Нет. Рушить тут все я не буду. Это мой кабинет и мое имущество. А я не дура, чтобы сначала его портить, а потом платить за ремонт. У деревни и так — денег шиш. А свои, кровные, мне еще больше жалко.
— Джирайя... — против воли прорываются шипящие интонации Орочимару. Беловолосый нервно вздрагивает. И явно борется с иррациональным желанием начать оглядываться по сторонам, ища взглядом нашего общего бледнолицего друга. — Ты что, совсем тупой?
Молчит. Понял уже, что больше лучше не нарываться. Для его же собственного здоровья. А то ведь могу и усиленную версию слабительного в чай подлить... В сочетании с саке — ядерная штука. Над толчком до небес воспарить можно. Соседи, наверное, примут за неопознанный летающий объект, дааа... А потом появляются на ровном месте всякие фанатики, вроде того же Хидана. Жестокая штука — жизнь. Но что поделаешь?
Так, мантра патологоанатома все же подействовала, и я немного успокоилась. Но от узкой, мерзкой улыбочки Джирайю все равно покоробило. Набрав воздуха, рявкнула, выплескивая скопившийся за день сарказм:
— Переживаю? Полегчает?! Ты что, не понимаешь: у нас, если война случится, половина чуунинов завтра же без трусов останутся! — Грохнув по столу кулаком, заметила, что вскочила. Сев обратно в кресло, злобно сдула мешающуюся челку.
— То есть как — без трусов? — У Извращенца отвисла челюсть.
— А вот так! Производить будет некому. И не из чего! И денег на закупку тоже нет!
— Что — совсем? — Севшим голосом переспросил сокомандник.
— Совсем! — припечатала и грохнула папкой по столу.
За окном орали ласточки. Им было глубоко пофиг на мои проблемы, на проблемы деревни. Да и на всю страну Огня в целом им тоже было откровенно насрать. Эх, мне бы такое счастье!
Спустив пар, уже почти беззлобно добавила:
— Это только тебе выгодно, куноичи без лифчиков ходить будут! — на лице у Джирайи сразу же появилось мечтательное выражение.
— Слюни подбери! Война еще не началась. — Отвернувшись от погрустневшего извращуги, стала думать думу дальше.
Кстати о птичках, кого на место казначея-то потом назначить? А то ведь реально, хоть Какудзу переманивай. Мечты-мечты... Не знаю я! Некого! Этого, отстраненного — понятно, что в расход пускать. Может, Йороу кого-нибудь посоветует? Потому что у меня нет вариантов.
Но, с другой стороны, еще одного нового человека возле себя держать? А безопасно ли? Но ведь мы светиться особо и не будем: получаю отчеты от него, и все. Только вот как его прикрывать? Или не прикрывать вообще? В принципе, жизнеспособно. Хотя вариантов у меня действительно нет. Не Коноха, а бардак какой-то... Да, и бардак в прямом смысле и значении этого слова — то есть, публичный дом.
И имеют тут все — кого хотят и как хотят. Но если первая категория оказывается не на самом верху пищевой цепочки, то в конце поэмы имеют уже ее. Кто-нибудь, у кого зубы побольше окажутся...
Так. А вот что мне с нашей глубокоуважаемой троицей делать? Хирузен-то, понятное дело, сдох уже. Тут максимум над трупом можно надругаться. Но. Либо деревня мне этого не простит, либо просто — это обнулит все мои, с таким трудом заработанные, баллы популярности. Все-таки я не Тобирама. Мне нельзя становиться монстром, которым детей пугают. Ну, или возможен третий вариант, самый худший: паритет власти будет попран. Моими же ногами тридцать седьмого размера. И озверевшей толпой. Доверия к Хокаге больше — по умолчанию — не будет никогда.
Вывод? Значит, остаются только два старых ублюдка и Данзо на сладкое. С нынешним главой Сарутоби я как-нибудь договорюсь. И честно украденные тысчонки он вернет. Но, принимая во внимание всю глубину экономической жопы, в которой мы оказались, Шимура еще, получается, вел себя как хороший мальчик. И не таскал конфеты без спросу из родительского буфета. Так как поступить со старейшинами? Разве что казнить. За планомерные подрывы обороноспособности деревни. И за нарушение всех писаных и неписаных законов.
