— Итак, вы хотите сказать, что они уже объявлены. И, по-видимому, также осуществлены. — Клинтан оскалил зубы. — Эта сука не уйдет, не получив удовольствия увидеть, как их всех убьют, не так ли?
— По-видимому, нет, ваша светлость.
— Есть ли у нас какие-либо указания на то, как население в целом реагирует на все это?
— Нет... в самом деле, ваша светлость. — Рейно недовольно передернул плечами. — До сих пор не было никаких признаков организованного протеста или возмущения, но, опять же, все наши отчеты устарели на несколько месяцев к тому времени, когда они попадают сюда. Всегда возможно, что люди ждали подтверждения вердиктов, прежде чем отреагировать.
— И всегда возможно, что они просто будут сидеть на своих задницах и тоже позволят этому случиться, — категорично сказал Клинтан.
— Боюсь, что да, — признался Рейно.
— Тогда, возможно, пришло время укрепить их позвоночники, — выражение лица Клинтана было уродливым. — Как обстоят дела с Корисом?
— Похоже, в этом отношении ничего не изменилось, ваша светлость. Как вы знаете, я приставил к нему одного из наших лучших людей, а у епископа Митчейла тоже есть свой агент в доме короля Жэймса. Оба они согласны с тем, что Корис делает то, что ему сказали.
— И что он сделает то, что нам нужно, чтобы он сделал?
— Почти наверняка, ваша светлость.
— Только почти? — глаза Клинтана сузились.
— Сомневаюсь, что он колебался бы хоть мгновение, ваша светлость, если бы не тот факт, что все знают, что он был шпионом Гектора — человеком, который, помимо всего прочего, руководил убийцами Гектора. У него репутация человека с личными амбициями, и ему может прийти в голову, что если кого-то и обвинят как орудие Кэйлеба в убийстве Дейвина, так это его. В сложившихся обстоятельствах, думаю, он, вероятно, предпочел бы не придавать никакого дополнительного значения такого рода обвинениям. Эта оценка основана, по крайней мере частично, на отчетах мастера Сиблэнкита, нашего агента в его доме.
— Хммммм. — Клинтан нахмурился, задумчиво поглаживая подбородок, полузакрыв глаза на несколько секунд. — Знаешь, — задумчиво сказал он, — возможно, это не такая уж плохая идея. Я имею в виду, позволить Корису нести вину за это. — Он слабо улыбнулся. — В конце концов, он, Энвил-Рок и Тартариэн — все они работали вместе с Гектором. Возложение на него ответственности — потому что он видел в этом возможность купить благосклонность Кэйлеба так же, как и они, без сомнения, — по аналогии тоже очернило бы их обоих, не так ли?
— Безусловно, это может быть, ваша светлость.
— Как ты думаешь, Сиблэнкит справится с этим?
— Я думаю, что он мог бы, но я бы предпочел не использовать его, ваша светлость.
— Почему бы и нет, особенно если он уже на позиции?
— Потому что он слишком ценен, ваша светлость. Если я правильно следую вашей логике, нам нужно, чтобы убийцы — или, во всяком случае, убийца — был схвачен или убит после того, как мальчик умрет. Предпочтительно убит, я думаю, если мы не хотим никаких неудобных допросов. Я бы не решился использовать кого-то столь способного, как Сиблэнкит, если бы в этом не было крайней необходимости.
— Так кого бы вы использовали вместо этого?
— В данный момент думаю, что мы могли бы использовать команду из кандидатов ракураи, которых вы одобрили, но не назначили, ваша светлость. Уверен, что мы могли бы выбрать людей, которые были бы готовы позаботиться о том, чтобы их не взяли живыми. На самом деле, у нас есть в наличии еще несколько уроженцев Чариса.
Клинтан склонил голову набок, затем медленно кивнул.
— Так было бы милым штрихом, не так ли? — Он неприятно улыбнулся. — Конечно, это отвело бы подозрения от Кориса.
