— А мне сказали, что свидания запрещены, — усмехнулся тускло Псих в итоге, положив ладони на стол.
— Руки! — отрезал смотритель, и Лайз, закатывая глаза, подчинился, пряча их под стол.
— Как вы меня, ребят, заколебали. Поскорее бы уже Иберия подсуетился и избавил меня от вашего занудного общества.
Он ухмыльнулся собственному цинизму, кидая взгляд на меня. Меняясь в лице.
— Чёрт, босс... вы чего... не... не смейте, слышите? Я...
Услышав этот сбивчивый, недоуменный, даже испуганный лепет, я нахмурилась. Не сразу сообразив, что уже вовсю беззвучно рыдаю, заливая слезами стол. Неуклюже стирая ладонями следы своей непозволительной слабости, я пробормотала:
— Ты сукин сын, Лайз.
— Да. Я в курсе.
— Если бы я знала, чем всё закончится, отрезала бы тебе язык к дьяволу давным-давно. Погибнуть не в сражении, а в результате словесного недержания... каково это?
Он невесело рассмеялся.
— Тут вы ошибаетесь. Я погибну именно что в сражении. — Я шмыгнула носом, пряча заплаканные глаза. — Слушайте, босс, вы вспомните. За всё то время, что я значился вашим телохранителем, я не сделал ничего для вашей защиты. Чёрт, да ведь всё всегда было наоборот. Это вы меня спасали. Из раза в раз. Вы меня никогда всерьёз не...
— Да откуда...
— Извольте меня выслушать хотя бы в эти оставшиеся десять минут, ладно? — повысил он голос, и эта внезапно обнаружившая себя внутренняя сила, заставила меня умолкнуть. — Я должен был это сделать. Смотреть, как этот... как он бьёт вас буквально и фигурально? Это для меня слишком. К сожалению, дать ему реальный отпор вряд ли у кого получится, но и молча терпеть его выходки... Нет, не теперь. Он и так уже всё решил на наш счёт, мои слова особо погоды не сделали.
— Не сделали?! — прошипела я. — Ты теперь умрёшь! Ты понимаешь это? Не будет больше никакой погоды! Ничего не будет! Я уйду, Лайз. Через несколько минут, выйду отсюда и укачу в Безан. Без тебя. А ты больше никогда туда не вернёшься! И домой не вернёшься тоже! Что мне теперь сказать твоей матери, а? Что мне ей сказать?!
Говорить что-то подобное теперь, когда назад уже не повернуть, когда судьба бедняги уже предрешена, было низменной, бесчестной жестокостью. Чего я этим добивалась? Чтобы Лайз пожалел о содеянном? Понял, что никакая честь, будь она своя собственная, босса или клана, не стоит того, чего он получил?
— Что угодно, только не правду, — ответил он глухо в итоге, опуская голову.
Ага, стыдно значит свою жизнь положить за такую ерунду? Ну и где же были твои мозги раньше?
— Да к чёрту это всё — взмахнул он руками, после недолгого, мрачного молчания. — Я должен был умереть ещё тогда. Если бы не вы, босс, я бы уже давно откинулся, так чего жалеть...
— Время, — напомнил о своём присутствии надзиратель, давая понять, что у нас осталась всего минута.
— Надеюсь, вы не просили за меня?
Я лишь взглянула на него, и Лайз покивал.
— Да, действительно, глупый вопрос. А... ну, может, известно, как меня... тут никто ничего не говорит...
— Сожжение. Как он и сказал, — сорвалось с моих дрожащих губ.
Псих оторопел, кажется, на глазах уменьшаясь.
— Со... сожже... чего? Но как... я же модифицированный, босс... вы понимаете?..
Да, Иберия знал, о чём говорил, вынося моему телохранителю приговор. Показательные адские мучения его обидчика должны были смыть пятно позора с безупречной репутации босса Нойран.
— Встать, — раздался приказ смотрителя, обращённый к заключенному.
Но тот был так потрясён, что пропустил эти слова мимо ушей. А если бы и нет, вряд ли у Лайза нашлись бы силы подняться.
