А вот с наёмом разовым он нас завернул:
— Ежели вы, уважаемые, мыслите празднование одноразово учинить, — выдал он, на что мы с Милой покивали. — То нужно вам не в Биржу Работную обратиться, а в едальню какую поприличнее. Там и угощение сготовят, и людей в обслугу направят.
— Благодарю, — кивнул я, признав разумность чина.
На том мы Биржу и покинули, переглянулись и с обоюдным смехом направились в “Фазан”, наше место “первого свидания”. Место пристойное, немалое. Как выяснилось, вполне пригодное и нужным в наших потребностях персоналом оборудованное. Да и кухня достойная, что мы отметили, пообедав заодно с заказом.
— А сколько гостей у тебя будет? — полюбопытствовала моя овечка уже после решения вопросов с персоналом.
— Отец, братья, дядька, кузен и кузина, — начал я. — Начальство моё злонравное. Возможно, пара коллег служебных ещё, — прикинул я. — Впрочем, являться ли или нет — вопрос, служба.
— А друзья и подруги? — в общем-то резонно полюбопытствовала Мила.
— Нет таковых вне службы, — выдал я с мордой равнодушной.
Ну и вправду нет, максимум кого с натяжкой как приятельницу добрую назвать можно, так это Люцину. Ну так она и коллегой выходит, как раз в “пару коллег” вполне входя. Подруга на меня непонятно позыркала, но когда начала мысли дурацкие думать, очами жалость источая, я это дело ненужное прервал.
— А ты кого пригласишь? — выдал я, на что овечка моя, задумавшись, выдала:
— Родные, это ты знаешь, — на что я кивнул. — Несколько подруг по гимнастике и друзья из гимназиума, шесть человек? — вопросительно уставилась она на меня.
— Зови, конечно, праздник-то общий, — ответствовал я.
— А дальше мы куда? — полюбопытствовала Мила.
— В ряды торговые, — ответил я. — Вот бес, правда, знает, куда мне с моими пожеланиями, но с тобой вопросов не будет. В оружную лавку, — ответил я на вопросительный взгляд.
— Да я и не умею-то, — ответила Мила.
— Вот и поучишься. Сам учить буду. К тому же вождение тебе изучать нужно. Да и мне не помешает, — признал я.
Собственно, в лавке мы довольно быстро подобрали Миле пороховой аналог “цербера”, небольшой пистолетик “Веста”, пятизарядный. Ну, в принципе, ей и не войну воевать, а защититься если что. Кстати, возражений, кроме “не умею”, от подруги не последовало: я всё же мыслил стереотипами и был настроен на длительный разговор. С окончанием вплоть до “патаму что желаю я так!” и стучанием удом по столу, ежели иные аргументы не подействуют. Но оказалось не нужно, и Мила к моему желанию её обезопасить отнеслась вполне с пониманием.
Заодно и решил свой вопрос: Аскульдру я слово дал, да и сам в небесполезности кортика подаренного не сомневался. Но ношение его, под гардероб разный, предполагало и ножны, а подчас и сбрую разную. А тут приказчик порекомендовал и мастерскую кожевенную, для милиной Весты, да и мне там мастер нашёлся, сообразив за полтора часа потребное.
Так что направились мы домой, да и прозанимались до явки семейной пары, нами присмотренной: подданные пятидесяти с хвостом лет, пять лет уже в качестве обслуги домашней работавшие, супруга, Забава Яроборовна кухаркой и экономкой, а супруг, Твёрд Карпович — садовником и снабженцем. Собственно, примерно в этом качестве они нам и были потребны. Соответственно, тот факт, что соискатели не вызвали у нас с Милой негативных ощущений с ходу, сразу позволил нам на срок испытательский оную пару и нанять.
На следующий день заявился я в Управу, бодро промаршировав в обитель Лешего. Последний от бумаг буркалы свои поднял, на меня их наставил, да и вопросил:
— Вы, Ормонд Володимирович, в состоянии душевном, для работы потребном, пребываете?
— Пребываю, — неопределённо ответил я.
— Вот и славно. Да, вы сразу учтите, наград вам и чинов за ваши подвиги милитантские не положено, — отрезал Леший.
— Да я, как-то и не рассчитываю, — несколько удивлённо развел я руками. — Премию дали — и то замечательно. Я, признаться, ей-то удивился, — ответил я под пристально-подозрительным взглядом начальства.
— Да? — уточнило его злонравие, на что я покивал. — Вот и славно. У вас посольство намечается…
— Прощения прошу, Добродум Аполлонович, что перебиваю, но пару моментов с вами желаю обсудить, — не без удовольствия перебил я начальство.
— Попробуйте, — раздражённо буркнул, оком меня гневно пожрав, Леший.
— Первое, просьбу имею. Направление получить к Артемиде Псиносфеновне, на консультацию, — начал я.
— И что ж с вами такое учинилось, что потребно внимание высококвалифицированной гетеры? — закапало ядом начальство.
