К таким вопросам я оказался готов, ибо их ожидал:
— Увы, но информация строго кондифициальна и огласке не подлежит. Но с нею будет ознакомлен человек, которого Вы порекомендуете… При его согласии стать главой «Россхимпрома», конечно.
— В любом случае не обольщайтесь, Серафим Фёдорович: это было только начало. Лабораторные методы часто оказываются неприемлемы в заводских условиях.
С прищуром на него глядя:
— Я это знаю, поэтому то и ищу опытного химика-производственника, а не просто лаборанта-теоретика. Так кого-нибудь порекомендуете на должность главы корпорации «Россхимпром» или мне объявления в газеты дать?
После недолгих раздумий, тот:
— Что касается бензольной промышленности, то лучшего руководителя — чем доктор медицины Дмитрий Константирович Анрепа, назвать трудно. Он во время войны возглавлял «Особую комиссию» по доставке всего необходимого сырья — действовавшей в полном контакте с «Химическим Комитетом». Кроме него, могу назвать ещё инженера-технолога Шнегас Владимира Владимировича — как очень хорошего производственника и организатора.
* * *
Помолчав, химик с лёгкой иронией вопрошает сам:
— Следующим пунктом вашей программы будет синтетический каучук?
— Конечно!
— И в этой области у Вас имеются патенты?
Пришлось развести руками и с неделанным огорчением сообщить:
— Увы… Здесь даже коне не валялся! Но в прошлом — в 1925-ом году профессор Лебедев из Ленинграда, как мне известно — начал работать над получением синтетического каучука из этилового спирта39…
Действительно, в своё время я что называется «отдохнул» и сведения насчёт этой технологии в моём «послезнании» — оказались до изумления скудны.
— …Возможно, мне удастся уговорить его переехать и возглавить аналогичные работы в Растяпино.
Ипатьев, почти весело:
— Из Ленинграда в Растяпино? Я Сергея Васильевича достаточно хорошо знаю: он отличный химик и выдающийся учёный — но не настолько фанатичен, чтоб с него требовать такой большой жертвы!
Не стал настаивать:
— Тогда с ним можно будет договориться, чтоб поделился результатами своего открытия. Ибо, всё равно завод синтетического каучука — придётся строить поближе к источнику сырья. Вы говорите, Владимир Николаевич, что самый дешёвый спирт получается из картофеля?
— Совершенно верно!
— А где эта культура наиболее урожайна?
Пожимает плечами:
— В Эстляндии, насколько мне известно. Но эти сведения старые — ещё дореволюционных времён — когда чухонцы кормили картофелем и другими овощами весь Санкт-Петербург.
Дополняю:
— А ещё картофель хорошо растёт в Ярославской, Нижегородской губерниях и Алтайском крае.
В «реальной» истории, именно по этой причине — высокой урожайности картофеля в регионе, для строительства заводов синтетического каучука (СК) выбрали три города: Воронеж, Ярославль и Ефремов, что возле Тулы. Ведь для получения одной тонны последнего, требуется от восьми до двенадцати тонн «второго хлеба».
В Ярославле был возведен резино-асбестовый комбинат (ЯРАК) — крупнейший в Европе и единственный на весь СССР производитель автомобильных и авиационных шин и других резинотехнических изделий. И который летом 1943 года, в ходе операции «Кармен-2» — за пару ночей уничтожила немецкая авиация.
Посмотрев куда-то в потолок, профессор сказал:
— Не знаю, не разу не слышал насчёт последнего утверждения… Возможно, ленинградцам проще будет договориться с прибалтами об поставках уже готового спирта — там его хоть залейся, судя по контрабанде в Швецию.
Тоже, кстати, выход!
Надо будет не забыть: через близкие «к телу» источники намекнуть Гришке Питерскому, чтоб подсуетился — раз хочет коммунизм в отдельно взятой области построить. Все мы в конце концов общее дело делаем — увеличиваем благосостояние социалистического Отечество, хотя по разному понимаем, что такое «социализм», что такое «Отечество» и что есть для него благо…
Отвечаю:
— Ну, а почему бы и нет? Лишний каучуковый завод не помешает, да и экономически привяжет это государство к СССР.
Ипатьев с изрядной настойчивостью:
— И я бы на вашем месте не уповал бы на одного профессора Лебедева, Серафим Фёдорович! Ещё до войны, работающий на резиновом заводе «Треугольник» Бызов40 Борис Васильевич производил опыты по получению искусственного каучука из нефти и, мне приходилось время от времени знакомиться с полученными им результатами. В экспертизе этих опытов принимал также участие профессор Технологического Института Михаил Михайлович Тихвинский и смею Вас заверить — результаты вполне обнадёживающие.
Прищуриваюсь на него:
— Вы уверены?
