Он взял парнишку за ухо и заставил встать.
— Ай, Сансер! Я ж так просто... — пытался оправдаться воющий от боли воришка, когда эта парочка, наконец, растаяла.
Олив вздохнула и попыталась сосредоточиться на своей последней мысли до того, как начался этот бедлам. Ей необходимо выбирать.
Но как это сделать? Год назад Оливия готова была умереть, но не готова была убивать. И за год ничего не изменилось. И ладно, если бы необходимость убить возникла у неё во время боя, как это было во время Сайхола. Но как быть с необходимостью убить кого-то, кто не совершил против неё никакого преступления? Все её существо восставало против этого. Не эти ценности вкладывал ей в сердце и душу отец. Не таким человеком вырастили её братья.
Девушка поймала себя на том, что нервно поигрывает кольцом на пальце, которое было материальным воплощением Лео.
Так ведь та Оливия, которую знали и любили братья и отец, и которую впервые встретил Лансер, никогда не смогла бы добыть это кольцо, не смогла бы признать свои чувства к демону. Как бы ни парадоксально это звучало, но любимая дочь и сестра, была слишком любима. Оливия — была продуктом своего времени и мира. Она знала и умела немножечко больше, чем полагалось среднестатистической женщине. И уже чувствовала себя белой вороной. Смогли бы братья любить её сейчас? Уверенную в себе, умеющую добиваться своего, противостоять врагам и хотелось бы верить, что сильную. Смогли бы любить мама и папа? Гордились бы её достижениями?
Олив встала и начала ходить по комнате.
Многое изменилось с тех пор, как Олив попала в этот мир. Изменилась и она сама. Смогла бы она теперь запереть себя в тесных рамках своего мира и пытаться построить там свое счастье.
Олив подошла к кровати и села на неё, положив руки на колени.
Папа всегда учил её, что нужно быть честной с самой собой. Какой главный вопрос сейчас нужно задать себе?
Сможет ли она вернуться в мир, где никогда больше не встретиться с Лансером или Марси?
Нет. Не то.
Девушка сидела и тупо смотрела перед собой, понимая, что правильный вопрос где-то рядом. Правильный вопрос, на который найдется правильный ответ. Тот самый ответ, который решит её дальнейшую судьбу.
Взгляд Олив зацепился за кольцо. Простое украшение, но, сколько всего пришлось перенести, чтобы получить его. Драки, покушения на убийство, приключения! За год в этой академии в жизни Олив произошло столько событий, сколько не было бы, даже проживи она несколько жизней в своем родном мире.
Вопрос, который Оливия никак не могла сформулировать, наконец, обрел форму.
Ключи, Лансер, приключения... Сможет ли она от всего этого отказаться?
На несколько мучительно долгих мгновений кто-то будто выключил её сознание. Пока в голове не появился ответ.
— Сансер, — громко сказала Олив. — Я приняла решение.
Коротко стриженный мужчина тут же возник перед нею. Его серо-зеленые глаза настороженно вглядывались в девушку, будто он пытается в её мыслях прочитать ответ.
— Сансер, — она заговорила спокойно с полной уверенностью в своих словах. — Я очень люблю эту жизнь, которая меня окружает. Как мне не жаль будет с нею расстаться после турнира, но убить человека я не смогу.
— Он не человек... — попытался переубедить её Сансер. Но его хозяйка была непреклонна:
— Это не принципиально. Я не стану убивать за ключ.
Несколько мгновений в комнате стояла тишина. Сансер стоял посреди комнаты, с задумчивым видом покачиваясь с носков на пятку. Олив просто ждала его дальнейшую реакцию. Девушка была готова к тому, что сейчас ключ начнет её уговаривать, приводить доводы, спорить, злиться, обижаться. Хоть эти черты поведения ему и не свойственны. Тем не менее, Олив была готова и к этому. Правда, оказалась не готовой к тому, что ассасин в итоге предпринял.
— Хорошо, — как-то неожиданно быстро согласился он. — Нет, так нет.