— Ну, например, судьбу свою обдумывая в свете событий последних, — светло улыбнулся я начальству. — Помстилось мне, что не человек вы, Добродум Аполлонович, а натуральная тварь эфирная, под человека рядящаяся. Леший, как он есть. И путаете судьбу мою зловредно, — озвучил я.
Леший на сей спич умудрился одним оком изобразить разгневанное возмущение, вторым растерянное охреневание, но, в итоге, хрюкнул и заржал.
— Изящно, — отсмеялся злонравный Добродум. — Ладно, убедили, отпишу бумагу, — хмыкнул он. — А второй момент у вас какой? — полюбопытствовал он.
— Ежели и на грядущем посольстве авария какая учинится… — начал было я, но был перебит.
— Сидеть будете в Управе, с бумагами, — лязгнул Леший. — Я тут со статистикой, на память не полагаясь, ознакомился. Вы, Ормонд Володимирович уже уникум, собираете, как хвост конячий репьи, конфликты всякие. Бес знает, с чего так, но ежели будет “опять”, — подчеркнул он последнее слово, — то в посольства вас слать глупо. Разве что в Академию, феномен изучать. Но сначала в Управе отслужите, — злонравно подытожил он.
— А я о доспехе эфирном думал, как облачении посольском, — мечтательно протянул я. — Вот перед некоторыми рожами, на переговорах, орудием каким помахать, так и посольство успешнее будет, — логично заключил я.
— Есть такие, — фыркнул Леший. — Ладно, посмотрим. И кстати, — возмущенно уставился он на меня, — где ваши “взоры страстные”, “вздохи томные” и прочая театральщина? Я всё жду, как нудить начнёте “а что у франков приключилось?”
— Всё одно не скажете, — буркнул я, хотя и впрямь интересно было.
— А вот и скажу! — злонравно заявило начальство, хмыкнуло ещё раз и выдало: — То ли я сам сглупил, то ли поймали вы меня, Ормонд Володимирович. Растёте, под начальствованием мудрым. Ну да ладно, поведать? — ухмыльнулся он.
— Ну, вообще, конечно, интересно, — честно ответил я. — Хотя, была бы война какая, то я бы уже знал. А так интересно. Но как пожелаете.
— Пожелаю, слушайте, — выдал Леший.
Итак, на прямой вопрос из Вильно франки направили аж протокол УЖЕ совершившегося расследования и соболезнования. Мол, так и так, техник в порту воздушном, бритт по батюшке, к славам воспылал ненавистью неимоверной. Да и упихал, ненавистью егойной влекомый, в самолёт посольский бонбу. Полицаи хищение со склада милитантского углядели, расследование провели, злодея поймали. Вот интересно, бес возьми, как гражданский и неодарённый техник пёр с охраняемого склада, посреди расположения милитанского стоящего, бонбу на пару пудов. Хотя, может, франки дебилы, да бонбы на площади акропольской хранят. В картонных коробках без пригляда, всяко бывает.
В общем, пардону попросили, фото казни и погребения переслали, соболезнования невинно убиенным послали. И явно не обрадовались тому, что партию вина, договору согласно, им готовить надо.
— Что скажете, Ормонд Володимирович? — вопросительно уставил на меня очи, по окончанию рассказа, Леший.
— Ну, во-первых, “полубритт”, — начал я. — Мол, сами мясники кровавые виноваты. Во-вторых, договор о поставках безумный никакой мститель злопыхающий не объясняет. В Управе Посольской Амбианума пертурбации с кадровыми перестановками были? — уточнил я, на что Леший рылом отрицательно на вопрос помотал, потом им же одобрительно на спич покивал. — Значит, возможно, и был некий план отдельных личностей. Да даже полубритт этот клятый и вправду бонбу засунул. Но зачинщики властям Полиса не интересны, а деяния ихние косвенно одобряются, — подытожил я.
— Дельно, — выдал вердикт Леший. — Ладно, вот вам дело, — пихнул он папки. — Два дня на подготовку у вас есть. Так что и направлением воспользоваться сможете, — логично заключил он. — Всё, ступайте, Ормонд Володимирович. — уткнул он нос в бумаги.
И выступил я из кабинета начальского. Ну и первым делом направился к Артемиде моей свет Псиносфеновне. Последняя на месте пребывала, к счастью, пациентами не отягощённая, мои вопросы выслушала, задумалась и ответила:
— Подход ваш, Ормонд Володимирович, к персоне здрав. Вот только аккуратным сугубо и трегубо надо быть, поскольку персона может сотворить со скрытой основой личности вещи гораздо более страшные, нежели самое травматическое воздействие реальности, — выдала она.
— Сие я, в общем-то, знаю, — оповестил гетеру я.
— Ну а раз знаете, так давайте ваши маски разбирать, — потерла она ладошки.
И разобрали. Не раз и не два я хотел то ли волосья на голове своей дурной рвать, то на шею Артемиде бросаться: последствия надуманных вариантов были, мягко говоря, не лучшими. Впрочем, после разбора и корректировки, Артемида уставилась на мою кислую морду и выдала:
— Полно вам, Ормонд Володимирович, не казнитесь. Нормальные у вас персоны вышли, обдуманные. Уж всяко лучше, чем химеры безобразные, что у большинства людей, на одном желании, без понимания сотворённые.