Он никогда и не хотел умирать. Он всегда боялся смерти. Особенно настолько лютой.
Глядя мне в глаза, Псих, тем не менее, видел лишь свою скорую, поражающую жестокостью участь.
— Встать! — повторил с нажимом надзиратель, направившись в его сторону.
— Открой рот, — попросила я шепотом, поднимаясь на ноги.
— Чт...
Потянувшись к нему через стол, я в следующую секунду соединила наши губы в подобии прощального поцелуя. Лицезрение которого оглушило охрану на пару мгновений, давая мне возможность передать капсулу с "милосердным" ядом.
— Назад! — рявкнул смотритель, грубо оттаскивая меня от всё ещё находящегося в прострации Лайза.
Психу потребовалась ещё пара секунд, чтобы прийти в себя и сообразить о причинах моей "страсти".
— Мы отомстим, ты понял? — убеждённо произнесла я из-за мощного плеча оттеснявшего меня к выходу мужчины. — Они заплатят за это, клянусь.
Думаю, это было именно тем, что он хотел услышать на прощание.
По прошествии ещё десяти минут я находилась далеко от ПЦЗ, едва переставляя ноги, неуклюже маневрируя в людском потоке и безуспешно пытаясь заверить себя в том, что произошедшее — не моя вина.
Я чувствовала, даже знала, что Лайз уже мёртв, отчего оставаться в Тавросе дольше было не просто нежелательно — опасно. Но я упорно ждала. Ждала звонка, который застал меня лишь на пороге очередной гостиницы, где я должна была встретиться с Анной.
— Она у нас, — раздался в динамике вечно простуженный голос Флечера, и моё сердце мгновенно утратило ровность ритма.
— Отлично, командир, — сглотнув, отозвалась я. — Значит, самое время убираться отсюда.
* * *
Когда мы вернулись, Безан был накрыт траурным пологом мрака, словно вместе со мной скорбя о потере близкого друга. Ароматная, душная ночь был необычно безмолвна и совершенно непроглядна, словно мутная вода.
Оказавшись на пороге своего дома, изможденная душевно и физически, я, заглянув в глаза своих старейшин, совершенно внезапно для себя поняла, что Лайз был прав. Он действительно погиб в сражении, первая жертва этой Войны, которую я так упрямо и неумело пыталась избежать.
— Какого чёрта происходит? — первым подал голос Дис, не уточняя, однако, к чему конкретно относится этот вопрос.
К моему подозрительно скорому возвращению?
К ещё более подозрительному возвращению разбросанных по всему Эндакапею войск Децемы?
К слухам о происшествии, приключившемся с нами в Тавросе и имевшем весьма трагические последствия?
А может быть, к неожиданному присутствию рядом со мной дрожащей (скорее от страха, чем от холода) женской фигуры. Голова бедняжки была накрыта мешком, который я сняла без особой аккуратности, нанося непоправимый ущерб сложной прическе. Являя взглядам цветок в самом разгаре своей весны, юную любовницу Иберии — несравненную Розу. Она бестолково оглядывалась, сдавлено мыча в кляп.
Думаю, Олафер, Бартл и Дис были ошарашены моей смелой до безумия выходкой, но виду не подали.
— Ей так понравилось наше гостеприимство, что Роза решила навестить нас снова. И задержаться на неопределённый срок.
— Вам стоило нас предупредить заранее о приезде столь важной гостьи, — сохраняя неизменную улыбку, отчитал меня за самодеятельность Олафер.
— Ничего, она с некоторых пор совершенно неприхотливое растение, — проговорила я,
— Думаю, теперь нам нужно подготовиться к приезду куда более важных гостей, — пробасил Бартл, морщась от этой неизбежной перспективы.
— Займись этим, — согласилась я, после чего обратилась к Анне: — Проводи нашу драгоценную гостью в её новые покои. И позаботься о том, чтобы она вела себя тихо.
— Без вопросов, — отозвалась как всегда безжизненно Жадина, беря вяло сопротивляющуюся пленницу под локоть.