— Только в том смысле, что на самом деле это была не его рука на кинжале, ваша светлость, — указал Рейно. — Как вы предположили, даже если он не нанес удар сам, он мог бы сотрудничать с Кэйлебом. На самом деле, мы могли бы немного помочь этому восприятию. В подходящее время мы могли бы поручить ему... творчески ослабить охрану Дейвина, чтобы впустить наших убийц. Сиблэнкит находится в идеальном положении, чтобы передать ему сообщение, когда нам это нужно, и в этот момент Корису ничего не повредит, если он поймет, что мы наблюдали за ним более пристально, чем он думал. И постфактум, если мы решим бросить Кориса на съедение ящеру, тот факт, что он позволил убийцам — убийцам, родившимся в Чарисе, — оказаться в присутствии Дейвина, станет завершающим штрихом. И если мы все-таки решим не бросать его на съедение ящеру, нам просто не пришлось бы упоминать о том, что он сделал.
— Мне это нравится, — кивнул Клинтан. — Хорошо, выбери свою команду. Мы посмотрим, как общественное мнение в Корисанде отреагирует на казни Шарлиэн, прежде чем мы действительно прикажем им продолжить, но нам не помешает расставить фигуры по местам к нужному моменту.
.II.
Твинджит, герцогство Мэйликей, королевство Долар
Глаза сэра Гвилима Мэнтира открылись, когда чья-то рука потрясла его за плечо.
На первый взгляд, было смешно, что такой нежный призыв мог разбудить его. За последние пять с половиной дней он научился спать, несмотря на сотрясение костей, тряску, раскачивание, грохот, скрежет их передвижной тюрьмы. Просто ошеломляющего звука деревянных колес, подкованных сталью, скрежещущих по твердой поверхности королевской дороги, должно было быть достаточно, чтобы сделать невозможным что-то вроде сна, но Мэнтир всю жизнь был моряком. Он научился красть драгоценные мгновения сна даже во время воющего шторма, и явное истощение делало это легче, чем могло бы быть в противном случае. Он никогда в жизни не был таким уставшим, таким измотанным до костей, и он знал, что многим из его людей было еще хуже.
Он посмотрел в лицо Нейклосу Валейну и открыл рот, но ему пришлось остановиться и дважды сглотнуть, прежде чем он смог достаточно увлажнить свои голосовые связки, чтобы заговорить.
— В чем дело, Нейклос?
— Прошу прощения, сэр, но мы въезжаем в город. Большой. Думаю, это Твинджит.
— Понятно. — Мэнтир еще мгновение лежал неподвижно, затем протянул руку, схватился за один из железных прутьев фургона и с его помощью поднялся на ноги. Он балансировал там, несмотря на волны ударов, которые поднимались по его ногам и болезненно отдавались в позвоночнике при движении фургона.
Это было странно, — подумал уголок его сознания. — Дороги Чариса соответствовали потребностям королевства, но ничем подобным не могли похвастаться большинство материковых королевств. Причиной этого, конечно же, была бухта Хауэлл. Чарис не нуждался в такой дорожной сети, какая требовалась жителям материка, потому что водный транспорт всегда был доступен и гораздо более экономичен и быстр, чем даже лучшие дорожные системы. Несмотря на это, Мэнтир был впечатлен инженерными способностями и годами труда, которые, должно быть, потребовались для строительства королевских дорог Долара, и их поверхности были твердыми и гладкими, сделанными из нескольких слоев утрамбованного и раскатанного гравия, покрытого затем плитами цемента.
И вот что было странно. Никто бы не подумал, что такая гладкая поверхность все еще может быть неровной, но, судя по болезненному продвижению тюремного фургона, это, очевидно, возможно.
Он потер ноющие, слипающиеся глаза и заглянул сквозь решетку.