Но слишком уж широко это афишировать точно не стоит. Все, кому надо, будут поставлены в известность. Остальные пусть пребывают в счастливом неведении и соблюдают гражданское спокойствие, так? Так. Доказать их вину вполне реально. Тем более что, почуяв полнейшую безнаказанность, они умудрились зарыться по самую маковку и перестали дотошно подтирать все улики. По крайней мере часть злодеяний шита-крыта белыми нитками.
Даже яд переводить не придется. Просто все это на суд, мой, собственный. Право каге никто не отменял. Ну, и еще уведомить совет кланов, чтобы не дергались и не портили мне малину. Пришлю этим двум старым козлам по крепкому шелковому шнурку — не поскуплюсь, самые лучшие выберу! И по пятерке Анбу. Для контроля ситуации. Чтоб проследили за выполнением домашнего задания, ага. Ибо никакого доверия. Позорная смерть лучше инфаркта в их случае. Гораздо лучше. И потомки будут помнить. Долго. Очень.
Главное, успеть втихую собрать красивую подборочку на тему 'Как я провел это лето', снять копии и раздать всем страждущим непосредственно перед вынесением приговора. И чтоб тихо. Так тихо, чтобы ни одна мышь не пикнула! Да-а, Цунаде. Ты становишься ничем не лучше Одноглазого Джо. Но, с другой стороны, пай-девочкой ты тоже никогда не была. Иначе Джирайя сейчас не прикидывался бы третьим бонсаем в самом дальнем углу.
А часы уже показывают двадцать минут седьмого. Ну, и где этого торчка носит? А, я же барьеры снять забыла... Отключаю печати, киваю Джирайе.
— Выметайся. Потом поговорим. Мне сейчас некогда.
Старый товарищ обиженно смотрит, но поднимается с пола и идет на выход. И вовремя: в двери просовывается моська Анко:
— Цунаде-сама, вас Асума-сан под дверью уже пять минут как ждет. А у вас закрыто было... Можно?
— Нужно. Скажи, пусть проходит.
— Хай. — Моська убирается.
— Джирайя. — Спина напрягается. — Наруто вернется где-то через неделю. Или чуть позже. Я очень надеюсь, что ты продолжишь его тренировать: у вас хорошо получается общаться. Только будь добр, не учи его всяким извращениям. Если не горишь желанием тренировать крестника, то хотя бы просто поговори с ним, расскажи какие-то истории... Как ни странно, ты на него довольно положительно влияешь, ребенок оттаивает.
— Хорошо. Я постараюсь найти время.
— Надеюсь на это. И еще: наш разговор не окончен. Точнее, он пока даже не начинался. Но обязательно однажды состоится. От моих откровений ты не отвертишься, даже не надейся.
— Я буду ждать, — криво улыбнувшись, Саннин вышел. На смену ему в кабинет забрел смущенно улыбающийся Асума.
______
* Ченсама — мужское китайское платье под горло, свободного прямого кроя, с разрезами по бокам; пришло из Маньчжурии, позже модифицировалось до облегающего ципао.
** Композиция "Армия чародея" из мюзикла "Последнее испытание"
Глава 41
— Добрый вечер, Цунаде-сама. Извините за опоздание... — поклонился Асума, цепким взглядом окинув кабинет.
— Знаешь, а у тебя хорошее чутье... или карма? Я тут на одного уже наорала, — киваю в сторону закрывшейся двери, — и успела подобреть. Почти.
— Эм. Приятно слышать, — джонин задумчиво почесал в затылке. Похоже, мое приглашение для него было неожиданным. Но тем лучше.
— Проходи, можешь вон на подоконник присаживаться. Чай будешь?
— Спасибо, не откажусь, — кивает и устраивается на ближайшем окне. Зову Митараши, распоряжаюсь насчет угощения. Помощница выходит, поворачиваюсь к гостю.
— Ты как вообще? Есть соображения, зачем тебя сюда пригласили? — Подпираю кулаком щеку, сев вполоборота.
