Глава 3
Аделантадо отправляется в Харагуа собирать подать
(1497)
Несмотря на энергию и силу воли, аделантадо нелегко было управлять гордыми и непокорными колонистами. Они с трудом терпели власть чужестранца, который, когда они проявляли своеволие, брал их в ежовые рукавицы. Дон Бартоломео в их глазах не обладал такой же законной властью, как его брат. Адмирал был первооткрывателем страны и полномочным представителем монархов; но даже ему они подчинялись с неохотой. Аделантадо же рассматривался многими из них просто как самозванец, который присвоил себе верховную власть без разрешения на то коронованных особ, воспользовавшись заслугами и авторитетом своего брата. С беспокойством и негодованием говорили они о затянувшемся отсутствии самого Адмирала, о его пренебрежении к их нуждам. Они не представляли, как он тревожился из-за них во время своей вынужденной задержки в Испании. Мудрое решение аделантадо о строительстве каравелл на время отвлекло их внимание. Они следили за строительством с надеждой, поскольку каравеллы открывали возможность получить помощь или, в случае необходимости, покинуть остров. Прекрасно понимая, что ропщущих и недовольных людей нельзя оставлять в праздности, дон Бартоломео постоянно находил для них какое-нибудь дело; кроме всего прочего, это хорошо согласовывалось с его собственным беспокойным характером.
Примерно в это время к нему прибыли гонцы от Беечио, касика Харагуа. и сообщили, что большое количество хлопка и других видов подати уже готовы к отправке. Аделантадо немедля отправился с большим отрядом в эту благодатную землю. И вновь его приняли с песнями и танцами и другими знаками уважения и дружбы со стороны Беечио и его сестры Анакаоны. Анакаона пользовалась большой любовью среди туземцев и обладала не меньшей властью, чем ее брат. Ее природная грация, достоинство и благородство манер все больше восхищали испанцев.
В доме Беечио аделантадо ожидали тридцать два мелких касика с почетными дарами. Хлопка, доставленного ими, хватило бы, чтобы заполнить любой из их домов. Кроме того, они любезно предложили аделантадо столько маниокового хлеба, сколько он пожелает. Предложение было как нельзя более своевременным ввиду бедственного положения колонии; и дон Бартоломео послал в Изабеллу за одной из каравелл, которая была почти закончена, с приказом, чтобы она как можно скорее прибыла в Харагуа и забрала маниоковый хлеб и хлопок.
Тем временем туземцы доставляли со всех концов своей земли большие запасы продовольствия и развлекали гостей нескончаемыми празднествами и пирами. Испанские писатели тех времен, чье воображение было подогрето рассказами путешественников, не могли представить себе простоты дикой жизни, особенно в только что открытых странах, которые, как тогда считалось, граничили с Азией. Поэтому они описывали жизнь и развлечения туземцев так, будто говорили о сказочном Востоке: они упоминали о дворцах касиков, о придворных кавалерах и дамах, будто речь шла об азиатских властителях. Однако описания Харагуа носят иной характер: они рисуют истинную картину дикой жизни, прекрасной своей праздностью и простыми удовольствиями. Заботы, выпадавшие на долю жителей других частей Гаити, обошли обитателей этого удивительного места. Они жили среди прекрасных цветущих рощ на берегу почти всегда спокойного моря, они ни в чем не знали нужды, все, чего они желали, им было доступно; им были неведомы тяготы каждодневного труда, их жизнь проходила как один нескончаемый праздник. Когда испанцы увидели богатство и красоту этой земли, кротость мужчин и совершенство женщин, они сочли ее истинным раем.
Наконец прибыла каравелла, которую надлежало загрузить податью. Она встала на якорь в шести милях от поселка Беечио, и Анакаона пригласила брата пойти вместе со всеми, чтобы посмотреть на то, что она называла большим каноэ белых людей. По пути на побережье аделантадо провел ночь в одной деревне в доме, где Анакаона хранила свои самые ценные вещи. Это были разнообразные искусно выделанные хлопковые ткани, глиняные сосуды различных форм, столы, стулья и другие предметы мебели из черного и других видов дерева, покрытые тонкой резьбой — все это свидетельствовало о высоком мастерстве и изобретательности людей, не знавших железных инструментов. Таковы были простые сокровища этой индейской правительницы, которыми она щедро одаривала своего гостя.