Нейклос был прав; они приближались к большому городу или поселку. Когда-то давно Мэнтир привык оценивать размеры городов, с которыми он сталкивался, по сравнению с Теллесбергом, но он обнаружил, что были и другие, которые были еще больше. Например, Черейт в Чисхолме или Горэт здесь, в Доларе. Этот город был намного меньше — почти на треть меньше Теллесберга, — но он мог похвастаться укрепленными стенами с бастионами высотой не менее двадцати или тридцати футов, и на этих стенах, очевидно, была артиллерия, что доказывало определенную важность. И если память Мэнтира о картах Долара была правильной (чего вполне могло и не быть, поскольку его в первую очередь интересовали побережья Долара), то это почти наверняка был Твинджит.
И разве это не будет весело, — мрачно подумал он, сгибая колени, когда его усталое тело ожидало толчков. — Это не было похоже на пребывание в море, но было и некоторое сходство. Ты должен был пойти и помочь его величеству убить этого мудака герцога Мэйликея у рифа Армагеддон, не так ли, Гвилим? Держу пари, его любящая семья просто молилась о возможности развлечь вас на вашем пути.
* * *
— Поддерживайте движение толпы, капитан, — сказал отец Виктир Тарлсан. — Уверен, что все хотят увидеть этих ублюдков, и хочу убедиться, что все тоже их увидят. Увидеть их достаточно близко, чтобы они могли учуять вонь паразитов!
— Есть, сэр, — капитан Уолиш Чжу коснулся своего нагрудника в знак принятия приказа, но его мозг был занят за этим фасадом невозмутимого признания.
За последние несколько дней Чжу понял, что Тарлсан был еще более... усердным, чем первоначально предполагал капитан. Чжу был настолько ортодоксальным и консервативным, насколько мог быть только харчонгец, и он не видел причин, по которым еретикам следует предоставлять защиту как почетным военнопленным. В конце концов, любой, кто присягнул на верность Шан-вей, заслуживал того, что ему выпало на долю. С другой стороны, Чжу не получал особого удовольствия, видя, как над ними издеваются без какой-либо конкретной причины. В тот самый первый день он приказал своим охранникам показать им, почему с их стороны было бы разумно сотрудничать, но у этого избиения была цель, способ установить дисциплину, фактически никого не убивая. И, если быть честным, в этом тоже было определенное личное удовлетворение. Расплата за то, что их ублюдочные друзья сделали с флотом Бога и имперским харчонгским флотом в Марковском море, если не за что иное.
Но Тарлсану, казалось, иногда было трудно вспомнить, что они должны были доставить своих пленников в Храм целыми и невредимыми. Лично Чжу подсчитал, что они, скорее всего, потеряют, возможно, каждого пятого из-за полного истощения и лишений даже в самых лучших условиях. Но у них были не самые лучшие условия, не так ли? Они были тощими, как ободранные виверны, когда он забирал их из тюремных корпусов в Горэте, и с тех пор Тарлсан не собирался сворачивать с пути, чтобы откормить их. Чжу подозревал, что среди них также была болезнь, которая подтачивала их запасы сил, но Тарлсан одобрил запрет епископа-исполнителя Уилсина на предоставление целителей "притворяющимся ублюдкам". И тряская поездка в тюремных фургонах была гораздо более изнурительной, чем, казалось, понимал Тарлсан.
Теперь они въезжали в Твинджит, самый большой город, через который они когда-либо проезжали, и инструкции Тарлсана заставили его немного нервничать. Это было достаточно плохо в некоторых других деревнях и маленьких городках. Чжу вспомнил деревню, где двадцать или тридцать мужчин и подростков бежали трусцой рядом с тюремными фургонами, забрасывая чарисийцев камнями, подобранными с обочины дороги. По крайней мере, один заключенный потерял глаз, а другой упал без сознания, когда камень попал ему в голову. Чжу не знал, какое отношение к этому имел удар по его черепу, но на следующий день тот самый человек впал в неистовство и с голыми руками напал на охранника, когда его с товарищами выпустили из фургона, чтобы сходить в туалет. Тарлсан с таким же успехом оставил бы их пачкать фургоны их собственными отходами, но отец Миртан, его заместитель, убедил его, что, по крайней мере, необходимо соблюдать элементарные законы гигиены Паскуале, если они не хотят, чтобы охранники тоже попали под проклятие архангела.