— Эм. Нет? — Да. Асума пока реально не знает, что он тут делает. Не был в курсе всех подпольных махинаций папеньки? Печально. И вполне ожидаемо. Но будем исправлять. Знания — это полезно.
— Правда? Жаль. Но, может, ты еще подумаешь и что вспомнишь, а? — Заходит Анко, сгружает поднос и удаляется. Часы показывают двадцать семь минут. Ставлю барьеры. — У тебя есть время, пока я разливаю чай.
Асума хмурится и горбится. Шевелит бровями. Снова хмурится и задумчиво чешет бороду. Чай готов, время истекло.
— Ну, так что? — Машу рукой. — Присоединяйся. И я тебя слушаю. — Пригубливаю свою чашку. А вкусно пахнет!
— Простите, но у меня нет идей. Единственное предположение: это как-то связано с отцом или с кланом? — Слезает с подоконника, берет чашку, тоже отпивает. Стоя. Киваю.
— Правильно. И с отцом, и с кланом. Ну, и еще кое с чем. Ты пей-пей, потом говорить будем...
А то вдруг еще подавится! Нет, я знаю, что у него нервы крепкие, но все же рисковать не стоит. Никогда не знаешь, за каким именно углом нас может поджидать инсульт. Шутка. В молчании жуем бутерброды, пьем чай. Разливаю остатки. Протягиваю ему плюшку побольше и киваю на подоконник.
— Разговор будет долгий. И не самый приятный. — Асума — весь внимание. Не такой уж он и раздолбай на самом деле. Просто репутация... Да и папенька постарался в свое время, крича на каждом углу, что его отпрыск раздолбай раздолбаем и совершенно не ценит клан. Нет, понимаю, Хирузену не понравилось, что сынуля свалил служить какому-то там дайме, вместо того чтобы входить в дела клана. Да и вообще, у капитана команды восемь как-то не сложилось с родителем. После гибели брата — крайне мутной, кстати — Асума послал клан и своего отца дальними дорогами. И вполне возможно, что у джонина была причина так поступить. Третий мог и лично дать установку на устранение старшего сына, а младший раскопал подробности. Ну, или как минимум у него были подозрения. М-да...
— С каких новостей начинать? С плохих или с очень плохих?
— Как пожелаете. — Киваю. Приступим.
— Тогда начнем с очень плохих. Ты никогда не задумывался, почему из Листа происходит отток гражданских, прежде имевших на его территории вполне серьезные финансовые интересы, нет? А я расскажу... — отхлебнув чаю, продолжила. — Вся эта стопка — перечень предприятий с краткими описаниями, ранее бывших вполне жизнеспособными и принадлежавших гражданским. Они арендовали участки, заключив с деревней средне— и долгосрочные договора, строили, чего им там нужно было, и потихоньку раскручивались... В течение примерно девяти последних лет постепенно умирали. Ну, старые люди были, хоть и не все. Часть предприятий потом перешла к наследникам, часть была выкуплена третьими лицами, еще часть сразу же отправилась на баланс деревни, так как ни первой, ни второй категории на них не нашлось. И в целом ничего примечательного, если бы не одно но: все эти предприятия, подчеркиваю — все, рано или поздно возвращали свой статус частной собственности. Только вот новые владельцы были почти поголовно подставными лицами. Понимаешь, к чему я клоню?
Неподвижно сидящий Асума смотрел в одну точку, позабыв о чае. Судя по всему, понимает. Или близок к этому.
— Сарутоби Хирузен и еще некоторые... люди... позабыв о законах Конохи, поступили по-своему. Они разобрали все эти маленькие фирмочки, как горячие пирожки. И со вкусом их употребили. На баланс клана Сарутоби отошла почти треть. Это сто двадцать семь мелких и средних предприятий. И эн-ное количество арендованной земли, доставшейся совершенно бесплатно, так как переуступку прав аренды никто не проводил... Смекаешь? Налоги, платившиеся ранее в деревенскую казну со всего этого объема, перестали туда поступать. Так как этих предприятий 'как будто бы нет'. На самом деле есть, конечно. Никуда не растворились. И продолжают приносить прибыль. Уже несколько лет. Только вот деревне от этой прибыли — ни холодно, ни жарко. Это первое, если вкратце. Теперь второе: я тут нашего бывшего казначея казнить собираюсь... А знаешь за что? Нет, не за то, что он делал. А за то, чего он НЕ делал.