— Ты не станешь возражать? — на всякий случай, уточнила девушка, чувствуя, что в его действиях скрыт подвох, но, ещё не понимая, где именно его искать.
— Это твое решение и я его уважаю, — со свойственным ему спокойствием ответил Сансер.
— Спасибо, — немного растерянно пробормотала Олив.
— Ты — моя хозяйка, — коротко пояснил свою позицию мужчина. — Мой долг с уважением относится к каждому твоему решению. Могу ли я попросить тебя об услуге?
Оливию смутили слова про хозяйку долг. Все же она привыкла считать себя скорее их другом. Поэтому она обрадовалась его просьбе, как поводу не развивать тему слуг и хозяев:
— Конечно, я сделаю все, что от меня зависит.
— Есть один индивид, которого я хочу навестить, — без обиняков рассказал Сансер. — Но он живет в другом мире и я хотел бы, чтобы ты провела меня туда с помощью Моносероса.
Если бы Олив не привыкла доверять Сансеру во всем, то у неё непременно возникла бы в голове целая куча вопросов. Откуда Сансер знает этого индивида? Как тот смог увидеть Сансера, если она лишь недавно его освободила? Почему ключу потребовалось встретиться с этим таинственным незнакомцем только сейчас?
Но девушка была рада возможности хоть чем-то отблагодарить Сансера за ту помощь, которую он постоянно оказывал ей.
— Не вопрос, — ответила она одним из любимых выражений Марси и, сняв брошь, позвала: — Моносерос!
Однорогая лошадь, в которую этот ключ превращался, появилась в комнате практически моментально.
— У меня есть пара часов, когда меня никто искать не будет, — деловито сообщила Олив, влезая на лошадь. Получалось немного коряво, большого опыта в верховой езде у неё не было. Сансеру даже приходилось первое время подсаживать её. Девушка старалась не вспоминать эти унизительные моменты.
Сейчас же мужчина дождался, пока девушка залезет на лошадь, затем легко и привычно запрыгнул на неё и сам.
— Мир Анаит, — ровным голосом сказал он Моносеросу и мир вокруг поплыл. — Комната тенто Уго.
Стыдно признаться, но Олив всегда испытывала страх при перемещениях. Пугали не сами перемещения, скорее чувство падения, которое возникало во время него. Поэтому девушка мужественно закрыла глаза, борясь с желанием уткнуться лицом в плечо своего попутчика. Ей казалось, что этот поступок на корню загубит её репутацию предводителя двенадцати самых смертоносных созданий в обитаемых мирах. Ну, хорошо. Потенциально самых смертоносных созданий в этом мире.
Если бы Олив смогла собрать все ключи вместе. Если бы Олив смогла призвать звездную карту. Если бы... Если бы... Если бы. Одни сплошные если бы, о которых девушка будет гадать до конца своих дней.
Больше чем само перемещение, Оливия не любила то, чем оно заканчивается. Пространство вокруг резко прекращает "плыть", она сама падать, и вместо этого желудок подкатывает к горлу. Первые несколько раз девушку неудержимо рвало. Сейчас она немного привыкла, и смогла научиться контролировать возникающие рвотные позывы. Но лучше эти ощущения не стали.
Комната, в которой они оказались, выглядела странно. Олив никак не могла понять, что не так. Пока Саснер спешивался сам и помогал ей, девушка рассматривала комнату. Здесь явно жил кто-то тяжело больной. И даже больше того. Оливия моментально определила, что это комната тяжело больного, которому уже не помочь. И дело было не в лекарствах и снадобьях. В них она все равно ничего не поняла бы, даже если бы могла прочитать их названия без различителя. И даже не в специфическом запахе, царящем вокруг.
Просто эта комната была похожа на мамину комнату в её последние дни. Олив часто и подолгу сидела возле неё. Иногда девушке казалось, что она чувствует рядом смерть. Пару раз девочка даже руками махала у маминого изголовья после того, как живое детское воображение рисовало ей неясную тень, стараясь прогнать её. Сейчас, здесь, Олив, кажется, тоже видела эту тень, чувствовала её везде.
