— Терпи! — приказала Кей и погрозила ему свернутым в баранку хлыстом.
— А мы точно не на фетишную вечеринку собрались? — переспросила Ирвис. — Эта форма без каблуков меня полнит. И... ты думаешь, это сработает на ком-то нашего возраста?
— Смотря как этого кого-то воспитывали. А что-то вроде театрального представления это и будет, — согласилась Кей. — Основное на мне. Вы же — исполняйте мои поручения без разговоров. И, Найк, — она посмотрела на него серьезно, — будешь бить — бей. Церемониться ни к чему. Они показали свои намерения вполне четко. Они виновны. Уже. Жалость мы проявлять не можем и не должны.
Найк кивнул, хоть ему действительно не нравились ее слова. Он не знал, насколько далеко она готова пойти, но предполагать мог. А кроме прочего, он не хотел признаваться, что боится, будто бы подведет их и вся затея пойдет насмарку. Он чувствовал слабость, и оставшиеся силы, казалось, все больше уходят на борьбу с ней.
С другой стороны, это делало гримасу на его лице вполне правдоподобной.
Видимо, тот бой, который он неведомым образом выиграл, подкосил его. Как же он будет вызволять Николу, если сам?.. Он прогнал подкатывающие к горлу отчаяние и панику. Сейчас нельзя быть слабым. Не время. Жив? Жив. Так будь добр, действуй через "не могу". Будь полезен.
— Ты точно в норме? — спросила его Ирвис, пока Кей проверяла пневматические модели оружия, которыми они собрались обставить свое представление. — Какой-то ты бледный.
— Я в норме, — ответил Найк. — Немного в шоке от плана Кей. Но своего предоставить не могу. А значит...
— ...будем делать, как она говорит, — твердо сказала Ир.
Найк понимал, что они никому не обещали никаких жертв и никогда не клялись в вечной дружбе и братстве. Но так же он видел, что Кей не отступится, и, если что, пойдет за гребаным Рейнхардом, будь он трижды неладен, сама, как будто бы кроме денег и долга есть что-то еще.
"К тому же, — подумал он, — это я привез их сюда. Неплохо бы вернуть в комплекте".
Вскоре приготовления были окончены. Найк, Ирвис и Кей вышли из домика, приютившегося на краю Тасарос-Фесса, в ночь, укутанную черными облаками, пронизанную светом уличных фонарей и скрипом промерзшего наста. Позади оставался мягкий свет в окошке и укрытый тряпьем минивэн с пожитками, который девушкам удалось спасти и увести от сгоревшей гостиницы. Впереди их ожидало еще одно испытание на удачу, надобность тыкаться почти наобум, довериться случаю. Никс везло как проклятой, а им как повезет? Насколько права Берса в своих опасных умозрительных выкладках?
Найк видел дороги, переплетения путей, петли, кратчайшие тропы и сворачивал там, где надо. Он шел первым, ведя девушек за собой. Теперь этот город казался ему втройне более хмурым и мрачным. Очаги тепла, которыми представлялись желтоватые отсветы в окнах окружающих зданий, были теперь не для них. Этот город помнит сапоги настоящих поглощающих. В некоторых стенах все еще остались отверстия от попавших снарядов и кривые срезы от магических лезвий. Слишком мало времени прошло, чтобы люди могли забыть.
И вот по узким улицам шествует олицетворение ожившей памяти, но не затем, чтобы испугать народ, праздный и сонный.
У них есть одна, специальная цель, и это — личное. И от черной шкуры с чужого плеча — страшно, боязно, неуютно, но что поделать.
Все трое помнили лица сыновей Рейнхардовой тетушки Сесиль. А Виталис, старик с хитрыми черными глазами, знал, где расположен их дом.
Но вот что их ожидает внутри — не знал никто.
Когда они подобрались совсем близко, Найк увидел, что дом этот — очень старый. В нем жили и умирали несколько десятков поколений, парадный отреставрированный фасад скрывал многовековую замшелую старину. Тысячи путей вели внутрь и наружу, путей, о которых никто не знает и не может знать.