— Не очень утешает, — честно ответил я.
— А я вас и не утешаю, — развела руками Артемида. — Говорю как есть. Ну а идеал — недостижим. Да и пристойная работа с сознанием своим годы и годы практики и учёбы требует. И, к слову, намного сложнее оно, нежели с другими работать, — добавила она, покивав на мой недоверчивый взор. — В общем, Ормонд Володимирович, много времени я вам не выделю, но раз в седмицу на часок заходите. Расскажете, что да как, может, совет какой дам, — улыбнулась дама.
— Искренне признателен вам, Артемида Псиносфеновна, — искренне поклонился я. — К слову, у меня на седмице новоселье предстоит, — решил я не терять времени даром. — Был бы счастлив, если вы почтите это мероприятие своим присутствием.
— Днём не смогу, дела, — с сожалеющим выражением на лице ответила Артемида.
— А мы вечером торжество планируем, — залупал я невинно глазами.
Дама на меня посмотрела, улыбнулась, да и выдала:
— Хорошо, раз так, то буду. Ежели “будете счастливы”, то и отказать негоже, — заключила она.
Обговорили сроки, ну и я, вполне довольный, начал с делом порученным знакомиться. И, на этот раз, я под словами Лешего подписался бы и сам: речное судоходство, Полис Раганит. Не вполне славский или данский — как, впрочем, и наши края. Так-то славы, но кровей понамешено тьма. А в Раганите вообще жили даже внешне отличные типы, соломенные блондины с водянисто-голубыми очами, причём “породу” выдержали. Впрочем, пусть бы их, Полис был своим и для славов, и для данов, но в Союз не входил. Как, кстати, и не один Полис чисто славский: всё ж не страна, а добровольное объединение.
Ну да бес бы с ними, с раганитами, хотя пока ожидаюсь лишь я: согласование судоходного трафика, расценки на услуги их верфей и прочие подобные мелочи, купно на вполне себе посольство тянущие. Так что посидел я в управной библиотеке, полистал сводки и аналитические листы, да и лешие комментарии не забыл.
В общем, терпимо, а ежели меня в союзном по духу и крови Полисе смертью убивать будут или ещё какие козни чинить, то я точно неудачник, магнит для бед.
Решив сие, сунул я носяру в леший кабинет, на что начальство бровь подняло да изволило осведомиться, какого лешего мне надо.
— Вас, Добродум Апполонович, — честно ответил я. — Новоселье у меня намечается, о чём я вас уведомлял. И вот, пригласить вас желаю, так как присутствие вашей… лица будет мне отрадно очень, — положил я лапку на желудок. — Через седмицу, вечерком, а живу я…
— Ещё б я место обитания своих сотрудников не знал, — брюзгливо оттопырил губищу Леший. — Во сколько точно? — бросил он.
— В шесть пополудни начинаем… — начал было я.
— Буду, — ответствовал начальство. — У вас всё?
— Всё, — ответствовал я.
— Тогда доброй ночи вам, Ормонд Володимирович, ступайте, — выгнал меня злонравный Добродум, хотя я и в кабинет-то проникнуть толком не успел, лишь морду лица в дверь приоткрытую запустил.
И поехал я домой, по дороге рассуждая, послышалось ли мне после лешего “буду”: “и испорчу вам весь праздник!” Хотя, воображение, наверное, разыгралось, несколько неуверенно отметил я.
Забава, кстати, готовила вполне сносно, в чем-то, возможно, лучше Милы. Но точно менее душевно, в чем подругу за ужином я и уверил.
А на следующий день я, помимо потока и разграбления Серонеба (оставив скаредного деда в думах тяжких, потому что взял с собой только данский муспель и саквояж с панцирем), отловил Люцину, для чего пришлось проникать в Академию. Где и пригласил соученицу-коллегу на новоселье. Ну реально, больше и некого, а совсем без гостей как-то не представительно.
И вечером направился я, как ни удивительно, речным катером по Вилии до Немана, а там и до Раганита. Дорога заняла всю ночь, так что я и на прибрежный пейзаж полюбовался, да и в крохотной каютке поспать умудрился. А в речном порту Раганита меня уже встречал водитель и чин посольский. Последний с грамотами ознакомился, на рожу мою, солнечно улыбающуюся, повзирал, передёрнулся. Ну мне до его бед дела нет, думал я уже в самокате. Улыбка — часть маски моей, как и отслеживание возможности к бесам перебить всех окружающих, а самому в кустах схорониться. Не делать бездумно, но возможность таковую в уме постоянно держать.
Сам же Полис, хоть и оценивал я его с точки зрения военной (в смысле куда бежать, кого стрелять), был довольно схож с Вильно. Правда, в нарядах горожан наблюдались яркие вышивки, зачастую, не вполне уместные. В деловом, например, костюме.
