ирта. Он уже наметил свою первую жертву: человек в маске Смерти бестолково размахивал черным мечом над головами товарищей, пытаясь пробиться в первые ряды сражающихся.
Глеб представлял, как его копье пронзит открытую шею Двуживущего.
И Глеб знал, что одним этим убийством дело не ограничится.
Он почувствовал силу. Сила рвала его изнутри, она искала выход.
Глеб рванулся вперед, словно стайер перед финишем — и будто окунулся в густой холодный кисель.
Все замерло.
Время остановилось.
10
Капля крови висела в воздухе. Танк раздавил ее пальцами и посмотрел на Белиала.
— Ты замедлил время?
— Скажем так — я остановил ход некоторых событий.
Неподвижные люди рубили друг друга мечами. Их открытые рты были запечатаны криком. Застыли в воздухе стрелы, остановились клинки — даже смерть была вынуждена подчиниться могучему магу.
Богу?..
— Теперь нас никто не слышит, не отвлекает, так что давай спокойно поговорим, — Белиал с интересом разглядывал Танка. — Я попытаюсь кое-что угадать, а ты скажи, где я ошибаюсь... Занятный у тебя вид, не могу не отметить. Шляпа, черные очки, длинный кожаный плащ, ботинки на высокой шнуровке... То ли ковбой, то ли супергерой из комикса. Такие вещи в Мире не раздобыть. Хотел произвести впечатление? Считай, тебе это удалось. Вот только зачем?
— Как ты узнал, что мы здесь? — Танк не собирался отвечать на вопросы Белиала. Ему самому надо было многое узнать.
— Очень просто. У меня в Корпорации есть свои люди. У тебя тоже. Могло так совпасть, что твои знакомые знакомы и со мной. Ты ведь не сам создал этот Хол, этот вход в Слой, не так ли? Тогда чего удивляться, что о нем стало известно и мне?
— Ли Суань?
Белиал дернул плечом:
— Это лишь имя. У каждого из нас может быть множество имен. А когда имен много, они перестают что-то значить. Потому-то я и не спрашиваю, как тебя зовут. Мне гораздо важней узнать, кто ты есть. И, должен тебе сказать, я уже многое знаю. Достаточно много, чтобы желать тебя убить.
— Это ты подослал киллера?
— Киллера подослал некий Хан Тагерт. Но это лишь имя. Киллера зовут Конторщик — но это лишь прозвище.
— Его взяли.
— Знаю. Корпорация пасет тебя. Я думаю, они с самого начала планировали это, они ждали этого покушения и рассчитывали, что оно выведет их на след, даже если твое расследование ничего не даст. Но Конторщику ничего не известно. Он пешка. Пешка с другой шахматной доски. Он пустое место. Ты тоже пешка — но ты пешка из моей игры, и ты рвешься в ферзи. И — не буду скрывать — ты уже близок к последней линии. Опасно близок. Потому я и разговариваю сейчас с тобой. Не как с пешкой разговариваю, заметь!..
— Хочешь сказать, меня использовали? Подставили под удар, чтобы выйти на тебя? Но если они ждали этого покушения... Значит, корпорация знает, кто ты такой?
— Знает? — Белиал фыркнул. — Конечно, нет! Они, дураки, думают, что охотятся на пиратов. Они только их и привыкли винить во всех своих бедах! Они гоняют шакалов и не замечают таящегося в кустах льва.
— Ты — лев?
— В некотором роде.
— И чего же ты добиваешься?
— Сейчас я добиваюсь того, чтобы ты отпустил мой хвост. Думаешь, зачем я тут распинаюсь, отвечаю на все твои вопросы? Я хочу произвести на тебя хорошее впечатление. Я хочу убедить тебя завершить расследование. Может быть даже я надеюсь переманить тебя на свою сторону, не посвящая, впрочем, в курс дела. Я вижу, ты человек талантливый, и удивляюсь, как же это мы раньше не познакомились. Я догадываюсь — у нас и мозги работают одинаково... Ты ведь уже понял, что мы с Богоборцем связаны, да? Черт! Если бы не та наша встреча на острове, все шло бы как обычно!.. — Белиал кулаком постучал себя по лбу. — Что бы я стал делать на твоем месте? Конечно же, изучил бы Богоборца. Распотрошил бы его по функциям, разобрал бы по битам программный код, отследил бы маршруты поступающей к нему информации. Это очень непросто! А с растворенным в среде Мира Одноживущим непросто стократно. Потому я бы заготовил потайное, защищенное место, своего рода лабораторию, препроводил бы туда Богоборца, чтоб он сидел на одном месте, а не бегал по Миру, затрудняя работу, и начал бы взлом... Марионетка привела бы меня к кукловоду!..