Но не это делало комнату странной. Было здесь что-то ещё.
Понимание пришло через несколько мгновений после того, как она слезла с лошади и ключ исчез. Это детская комната! Здесь жил ребенок! Тяжело больной ребенок!!!
Оливия перевела взгляд на Сансера, внимательно наблюдающего за её реакцией.
— Мы, наверное, ошиблись, — тихо, чтобы не потревожить покой явно спящего больного ребенка. — Нам нужен был другой тенто Уго.
— Нет, вы не ошиблись, — прозвучал позади мелодичный женский голос, и Олив чуть не подпрыгнула от неожиданности, тут же нырнув за спину Сансера. Но поняв, что опасность ей не угрожает, вышла оттуда с каменным выражением лица. Пусть думают, что это была такая хитрость.
На пуфике возле огромной и явно не детской кровати сидела невероятно красивая незнакомка: шатенка, с карими глазами, правильными чертами лица, прямой челкой и волосами, убранными назад в какую-то прическу. С такого ракурса не рассмотреть.
Рассматривая внешность незнакомки, Олив не сразу заметила, что та держит в своей руке маленькую детскую ручку. Зато увидев — сразу поняла, что это и есть владелец комнаты. Оливия почувствовала, как сердце затопляет жалость. Ручка выглядела такой маленькой. Такой исхудавшей, а кожа была нездорового пепельного цвета.
Поддавшись порыву, девушка подошла поближе. Незнакомка ей не препятствовала, хотя чувствовалось, что может.
— Так не должно быть, — тихим голосом заговорила женщина. — Дети не должны умирать так рано. Они должны бегать по дому, наполняя его смехом и радостью. Дети должны быть беззаботными и печалиться лишь о том, что их заставляют есть овощи.
Олив подошла ещё ближе. Она не знала, что должна сказать в ответ и должна ли что-то говорить. Ей стал виден ребенок, чью руку держала в своей женщина. Это и правда был тенто, но на нем сильно сказалась болезнь. Большие выпуклые глаза глубоко позападали, лицо было настолько исхудавшим, словно это лишь кости, обтянутые кожей, вокруг широкого приплюснутого носы были явственно видны широкие борозды. Видно ему постоянно прикладывали что-то в этой области. Может, чтобы облегчить дыхание, или это такой местный способ давать обезбОливающее. Олив не была сильна в местных методах лечения. Но у неё сердце сжималось от боли, глядеть на это маленькое измученное тельце, проигравшее битву с тяжелой болезнью. В нем ещё теплилась жизнь. Но это трудно было назвать полноценной жизнью.
— Олив, это Мадден, — тихо сказал Сансер. — Мадден — это Оливия Пентергриф. Моя новая хозяйка.
Олив мгновенно узнала имя и поняла, куда её привез ушлый ключ. Где-то здесь носитель ключа и Сансер надеется столкнуть её с ним лбом.
— Сансер, — зло прошипела Оливия, сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик в комнате с тяжело больным. — Я же сказала, что не стану убивать владельца татуировки! Я — не убийца!
— Ты пришла не для того, чтобы его убить? — удивленно спросила Мадден и посмотрела на Сансера. — Ты же сказал, что убедишь её!
— Я сделал все что мог, — словно оправдываясь, сказал тот. — Но она приняла свое решение. Я привез Оливию сюда, в надежде, что если она увидит Уго, то изменит свое решение...
— Почему? — тут же насторожилась Олив, которой заочно не нравилось, что Сансер о чем-то договаривался у неё за спиной. — Почему я должна изменить свое решение? Жизнь Уго зависит от владельца татуировки?
— Уго и есть мой хозяин, — ответила Мадден, повергнув Оливию в шок:
— Что?! — и тут до неё дошло, зачем она здесь. — Вы что и правда, ждете, что я стану убивать ребенка?! Да вы больные!!! Моносерос!!!