Откашлявшись, Асума хрипло поинтересовался:
— Что вы имеете в виду?
— Мм. Как бы тебе объяснить... Ты самый обыкновенный гроссбух вблизи видел?
— Да. Хотя лично я финансовой частью не занимаюсь.
— Но как он выглядит, ты себе представляешь, так?
— Конечно.
— Во-от. А теперь представь, что мне — не буду описывать с каким трудом и предысторией — принесли... пять пачек туалетной бумаги.
— Это как? — Асуму аж перекосило.
— А вот так. С теми изгвазданными непонятно в чем бумажками, половина из которых написана по пьяни, а вторая половина — с большого бодуна, можно только в комнату задумчивости сходить. И то — лично я бы побрезговала. А мне это все еще разбирать надо. И разбираться.
Асума сидел в легком шоке. С шумом допил остатки чая. Протянула ладонь:
— Давай, долью остатки. Там в заварочнике что-то болталось. И плюшку бери, еще ведь не обедал, наверное. — Заторможено кивнув, джонин поблагодарил, вгрызаясь в мягкую сдобу. — Тут такое дело: этого придурка Хирузен лично утвердил. Лет пять тому назад. Ничего не вспоминаешь, нет? Жаль. Но там куча невнятных расписок и прочей мути. Несколько раз попадались знакомые имена. Как раз из тех, кто потом тихо умер. Так что проверь свою внутриклановую бумазею, авось что интересное отыщется. Оно полезно для общего развития... Ты кушай плюшку, кушай. И чай пей, а то остынет.
Дала пару минут, чтобы ощутил всю прелесть ситуации в целом. И, возможно, перспективы клана в частности. Ага, это сейчас я с тобой разговариваю, а вот когда у меня будут все документы и ниточки — могу и на совете претензии предъявить. Что самое страшное, как показал опыт, поставленный на Учиха: сильнейшие кланы могут исчезнуть за одну ночь. И никто ничего не докажет. Жуткий я человек.
— Бюджет урезался с каждым годом все больше. Суммы в него, да даже те же налоговые отчисления, попросту не доходили. А то, что все же просеивалось и попадало, это так, кот наплакал. Я только с краешку зацепила кусок всей этой застарелой плесени, а уже воняет до рези в глазах. Честно говоря, страшно представить тот момент, когда я увижу ПОЛНУЮ картину творящегося в деревне бардака.
— Цунаде-сама, что я могу для вас сделать? — Сидит. И смотрит. Пристально так. Переспрашиваю.
— Хочешь помочь? — Еще бы ты не хотел. Пусть и отношения с кланом у тебя так себе, но ты глава. И очень хочешь, чтобы Сарутоби и дальше жили счастливо. Ну, и каков будет твой положительный ответ? Хотя я не гордая, и без согласия усопшего, потом могу на могилке сплясать.
— Да, — резко кивает. Одной проблемой меньше. Хотя... Прекрасно понимаю, что деваться этому представителю славного племени обезьян некуда: Хирузен своей смертью внеплановой загнал сына в логическую ловушку. Мое дело сейчас маленькое: подтолкнуть его в нужную сторону и сделать вид, что выбор есть. Ага, даже если вас съел дракон, у вас всегда есть два выхода. Но как по мне, присутствует и третий — самому стать драконом. Но это все лирика...
— А уверен, что выдержишь потом войну с собственными клановыми старейшинами? — Сжимает зубы, твердо отвечает 'Да'. — Ну, смотри сам. Чай не маленький мальчик... Но то, что единожды попало к ним в зубы, обратно отдавать не захотят.
— Мне плевать, чего они там хотят, — тихо цедит сквозь зубы. Делаю вид, что не расслышала.
— И если ты решился мне помогать, то делать это надо будет тихо и незаметно. И по букве закона. Сможешь?