— Через час, господа, прошу прийти на Совет, — объявила я, проходя внутрь особняка. — Мадлен, предупреди о собрании Кея. Раск и Анна тоже должны присутствовать. — Внезапно остановившись, я повернулась к ней, спрашивая: — А что там с нашими счетами?
— Ваш брат... жених... Индра, — исправилась она, прекрасно умея читать по глазам, — погасил все наши долги.
Удовлетворённо кивнув, я направилась прямиком в свой кабинет, отстегивая саблю и снимая верхнюю одежду на ходу. Конечно, в связи со всеми злоключениями мне хотелось бы побыть в одиночестве, но Десница, которого до сих пор безжалостно избегал мой взгляд, не дал мне желанного уединения.
Вероятно, эхо катастрофы долетело и до Безана: Десница уже знал о печально закончившемся в Тавросе Совете. О Лайзе и о нашем клане, который должен был разделить его судьбу.
Но я вернулась беспрепятственно, к тому же забрав из зоны влияния Нойран всех своих людей до последнего. Вернулась, чтобы узнать, что долги Децемы оплачены сыном беспрецедентно униженного Иберии.
Дис никогда не был дураком, поэтому с лёгкостью догадался о причинах такой щедрости со стороны Индры. Не пойму только, его глаза, так пристально за мной следящие, обвиняли или жалели?
Сев за стол, я с беззвучным стоном откинулась на спинку кресла. Достав из кармана последнюю оставшуюся у меня сигарету, я закурила. Топорные движения выдавали полное отсутствие привычки.
Дым, обжегший язык, имел вкус терпких, безжалостных мужских поцелуев. Проклятые воспоминания наполнили меня со следующим вздохом, вызывая ненависть. По большей части, к самой себе.
— Не смотри на меня, — обратилась я к Дису, как когда-то на Цитре. — Ты сам дал этому случиться. Сам всё решил. В тот раз тебя никто за язык не тянул, а я ведь... Тц, не важно.
Слова были лишними. Десница и сам понимал, что именно его "всё кончено" уложило меня в кровать другого мужчины. Пусть даже у этого "другого" прав на меня было куда больше, чем у него.
— Я запрещаю тебе на меня смотреть. Вообще, — проговорила я ещё тише, глотая наркотический смог.
— Это приказ?
— Да. Это приказ.
— А если я его нарушу?
— Я тебя убью.
В Децеме не было никого исполнительнее моей "правой руки": приказы своего начальства, даже самые абсурдные, он не стал бы нарушать и без наличия угрозы его безопасности. К тому же, в наступившем молчании создалось впечатление, что это "наказание" мужчина счел равносильным преступлению.
— И когда я заслужу прощения?
— Никогда. Не в этой жизни точно, — на полном серьёзе ответила я, туша сигарету. Ставя в наших с Дисом не слишком продолжительных, сводящих с ума отношениях жирную точку.
— Ясно.
Иногда его покорность просто обескураживала.
— Ты самый лучший мой солдат, Дис, ты знаешь? — проговорила я уже совсем другим, преувеличенно бодрым, деловым тоном, беря в руки передатчик. — Поэтому я исполню твоё желание.
— Какое? — без особого энтузиазма поинтересовался он, исправно меня не замечая.
— Заветное.
В Тавросе ещё даже не смеркалось. Но вечно занятый секретарь Иберии всё равно ответил не сразу.
Внезапность моего звонка заставила его насторожиться.
— Нет, Адсон, я не перепутала. Мне нужен именно ты, — медленно и убежденно произнесла я. — Если только Иберия не передумал на мой счёт, и весь уже не извёлся от желания со мной поболтать.
Похоже, его босс сейчас слишком занят. Так что даже если бы его расположенность ко мне была вне всяких сомнений, он не стал бы со мной разговаривать. И вообще, какого ляда я творю, названивая ему теперь, после того, что произошло? Не мне ли было велено сидеть тихо?
— Да-да. Кажется, вы там все на ушах стоите. С чего бы?
Не моего это, собственно, ума дела.
— Ладно, ты только не кипятись. Я ведь по делу.
Адсон нашел это удивительным.
— Найди минутку, чтобы передать кое-что своему боссу, идёт? Для начала, насчёт его сына. Наша с Индрой помолвка расторгается.