— Все верно, — холодно сказал Танк. — Именно так я и собираюсь поступить.
— Откажись от этой идеи!
— Открой мне все.
— Нет!
— Значит, и мой ответ — нет.
— Ты идиот! Ты не понимаешь, что за всем этим стоит! Ты не догадываешься, что рушишь, и что приводишь в действие!
— Очевидно, скоро узнаю.
— Не успеешь!
— Поглядим.
— Зачем? Зачем тебе это надо? Объясни мне!
Танк пожал плечами:
— Я люблю вскрывать чужие секреты. Кроме того, я не люблю убийц, и не люблю, когда мне угрожают. Я не верю, что ты способен на что-то большее, чем угрозы. Думаю, все свои деньги ты потратил на киллера. Конторщик — не пешка. Он — твоя козырная карта, твой последний шанс. Ты выбросил его, и теперь у тебя на руках ничего нет. Разве стал бы ты со мной разговаривать, будь у тебя реальная возможность меня прикончить? Нет! Ты проигрываешь. А я уже ферзь. Я дошел до последней линии. Ты попытался смахнуть меня с доски, но — не вышло! Тебе шах, Белиал!
— Ты не понимаешь...
— Я все понимаю! Нам не о чем больше говорить.
— Да? — Лицо Белиала перекосилось. — Значит вот как... Надеюсь, ты написал завещание?
— Ты зря мне угрожаешь. Знаешь, почему меня прозвали Танком? Потому что иногда я становлюсь дико упрям и пру напролом.
— Я отыщу для тебя подходящую гранату, Танк.
— А я уже приготовил для тебя подходящую пулю, Белиал.
Разряд молнии ударил с неба. Словно кегли, разлетелись в стороны люди-статуи, окружившие Танка и Белиала. Рухнули сверху валуны, охваченные пламенем, расплескали превратившуюся в пепел землю. В образовавшейся воронке вскипел ядовитый, желто-бурый туман.
— Сначала я раздавлю тебя здесь! — прокричал Белиал. — Потом я доберусь до тебя там!
Танк поднялся с колен, окинул взглядом дымящуюся яму, снял шляпу, семипалой ладонью стряхнул с нее грязь. Сказал спокойно:
— Ты не справишься со мной ни здесь, ни там. — Он нахлобучил мятый головной убор. И добавил: — Кишка тонка...
Вырвались из-под земли черви-щупальца, унизанные острыми крючьями, оплели Танку ноги — но он плюнул на них, и они рассыпались прахом. Закружились в отравленном воздухе тысячи алых нитей-пиявок, но Танк дунул на них, и они унеслись прочь.
— Это все, на что ты способен?
— Ладно, ладно, — забормотал Белиал, быстрыми пальцами сплетая очередное заклинание. — Поглядим, справишься ли ты с этим... Я на кусочки тебя разорву, в пыль превращу, а потом и людей твоих — за тобой... — Он отступил на три шага, вскинул над головой руки. На ладонях его проступила кровь. Тонкие алые струйки потекли вверх. — Ты оказал мне большую услугу. Ты собрал здесь всю команду Богоборца. Теперь я одним махом прикончу их. Разом! Всех!..
Бесформенные тени слетелись к рукам мага, слизнули с них кровь и обрели тела. Острые копыта ударили в землю. Вспыхнули глаза, похожие на фары. Будто кузнечные горны распахнулись пасти, роняющие огонь.
Вызванные Белиалом демоны с трех сторон бросились на Танка. Но он сложил кукиш из семи пальцев, и столбы нестерпимого сияния без остатка поглотили адских созданий.
— Магией меня не проймешь, — сказал Танк. — Да и тебя, наверное, тоже. Холодное оружие не причинит мне вреда. Так же, как и тебе...