Велико было изумление и восхищение этой умной женщины, когда она впервые увидела корабль. Ее брат, относившийся к ней с любовью, вниманием и уважением, достойными цивилизованного человека, приготовил два ярко расписанных и украшенных каноэ, одно для нее и ее приближенных, другое для себя и своих младших вождей. Анакаона однако предпочла сесть вместе с аделантадо и своими людьми в корабельную шлюпку. Когда они приблизились к каравелле, прогремел салют. При звуке пушечного выстрела и при виде дыма Анакаона от испуга упала прямо в объятия аделантадо, а ее приближенные чуть было не вывалились за борт, но смех и ободряющие слова дона Бартоломео быстро успокоили их. На корабле несколько музыкантов заиграли военный марш, вызвавший у них восхищение. Их восторг усилился, когда они поднялись на борт. Для них, привыкших только к своим незатейливым каноэ, все здесь казалось необычайно сложным и огромным. А когда матросы подняли якорь, поставили паруса и легкий ветер наполнил их, и они увидели, как это огромное сооружение движется, будто по собственной воле, легко покачиваясь из стороны в сторону, подобно огромному чудовищу, резвящемуся в пучине, они уставились друг на друга в немом изумлении. Наверное, ничто не могло бы привести душу дикаря в больший восторг, чем возвышенный и прекрасный триумф человеческого гения — корабль под парусами.
Загрузив и отправив каравеллу, аделантадо сделал множество подарков Беечио, его сестре и их приближенным, простился с ними и сушей отправился со своим отрядом в Изабеллу. Анакаона выразила глубокое сожаление при расставании и просила аделантадо погостить еще немного, точно опасаясь, что они с братом не смогли доставить ему должного удовольствия. Она даже предложила проводить его до поселения и не могла успокоиться до тех пор, пока он не пообещал снова вернуться в Харагуа.
Нельзя не отметить искусство, проявленное аделантадо во время его краткого правления островом. Удивительно бодрый и деятельный, он совершил много длительных переходов из одной провинции в другую и в критические моменты неизменно оказывался в опасном месте. Благодаря своей находчивости он с горсткой людей предотвратил грозный мятеж, не пролив ни единой капли крови. Своей выдержкой он умиротворял самых заклятых врагов среди туземцев, примерными наказаниями гасил пустые раздоры. Он заручился крепкой дружбой самых влиятельных касиков, он брал с их земель посильную, добровольно выплачиваемую подать, он открыл новые источники продовольствия для колонистов и удовлетворил их самые неотложные нужды.
Если бы мудрым методам правления аделантадо следовали его подчиненные, вся страна могла процветать и приносить немалый доход метрополии без ненужной жестокости по отношению к туземцам; но, как и в случае с его братом, Адмиралом, добрые намерения и разумные распоряжения постоянно наталкивались на злобные страсти и недостойное поведение других. За время его отсутствия в Изабелле произошли новые несчастья, которым вскоре предстояло нарушить покой всего острова.
Глава 4
Заговор Рольдана
(1497)
Виновником этих несчастий был некто Франсиско Рольдан, человек всем обязанный Адмиралу. Извлеченный им из безвестности и нищеты, Рольдан сначала был занят на мелких работах, но проявив прирожденные таланты и прилежание, был назначен алькальдом, то есть мировым судьей. Оценив таланты Рольдана и поверив в его преданность, Колумб по отплытии в Испанию назначил его главным алькальдом — верховным судьей острова. Правда, он был необразованным человеком, но так как в колонии применение закона было еще далеко от тонкостей, его деятельность требовала главным образом проницательности и здравомыслия, а также твердых принципов для их достойного осуществления.
Рольдан оказался одной из тех низких душ, которые копят яд под солнцем благоденствия. Его благодетель вернулся в Испанию, очевидно впав в немилость; долгое время от него не было вестей; Рольдан решил, что с Адмиралом все кончено, и начал строить планы, как извлечь выгоду из его падения. Ему был доверен пост, выше которого был только аделантадо; братья Колумба не пользовались популярностью, и он вообразил, что их легко будет свергнуть при поддержке колонистов и правительства. Чтобы получить власть над колонией, он готов был прибегнуть к ловкому обману и нагнетать смятение. Сильный и суровый характер аделантадо какое-то время держал его в рамках приличий; но стоило ему выехать из поселения, как Рольдан беспрепятственно принялся за свои махинации. Дон Диего Колумб, командовавший в то время Изабеллой, был честный и достойный человек, но ему не хватало твердости и решительности. Рольдан считал себя во всем выше него, и его самолюбие страдало от того, что он занимал более низкое служебное положение. Вскоре он организовал партию среди самых отчаянных и нечестных колонистов и стал тайно подрывать основы порядка и управления, потакая недовольству простых людей и настраивая их против Колумба и его братьев. До этого он занимал должность надзирателя за различными работами, это сблизило его с матросами и мастеровыми. Его природная вульгарность помогла ему приспособиться к их уровню, стать своим, и в то же время его положение придавало ему весомость в их глазах. Суровое обращение, тяжелая работа и долгое отсутствие Адмирала вызывали недовольство у колонистов, и Рольдан сделал вид, что сочувствует их заботам. Он намекал, что Адмирал вообще не вернется на остров, ибо он впал в немилость и отстранен от дел в результате отчетов, представленных Агуадо. Он выражал сочувствие колонистам в связи с притеснениями со стороны аделантадо и его брата дона Диего, которые, будучи чужестранцами, не заботятся об их благосостоянии, не относятся с должным уважением к гордым испанцам, а просто используют их в качестве рабов для строительства своих домов и укреплений, для умножения своих богатств и обеспечения своей безопасности во время походов по стране и сбора подати с касиков. Подобными разговорами он так накалил страсти, что колонисты даже решили лишить аделантадо жизни, чтобы избавиться от ненавистного тирана. Время и место для осуществления злодейства были уже условлены. Незадолго до этого аделантадо приговорил к смерти друга Рольдана по имени Бераон и еще нескольких заговорщиков. В чем тот был повинен, точно неизвестно, но одно место в книге Лас Касаса дает основание предположить, что это был тот самый испанец, который надругался над любимой женой Гварионекса, касика Веги. Аделантадо должен был присутствовать при казни. Заговорщики условились, что когда на площади соберется народ, они устроят в толпе беспорядок и в общей суматохе, улучив момент, пронзят дона Бартоломео кинжалами. К своему счастью, аделантадо помиловал преступника, публичная казнь не состоялась и план заговорщиков провалился.