Поэтому Найк мог сделать свое дело спокойно и уверенно, пусть и превозмогая никак не желающую покидать слабость.
Они втроем двигались молча, благодаря мягкому волшебству Ирвис не производя никакого шума. Вот улица ныряет в тоннель под лестницей, и там черно, как в гробу; а когда снова становится чуть светлей, они уже идут по полутемному коридору большого, старого трехэтажного дома, и внутри их никто не ждет.
Почти никто. У входа в комнату на втором этаже все же оказался один охранник. Он смотрел прямо перед собой, недвижный, словно статуя в человеческий рост. Однако стоило Найку выйти в зону его прямой видимости — мужчина вскинул руку с пистолетом и прицелился ему в лоб.
— Эй, дружище, остынь, — улыбнулся Найк.
Охранник не стал вступать в диалог. Прозвучал выстрел. Найк ушел от пули легко, пусть и немного медленнее, чем мог бы — и ему задело плечо, надорвав форму и оцарапав кожу. Найк приблизился к опешившему охраннику в мгновение ока, выбивая пистолет у того из рук прикладом своего игрушечного автомата, в основе — вполне металлического и тяжелого. Второй удар, мощный, быстрый, пришелся мужчине в челюсть.
— Только попробуй вякнуть, — зашипела Кей, направив на рухнувшего на пол охранника его же подобранный пистолет.
Ирвис в это время уже расправлялась с замком.
В темной комнате никого не оказалось.
Ирвис осмотрела шкафы, Найк оставался у входа. Кей, держа оружие наготове, толкнула дверь в санузел. Та со скрипом отворилась внутрь. В темноте сверкнуло лезвие.
Кто-то бросился на Кей — Найк не сразу разглядел, кто, не сразу спохватился, что делать. А вот Берса сориентировалась моментально и не стала стрелять. Послышалось ее злобное шипение и звук удара. Через две секунды все было решено: Кей заломила нападающему руку, серебряный столовый нож выпал на ковер. Одетый в одни узкие джинсы, босой, бледный, парень тяжело дышал и пытался вырываться, но отчего-то молчал, словно язык проглотил.
Они узнали его. Это был самый младший из сыновей Сесиль. Его не было в гостевом доме в тот день, когда они приехали, но он оказался весьма похож на своих четырех братьев, так что ошибки быть не могло. Как рассказал Виталис, этого парня зовут Алаис, ему девятнадцать, и все знают, что он не в себе, поэтому матушка его особо на люди не выводит. Паршивая овца, значит.
Алаис их тоже, кажется, узнал. Но ничего не сказал.
Конечно, не самый лучший улов, но искать кого-то еще из детей Сесиль — опасно. Где-то хлопнула дверь.
— Идут те, что были снаружи дома, — сказала Ирвис. — Быстрее.
Найк подавил в себе возникшую на мгновение жалость. Он помог Кей связать парню руки за спиной, и, взяв того под локоть, потянул за собой — тощего, мелкого, непохожего на других людей севера.
Алаис молчал и шел не сопротивляясь.
Найк расслышал, как ухает его собственное сердце, раззадоренное запоздавшим адреналином.
Все, что им было нужно теперь — это проторенная дорожка и какой-нибудь удачный поворот, такой, чтобы никто не смог увидеть, как происходит волшебство.
Скорее найти такой поворот... А вот и он.
Этот дом — старый, и путей здесь более чем достаточно.
Они исчезли так же внезапно, как появились, оставив на месте Алаиса связанного охранника с затолканным в рот носком.
Они привели его в заранее найденное место нужной антуражности — затопленный горячей водой подвал заброшенного многоэтажного дома, что высится на отшибе. Усадили на специально подобранный скрипящий стул, стали светить в глаза фонарями.
Алаис жмурился, но не дрожал. Вероятно, в подвале было достаточно тепло. Судя по всему, говорить он не собирался.