На пару мгновений секретарь пропал из эфира, после чего тактично осведомился, не сошла ли я с ума, а если даже нет, с чего наши личные дела должны беспокоить Его Величество? Этот вопрос я должна обсуждать исключительно с наследником. Но лучше это делать после того, как протрезвею.
— С того что "этот вопрос" — дело государственной важности. Децема отныне не имеет ничего общего с Нойран.
Конечно, кроме того, что первая подчиняется последнему — между нашими кланами ничего общего.
— Об этом и речь, Адсон. Децема больше никому не подчиняется.
Это что, бунт?
— Вроде того.
Что ж, в таком случае он передумал: об этом Иберии нужно узнать незамедлительно. Мир нам и прах к праху.
— Погоди-погоди, это ведь ещё не всё. Не то что бы я тороплюсь, но пусть твой босс признает нашу независимость как можно скорее, договорились?
Конечно-конечно, он сделает это сразу после того, как самолично узнает у меня о причинах такой неоправданной наглости.
— А я тебе расскажу. Да. Причина в том, что ему не стоило оставлять свою игрушку без присмотра. Отправить её "тайком" в его летнюю резиденцию с минимумом охраны, а потом приговорить моего телохранителя к сожжению... это хреновое уравнение дало именно такой ответ. У вас там что, у всех нелады с математикой? Или с логикой?
Ого, Адсон был просто сражён масштабами моего безумия. Да ведь это не бунт совсем. А настоящая война.
— Ага, тут ты прав. Вот только пусть Иберия кое-что примет к сведению: замечу вас на горизонте, и я "скормлю" его прелестницу своим псам. Они у меня тоже вечно голодные и злые, им сгодятся и объедки.
Когда секретарь обещал передать своему господину всё дословно, в его голосе отчётливо звучал скепсис. Он не верил, что мои угрозы остановят вконец взбешённого Иберию от уничтожения обнаглевшего, проблемного, унижающего его достоинство регулярно клана. Не верили в это и мои старейшины.
— Да, Иберия, может, и помешался на ней, но он прежде всего глава Нойран и всего Эндакапея, а не влюблённый герой, — озвучил свои мысли на Совете Олафер, которому поддакнул и Бартл.
— Нашему боссу манипулировать чувствами не впервой, — вставил Десница, скрещивая руки на груди. Намекая на себя и Паймона. — В прошлый раз ей это удалось блестяще.
— Конечно, Иберия не герой, — согласилась я с Олафером. — Я даже не думаю, что он в неё влюблён.
— Так зачем?..
— Вернуть её — дело принципа для него. Я забрала женщину, которую все в Эндакапее считают его собственностью. Вы понимаете, как это выглядит?
— Отстойно. Выглядит, — подал голос Раск.
— Кроме того, я поставила ему условие, которое он с удовольствием выполнил бы и без всяких ультиматумов.
— Прошу прощения? Он с удовольствием вернёт нам независимость? — недоумённо уточнил Кей.
— Конечно, ведь чтобы нас сравнять с землёй, ему нужно следовать некоторым правилам Синедриона, — пояснила я, после чего роль рассказчика на себя принял Олафер.
— Иберия хочет нас уничтожить, но сделать это, будучи нашим патроном, он может лишь одним способом — распустить Децему. А это совсем не та месть, которую мы теперь, по его мнению, заслуживаем. Даровав же нам независимость, он может уже в следующую секунду разбомбить здесь всё к дьяволу, так как мы к его империи не имеем больше никакого отношения.
Раск сглотнул.
— Так разве... вы тем самым не облегчаете ему жизнь? Сами же кладёте голову на плаху.
— Не важно, как это есть на самом деле, — ответила я. — Важно, как это будет воспринято общественностью, когда Иберия пойдёт у нас на поводу.
— Грёбаная политика, — сокрушенно вздохнул Кей. — Какая разница, как это будет воспринято, если в итоге последним смеяться всё равно будем не мы? Вы говорите так, будто понятия не имеете о том, что у Нойран оружия и людей столько, что при желании они могли бы каждого на этой планете порешить.