— Вполне.
Так, так, так… Принимаем решение:
— Надо вовлечь в «Россхимпром» их обоих — Лебедева и Бызова и, методом «научного тыка» определить — какой способ фабрикации синтетического каучука лучше.
— «Метод научного тыка»?! Хахаха!
— ХАХАХА!!!
Посмеявшись от души, Ипатьев промокнул глаза платком и, ещё раз взглянув на часы:
— На этом всё?
— Отнюдь! Последним пунктом развития будущего могущественного «Россхимпрома», будет добыча редких и редкоземельных металлов. И начнём мы пожалуй с уральских Изумрудных копий… Слышали о так, Владимир Николаевич?
— Ну, а как же?! До революции, они принадлежали какой-то иностранной компании41, а ныне…
— Ныне, рудник Изумрудные копи принадлежит народу Урала — так в конституции Уральского края написано: «земля, недра…» и, так далее.
* * *
Если уж быть честным, то ныне трест «Русские самоцветы» — добывающий уникальные уральские изумруды42 с необычным желтоватым оттенком, принадлежат «Королю Урала» — Кабакову Ивану Дмитриевичу: личности не менее харизматической и в то же время — отталкивающей, чем Кедров или тот же Шеболдаев.
Конечно, он делится с Центром — куда он денется с нашей общей большой «подводной лодки», дружит со мной — я обещал ему каскад ГЭС и алюминиевый завод в Каменск-Уральске построить… Но порядки в крае устанавливает свои собственные — по своему хотению и разумению.
Не самые худшие порядки, кстати: у Зиновьева в Ленинграде — они гораздо хуже.
Есть у Ивана Дмитриевича очень полезное для меня «достоинство»: его сельско-приходское образование, не позволяет ему видеть дальше своего…
Дальше своих изумрудов, на которых кажись — для него весь Свет клином сошёлся.
За помощь в добыче сих камешков, я попросил у него идущие в отвалы отходы — так называемые «некондиционные руды», плюс отвалы от прошлой добычи.
Спрашивает несколько насторожённо:
— А что в отвалах?
Успокаиваю:
— Найду изумруды, или какие другие «брюллики» — даже самые мелкие — отдаю тебе. Всё остальное — моё.
Уставившись на мой «болт» на пальце с серпом и молотом:
— А что в «остальном»? Золото?
Вздыхаю тяжко:
— Если найду золото — тоже твоим будет.
— Тогда, что?
— Всякое там бывает, но понемножку… Например: бериллий. Тебе это о чём-нибудь говорит?
Сперва повторив за мной:
— «Бери и лей», говоришь?
Кивнув, отвечаю без задержки:
— Типа того, но на бумаге пишется слитно.
Затем наморщив лоб, напрягает память и твёрдо отвечает:
— Нет, ни о чём не говорит. А для чего он?
Я отвечаю честно, нисколько не лукавя:
— К примеру, имеющийся в отвалах оксид бериллия — используется для изготовления тиглей для плавки металлов, выдерживающих очень высокую температуру. Чистый же бериллий служит легирующими добавками для сталей, бронз и так далее… Так, чё?
Бериллий, используется во многих отраслях техники, для множества случаев — вплоть до космической и ядерной промышленности. Но меня пока интересуют плавильные тигли и стальные пружины — не дающие усадки даже при нагреве их докрасна. А для этого, надо всего навсегда добавить в металл полпроцента бериллия, всего-то делов.
Сперва изобразив на лице напряжённую мыслительно-мозговую деятельность, Кабаков затем решительно махнул рукой:
— Забирай!
Не, он вовсе не дурак — просто слабо информированный.
Уральские Изумрудные копи, это не один какой-то единый крупный рудник, находящий в одном месте. Это множество небольших шахт и неглубоких карьеров на огромной территории, многие из которых уже давно заброшены и затоплены.
Как уже рассказывал, при «ОПТБ-007» мной была создана служба, которая выискивает среди студентов самых способных ребятишек и трудоустраивает их на практику — которая по существующим законам, должна быть равной часам — проведённым в учебных аудиториях ВУЗов для изучения теории. Не будем обсуждать явный идиотизм такого порядка, скажу лишь, что для меня и моей промышленной корпорации — это оказалось очень полезным. Я мог через эту производственную практику выбирать лучших молодых специалистов, проверять их в деле и, затем устроить у себя большинство из них…
При обоюдном желании, конечно.
Так вот, несколько групп студентов-практикантов из геологических факультетов страны, все эти шахты и карьерчики хорошенько облазили-обследовали и привезли в Ульяновск весьма интересные образцы. Кроме нескольких видов минералов содержащих бериллий и крупных кристаллов рутила (той же, уже хорошо известной нам двуокиси титана), в отвалах Изумрудного прииска имелись литий, тантал, ниобий, рубидий, цезий, и даже самородный висмут.