Найк, тяжело привалившись к теплой широкой трубе, по которой все еще куда-то текла горячая вода, смотрел и слушал, как нагнетает атмосферу Берса. Нагнетала она хорошо. Убедительно. Он даже сам ей верил. Впрочем, возможно, он просто сам по себе был доверчивым и велся на такие представления, будучи хорошим зрителем. Вот только на Алаиса представление Берсы действовало не особо. То ли слишком молод младший сын Сесиль, чтобы впечатлиться военной формой поглощающих, то ли просто глуп. То ли не умеет бояться женщин, то ли не боится конкретно эту. То ли не верит, что она способна причинить ему вред. А способна ли?
Берса схватила юнца за светлые волосы, и он впервые поморщился.
— Куда они его повезли?
Алаис молчал. Лицо — безэмоциональное, как стена, только голубые глаза влажные, но не от слез — все же от боли.
Это просто рефлекс. Парень терпит. И, кажется, долго еще сможет терпеть.
Берса выпустила его волосы и стала щелкать костяшками пальцев:
— Ты не оставляешь мне выбора, — сказала она. — Придется портить светлый лик.
Она начала со звонкой пощечины. Развернула голову Алаиса к себе за волосы и прописала в челюсть справа. Найку показалось, что ей не пришлось решаться на это все. Она всегда готова была к тому, чтобы бить узкими острыми кулаками по безбородому лицу. Ногой в живот. Она не щадила пацана со всей его северной красотой и юной нежностью черт.
А парень держался, молчал, не позволяя себе ни стона, ни вскрика.
Найк знал, что тощие на вид люди могут быть достаточно сильными. Конечно, массы в них мало, но силы — вполне. Найк также знал, что не все боятся боли. А кто боится — вполне умеет терпеть.
Ирвис тряслась, как лист, вместо Алаиса, и вздрагивала от каждого удара за него.
А он в свою очередь продолжал изображать из себя бесчувственный овощ и тем разъярял Катерину все больше.
— Ну что, будем ломать жизненно важные мизинцы? — наклонив голову, спросила Кей, в голосе ее клокотала сдерживаемая буря. — Или ты ответишь мне на простой вопрос?
Алаис молчал.
Ирвис не выдержала первой.
— Кей, хватит!
Кей зыркнула на нее зверем. Ир охнула и прикрыла рот обеими руками.
Найк видел, что Кей сейчас сама — словно туго закрученная пружина. Чужая кровь, исступление, отчаянная надежда — все это завело ее на опасный край. Сейчас она правда может много больше, чем позволяет человечность. И она сделает.
И ей не будет жаль.
Она сама уже верит в свое представление.
А кости... кости — они срастаются.
Кей размахнулась снова.
Найк сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу ладоней. Ирвис закрыла глаза руками.
— Кей, так чем же мы лучше их тогда? — тихо спросил Найк.
Это остановило ее. Кей посмотрела Найку в глаза.
— А мы не лучше, — сказала она. — Мне просто нужно вытащить Рейни.
Послышался глухой смешок.
Все обернулись на звук.
— Ладно, ладно, — подал голос Алаис, и по подбородку его побежала кровь. — Значит, вот оно как.
— Заговори-ил, — протянула Кей, выпрямляясь и потирая окровавленные кулаки. — И с чего это ты вдруг заговорил?
Белобрысый хлипкий юнец усмехнулся из-под свесившихся на лицо волос.
— Я давно хотел узнать, каково это. Видите ли, меня никогда особо не били. Берегли, — он сплюнул кровь. — Значит, вот оно как.
— То есть все-таки это фетишная вечеринка, — криво усмехнулась Ир. Руки она от лица отняла, но ее все еще трясло.
Найку тоже стало как-то не по себе. А ведь он пацана жалел!
— Я могу продолжить нашу увлекательную экзекуцию, — пообещала Кей.
— Погоди. Погоди, — проговорил Алаис. — Незачем. Это все... Незачем. Вы ничего не знаете. Я... я вам расскажу. Но прежде... Прежде чем говорить — я прошу... Я прошу одежды и питья.
— Питья? — переспросила Кей севшим жестким голосом.