Пока дон Бартоломео собирал подать в Харагуа, Рольдан решил, что настал благоприятный момент для осуществления его плана. Он прощупал настроения колонистов и убедился, что уже сложилась большая партия, готовая к открытому бунту. Согласно этому плану, он должен был вызвать всеобщее волнение и, используя права алькальда, обвинить во всем случившемся дона Диего и его брата, а затем, взяв власть в свои руки, представить дело так, будто им руководили стремление к миру и процветанию острова и интересы коронованных особ.
Вскоре появился удобный предлог для намеченного мятежа. Когда из Харагуа вернулась каравелла с индейскими податями, дон Диего распорядился после разгрузки вытащить ее на сушу, чтобы уберечь от неожиданностей, в том числе и от возможного нападения озлобленных колонистов. Рольдан тут же воспользовался этим обстоятельством. Он стал исподволь вести разговоры о том, что бессмысленно вытаскивать корабль на сушу, что лучше оставить его на плаву и использовать для нужд колонии или отправить его в Испанию, чтобы сообщить об их бедственном положении. Он намекал, что аделантадр и его брат опасаются, что до Испании дойдут вести об их неблаговидном поведении; они же хотят и впредь оставаться безраздельными хозяевами острова и распоряжаться испанцами, как своими подданными или даже как рабами. Эти намеки привели колонистов в ярость. Ведь они так долго ждали завершения постройки каравелл, в которых видели единственное средство своего спасения, и теперь они настаивали, чтобы судно было послано в Испанию за помощью. Дон Диего пытался убедить их в несостоятельности этих требований, так как судно не было оснащено и подготовлено для такого длительного плавания; но чем больше он уговаривал их, тем сильнее становились их сопротивление в недовольство. Рольдан же делался все смелее и откровеннее в своих происках. Он посоветовал колонистам спустить судно на воду и завладеть им; только так они могли добиться независимости, сбросить иго чужестранцев, которые в душе ненавидят испанцев, и зажить веселой и беззаботной жизнью, ведь они могли бы разделить поровну все, что давали им туземцы в виде подати, использовать индейцев в качестве рабов и наслаждаться неограниченной свободой в отношениях с их женщинами.
Дон Диего был осведомлен о том, какие настроения возникли среди людей, и все же, учитывая неспокойное состояние колонии, не решался открыто выступить против Рольдана. Вместо этого он неожиданно отправил его с отрядом в сорок человек в Вегу, якобы для того, чтобы призвать к порядку туземцев, которые отказывались платить подать и склонялись к мятежу. Рольдан воспользовался этой возможностью, чтобы укрепить свои позиции. Он сумел установить дружеские отношения с недовольными касиками, тайно поддерживая их нежелание платить навязанную подать и обещая отменить ее. Он добился полной преданности от своих солдат, поощряя послушных и выгоняя тех, кто отказывался беспрекословно выполнять его приказы; с маленькой сплоченной группой он вернулся в Изабеллу, где чувствовал себя в безопасности, пользуясь поддержкой большой части колонистов.
К этому времени аделантадо уже вернулся из Харагуз; Рольдан, чувствуя себя во главе сильной партии и превышая свои полномочия, теперь уже открыто требовал спустить каравеллу на воду или хотя бы разрешить сделать это ему самому и его людям. Аделантадо решительно отказался выполнить это требование, заметив, что ни он, ни его люди не моряки, а каравелла не оснащена для выхода в море, поэтому плавание может привести к гибели людей и корабля.
Рольдан почувствовал, что аделантадо начинает догадываться о его скрытых намерениях, к тому же он — слишком серьезный противник и его будет трудно одолеть в самой Изабелле. Поэтому он решил привести свои планы в исполнение в какой-нибудь другой части острова, где сложатся более благоприятные условия для открытого выступления против власти дона Бартоломео. Под его командованием было семьдесят вооруженных преданных людей, и он был уверен, что его призыв поднимет недовольных на всем острове. С этим планом он отправился в Вегу, намереваясь внезапно захватить Консепсьон и прилегающие богатые земли, чтобы достойно противостоять аделантадо.