Чжу не знал об этом, но у него было довольно четкое представление о том, как отвратительно будут пахнуть тюремные фургоны для любого, кому посчастливилось сопровождать их с подветренной стороны. Этого было более чем достаточно, чтобы поставить его на сторону отца Миртана в этих дебатах, хотя Тарлсан почти передумал и в конце концов запретил остановки, когда на одной из них кричащий чарисиец схватил охранника обеими руками за горло и начал бить его головой о землю. Еще трое чарисийцев также набросились на своих мучителей — меньше из-за какой-либо реальной надежды чего-либо добиться, — подумал Чжу, — чем из чистого инстинкта помочь своим товарищам — и, несмотря на полуголодное состояние заключенных, потребовалось более сорока охранников, чтобы усмирить двадцать чарисийцев в одном незапертом фургоне.
Когда все закончилось, двое охранников были серьезно ранены, а первый чарисиец и один из его товарищей были мертвы. Еще двое умерли в течение следующих полутора дней, и еще шестеро получили переломы костей... не все из них до того, как они были покорены. Сержант Жэйданг был родом из имперской провинции Бедар на дальнем западе Уэст-Хэйвена. Никто не был более ортодоксальным, чем кто-то из Бедар, особенно тот, кто родился крепостным, как Жэйданг. И никто не был более приучен к жестокости и ее восприятию, чем крепостной Бедар. У Чжу не было никаких сомнений в том, что Жэйданг позаботился о введении небольшой дополнительной "дисциплины" по собственной инициативе.
В данном случае капитан решил не делать из этого проблемы. Во-первых, потому что небольшое дополнительное внимание к заключенным, вероятно, ничему не повредило бы... кроме заключенных, которые были еретиками и в любом случае заслуживали этого. И, во-вторых (и это более важно), потому что он не сомневался, что Тарлсан поддержал бы действия сержанта. Он, конечно, отмахнулся от предыдущих попыток отца Миртана убедить его хотя бы немного улучшить условия содержания заключенных. Спор разгорелся — опасно, подумал Чжу, — прежде чем отец Виктир резко приказал отцу Миртану замолчать. Вряд ли он поддержал бы Чжу, если бы тот наказал Жэйданга за что-то столь незначительное, как избиение одного или двух еретиков до смерти. А Тарлсан был одним из любимцев великого инквизитора.
И все же в данный момент его беспокоило не столько то, что может сделать Жэйданг или его собственные люди, сколько то, какие поступки могут прийти в голову добропорядочным гражданам Твинджита. Колонна продвигалась медленно — намеренно, чтобы убедиться, что в городах вдоль ее маршрута было достаточно времени для надлежащего сбора толпы, — а это означало, что по пути было достаточно времени для распространения листовок и плакатов. Грамотность в Доларе была гораздо более распространена, чем в Харчонге, и даже самый малообразованный сельский житель всегда мог найти кого-нибудь, кто прочитал бы ему последнюю брошюру. Это означало, что у всех на этом пути также была прекрасная возможность обсудить все несправедливости еретиков-чарисийцев, которых вот-вот можно будет найти — ненадолго — среди них. И по мере того, как они постепенно приближались к Твинджиту, Чжу заметил неуклонно растущий уровень брани и ненависти в листовках, прибитых к столбам, которые они проезжали по пути.
Интересно, как много из этого делает семья Алверез? — подумал он. — Из всего, что я слышал, они хотели, чтобы доларцы вздернули этих ублюдков за то, что случилось с герцогом Мэйликеем в Рок-Пойнте! И они знают, что мы также заполучили в свои руки флаг-капитана "императора" Кэйлеба в той битве. Держу пари, они действительно хотят заполучить его в свои руки! Глупо с их стороны, конечно — ничто из того, что они могли бы ему сделать, не было бы пятном на том, что его ждет в Зионе от инквизиции. Но ни один из этих проклятых доларцев, похоже, не наделен чрезмерной логикой.