— Алкоголя... покрепче. И я расскажу все, что знаю. Вам мало будет ответа на тот и правда простой вопрос. Совсем мало. Я... Вы думаете чего, тот охранник меня от вас защищал? — Алаис усмехнулся, улыбнулся широко, кривовато.
Найк покосился на Ирвис — она перестала дрожать, замерла, глядя на изукрашенного стараниями Кей юношу. Найк тоже посмотрел на него чуть пристальнее, пытаясь сосредоточить плывущий взгляд на лице. В итоге он слишком четко увидел зубы, окрашенные кровью, жутковато сверкнувшие, когда Алаис зашевелил разбитыми губами:
— Мы не все фанатики. Матушка в отчаянии. У меня пубертат. Я против. Я — анархист. Звезда и автомат! Да-а, и такие есть. И я все расскажу. Но для начала... я хочу выпить. Чего покрепче.
Мироходцы: поиск
Лодка двигалась достаточно быстро, а вот скала, мимо которой они плыли, казалось, не движется вовсе — настолько огромен был морщинистый каменный бок уснувшего в морских объятиях зверя. Айра ни на миг не сомневался, что эта скала — спящий дракон, настолько древний, что кажется каменным. Но зверь не выдаст себя. Он проспит до самого конца времен. Хоть ты разыщи в каменных щелях мягкую горячую кожу и ткни его в бок — все равно не проснется.
Вздулись фиолетовые пузыри растения-симбионта, двигающего костяную лодку, и в лицо ударил ветер.
Они вышли за острый уступ, который Айра окрестил про себя "хвостом". Сразу же за ним им открылся вид на просторную бухту и раскинувшуюся на побережье деревню, белые приземистые жилые здания, острые золоченые пики храмов. Над поселением возвышалась гора, вершина которой терялась в низко висящих облаках. Гору спирально опоясали тонкие белые лестницы, собираясь вместе где-то на невидимой из-за погоды вершине. Ветивер говорил, что там находится главный храм местных богов.
Айра почувствовал на себе взгляд. Обернувшись, он прочел в глазах спутника невысказанный вопрос.
— Не знаю, — ответил Айра. — Надо подплыть ближе. Может, погулять там. Похоже. Есть что-то похожее.
— Похожее, но не то? — спросил Ветивер с усмешкой.
— Я еще не знаю.
— Сегодня мы оттуда не уплывем. Придется ночевать.
Айра кивнул. Он не особо возражал, хотя и задумывался иногда, а есть ли у него какой-то лимит времени? Был ли? Сейчас он вспомнить ничего такого не мог.
Это был уже третий подобный город на их пути. Он пах солью и рыбой, пылью и медом; этот город пропитывало волшебство. Когда они ступили на пристань, Айра почувствовал было узнавание, внутренне возликовал, боясь, конечно, снова ошибиться, но искренне надеясь оказаться правым. Они шли по шумному и людному торговому ряду, рассматривая ценники и товары, трогая руками цветные поделочные камни, шелковые платки, веера из перьев и прочую яркую, вычурную ерунду, ничего конкретного не ища. У одного из лотков Ветивер задержался чуть дольше. Айра уже знал, что это значит: его спутник и учитель нашел среди сувенирного барахла что-то по-настоящему драгоценное или магическое. В таких местах можно было случайно разыскать незамеченные местными жителями сокровища: шкатулки из кости божества, глаза гигантов, пыльцу фейри, книги одноразовых заклинаний.
Ветивер принялся торговаться, размахивая тяжелыми красными рукавами нижней рубахи. Никого здесь не смущали его острые, словно у акулы, зубы. Торговец — загорелый лопоухий пузач — стоял на своем, клялся мамой и смешно коверкал слова. Ветивер картинно проклинал его за непомерную жажду наживы и просил посочувствовать бедным паломникам.
Но на его рукавах сверкала рыжеватая позолота и бисерная вышивка отменного качества. Сапоги из мягкой, хорошо прокрашенной кожи тоже не были нищенскими.
Ветиверу пришлось платить.
— И ради чего весь сыр-бор? — смеясь, спросил Айра.