Мадден вскочила с пуфика и схватила готовую уйти девушку за руку:
— Пожалуйста, прошу тебя, остановись! — в голосе девушки лучницы звучало подлинное отчаянье. — Посмотри на него — как он страдает. Так не должно быть...
Она отпустила руку Олив, чтобы вытереть слезы.
— Его не вылечить, — в её голосе Мадден дрожали слезы, когда она заговорила. — Эта болезнь убивает четвертую часть всех детишек этой расы. Никто не знает причин её появления, и лекарства не существует...
Лучница могла расплакаться в любой момент и Олив невольно подошла поближе и, стараясь утешить, взяла её за руку. Слова полились из Мадден рекой, как будто она боялась, что Олив передумает и не станет слушать:
— Уго родом из бедной многодетной семьи. Его родители, чтобы хватало на выпивку, продавали старших детей в бордели. Алчные твари! Подросшего Уго тоже туда продали. В этом мире детская проституция официально разрешена. Первый же клиент оказался моим бывшим хозяином. Он был жестоким садистом: насиловал, убивал, мучал своих жертв и получал удовольствие, только причиняя боль сексуальным партнерам. Но детей до этого не трогал. В тот день он пришел в бордель невероятно пьяный и ему на глаза попался Уго. Хозяйка продала мальчишку за двойную цену и после этого, даже если бы мой бывший хозяин его убил — она была бы чиста перед законом...
Она резко замолчала и отвернулась от Олив. Прошло достаточно много времени, прежде чем Мадден смогла снова продолжить:
— Я ничего не могла сделать, никак не могла защитить Уго. Я была бессильна против своего хозяина, хотя боги мне в свидетели — я пыталась! В итоге, в какой-то момент, мои крики отвлекли бывшего хозяина и Уго, воспользовавшись моментом, всадил ему в горло его же собственный нож. Так он стал моим новым хозяином.
Лучница снова замолчала. Олив заговорила первой:
— А как произошло все это? — она широким жестом обвела все вокруг. Все же роскошный особняк мало вязался с образом ребенка из нищей семьи.
Мадден криво улыбнулась.
— Конечно, я рассказала Уго о том, кто я и какой силой обладаю. А тот, все ещё оставаясь наивным ребенком, пошел к родителям и все рассказал им. Сначала эти ублюдки заставили меня убить всех, кому должны. А потом и вовсе начали принимать заказы на убийства за деньги. Все это, — теперь уже она обвела все вокруг широким жестом, — результат того, что я не способна промахнуться. Никогда, кто бы ни был мишенью.
— А Уго? — спросила Олив.
— Если ты про болезнь — то это случайность. Никто не знает, почему одни дети заболевают, а другие нет. Это просто случается и это невозможно ни предусмотреть, ни предотвратить, ни вылечить. Уго должен был умереть в муках много месяцев назад. Но родители побоялись потерять свой доход и поддерживают в нем жизнь.
— Это ужасно! — Олив подошла к детской кровати и села на краешек.
— Ужасно то, что узнав о болезни первое, что решил сделать его отец — убить Уго, чтобы татуировка перешла к нему, — снова криво усмехнулась Мадден.
— Ему можно помочь? — спросила Олив, проникшись к ребенку искренним сочувствием.
Мадден ответила не сразу.
— Его можно только убить, — лучница тяжело села на свой пуфик, её плечи поникли, и в этот момент она скорее напоминала старуху, чем молодую красавицу, коей на самом деле являлась.
Неожиданно она упала перед Олив на колени:
— Оливия ... госпожа... Умоляю вас... сжальтесь над ним! Я сделаю что прикажете... убью кого скажете...Уго ребенок! Он не должен так страдать!
— Мадден прошу тебя! — Олив попыталась заставить женщину встать. Перед нею никто ещё не становился на колени и ни о чем не умолял. Но девушка оставалась верна своим убеждениям. — Мадден, если его обязательно должен кто-то убить, то пусть это сделает кто-то другой...