Они стояли друг напротив друга в дымящейся ядовитыми испарениями воронке. Под их ногами горела земля. У них было сколь угодно времени — потому что время вокруг них остановилось.
— Пат? — неуверенно спросил Белиал.
— Не думаю, — ответил Танк. Резким движением он распахнул плащ, откинул полы и положил руки на широкий ремень.
Лицо Белиала вытянулось, челюсть отпала, глаза округлились.
Ладони Танка легли на рукояти двух револьверов.
— Есть ли в этом мире защита от крохотных кусочков свинца, разогнанных до огромной скорости?
Щелкнули взводимые курки, и Белиал вздрогнул. Он, не отрываясь, рассматривал своего противника, обшаривал растерянным взглядом его фигуру.
И его оружие.
Револьверы у пояса, обрез на бедре, короткий автомат незнакомой системы с подствольным гранатометом...
Танк не позволил магу увидеть весь арсенал.
— Кишка тонка, — сказал он и спустил курки.
Белиала отбросило назад. Кровь плеснула из ран: словно два алых бутона вмиг распустились — и увяли, превратившись в гнилостно-бурые кляксы. Неизведанная ранее боль ожгла изнутри ребра.
— Кто ты? — Маг упал в огонь. — Откуда ты взялся? Такой... — Он закашлялся; рот его наполнился кровью, розовая пена запузырилась на губах.
Рослая фигура, расставив ноги, замерла над Белиалом. Широкополая ковбойская шляпа заслонила мутное пятно солнца. Хлопая, развевались полы длинного плаща — развевались, хотя ветра не было.
— Я?.. — Две черные глубокие дыры уставились магу в лицо. — Я — никто. У меня было множество имен. А когда имен много, они перестают что-то значить... Впрочем... — Танк широко улыбнулся. — Можешь называть меня Сетевым Ковбоем.
Белиал вскинул руки; кровь фонтаном брызнула из его горла:
— Стой! Я знаю...
Черные дыры изрыгнули пламя.
Смерть обезобразила лицо мага.
— Сетевой Ковбой — так звали меня лет двадцать тому назад... — Танк опустил тяжелые револьверы. — Идиотское имя... Но веселые времена... — Он тронул ногой труп врага.
У Белиала больше не было глаз.
И затылка.
11
Наваждение длилось лишь миг.
Глеб тряхнул головой, и необычное ощущение загустевшего времени отлетело прочь. Все вернулось на свои места.
Он ударил копьем Двуживущего. Смертельно раненный воин захрипел, выронил черный меч и упал на колени. Костяная маска слетела с его лица. Чья-то нога тут же ее раздавила.
— С нами Богоборец! — закричал позади Ирт. — Он здесь! Он вернулся!
Сражающие люди ревом откликнулись на этот крик.
Глеб рванул на себя сияющее копье, а потом начертил в воздухе магический знак...
12
Фаталия не поняла, что произошло. Мгновение назад она тянулась к Белиалу — и вдруг оказалось, что она лежит на земле на краю невесть откуда взявшейся ямы, затянутой вонючим дымом.
Фаталия вскочила на ноги.
Меч пропал. Доспехи были заляпаны какой-то гадостью. Тело ныло и на любое движение отзывалось дергающей болью.
— С нами Богоборец! — услышала она отдаленный крик и, опознав голос Ирта, вскинула над головой сжатый кулак.
— С нами Богоборец! — прокричала она и, подскочив к встающему с земли Двуживущему, ударила его ногой. Подобрав чей-то меч, непривычно легкий, но удобный и прихватистый, она снесла голову оглушенному врагу.
На дне ямы, среди дыма и луж огня, кто-то шевелился.
Фаталия прыгнула вниз — и задохнулась. Ей показалось, что она очутилась в раскаленной печи. Кожу будто паром обдало, глотку словно кипятком ожгло.
Фаталия покачнулась, теряя сознание, но чья-то крепкая рука обхватила ее, широкая ладонь зажала нос и рот.
— Не дыши! — рявкнули ей на самое ухо.
Она успела увидеть темную фигуру, лежащую в огне в трех шагах от нее. У мертвого человека не было глаз. Пламя рвалось из дыр на их месте.