Не надо говорить о важности таких редких и редкоземельных элементов, да? Или всё же надо?
Хорошо!
Литий, точнее его сульфат — это малогабаритные элементы питания и не только…
Тантал и ниобий — жаропрочные, коррозионностойкие стальные сплавы, высококачественные конденсаторы и постоянные магниты для электротехники, специальные стёкла…
Рубидий и цезий — качественная оптика, электронные лампы, фотоэлементы, катализаторы для химической промышленности…
Висмут — нержавеющие и специальные, так называемые «автоматные43» стали, термоэлектрические прибор, катализаторы для химической промышленности — в частности для крекинга нефти и, так далее.
Кроме того, в кварцевых же жилах ныне затопленного Артёмовского рудника, было обнаружено значительное количество такого интересного для меня минерала как «молебденит» — про который будет разговор отдельный и как-нибудь в другой раз.
Сразу должен признать, что содержание вышеперечисленных элементов в «некондиционных рудах» — довольно низко, по сравнению с другими месторождениями. Поэтому в начале 21-го века, когда на просторы постсоветского пространства пришёл рынок, большинство шахт и карьеров уральских Изумрудных копий было закрыто.
Например, в известном мне Ермаковском месторождении, расположено в 160 километрах к востоку от города Улан-Уде — содержание бериллия доходит до одного процента, что совершенно уникально.
Так даже это месторождение, после 1991 года — оказалось нерентабельным и, было заброшенно не выработав и половины разведанных запасов — дешевле этот металл купить на мировом рынке!
Известны мне и другие, более богатые месторождения редкозёмов на Кольском полуострове, в Сибири и даже на территории Китая — ныне переживающего «Эпоху перемен», да такую бурную — что не приведи Маркс!
Однако, чтоб их начать разрабатывать, ещё надо разведать с точною хотя бы до сотен метров — чтобы начать копать шахту или карьер… Затем, подвести туда коммуникации, построить жильё для рабочих и специалистов, школы и магазины…
Проблем при этом возникнет — мама, не горюй!
А здесь уже всё почти готовое: знай только рагребай завалы отвалов — ищи минералы. В самом худшем случае, требуется лишь осушить шахту или открытый карьер — как в случае с молебденитом из Александровского рудника и возобновить добычу изумрудов для Кабакова.
Да и цена редкозёмов, добыча которых в мире ещё не приняла характер массовый — ныне изрядно кусается, даже для такого крутого перца, как я.
Так что для начала начнёт там, а потом посмотрим!
* * *
После моего более-менее подробного рассказа о своих планах по добыче и использованию редкозёмов на Изумрудных копях, Профессор Ипатьев заметно оживившись и даже энергично жестикулируя, что за ним не замечалось ранее:
— А ведь в этом случае я могу Вам хорошенько помочь, Серафим Фёдорович!
— И чем же именно, Владимир Николаевич?
— Во время моей последней поездки в Германию перед самым прошлым праздником Рождества, доктор Каро познакомил меня с одним молодым немцем по имени Михаэль… Немецкая его фамилия слишком длинная и я её не запомнил, хотя где-то у меня завалялась его визитная карточка.
— Этот, по виду энергичный и увлекающийся различными возможностями человек, во время войны сумел разбогатеть наладив извлечение из отбросов различных руд, дорогие и необходимые для военного снаряжения металлы, как то — вольфрам, молибден и прочие. Нужда немецкой промышленности в этих металлах была тогда очень велика и, потому, а также — благодаря умелой организации дела и приглашению опытных металлургов — ему удалось из бедного предпринимателя стать весьма богатым человеком, владельцем нескольких предприятий.
Червь сомнения меня точит:
— Вы уверенны, что он согласится поехать из цивилизованной Европы — не просто в дикую России, а к тому же в почти в Сибирь?
— Ну а почему бы и нет? Война закончилась, спрос на эти металлы в промышленности упал и, на рынке в свободной продаже в большом количестве появилось ранее стратегическое сырьё. Добывать их из отбросов стало невыгодным. Михаэль разорился, его специалисты оказались без работы, а оборудование распродается по цене простого металлического лома…
У меня ёкнуло на сердце: неужель и правда — на ловца и зверь бежит?
Не, так сказочно легко не бывает!
Как бы опровергая мои сомнения, профессор:
— …Он не просто так со мной познакомился через доктора Никодема Каро, а с целью подыскать ему вакансию в России.
— И что Вы ответили?
— Обещать не стал, но сказал, что попробую. Правда, из-за последних событий — всё как из головы вылетело.
С учащённым дыханием и пульсом, чуть ли не беря профессора за лацканы его европейского пиджака:
— Номер сотового, быстро!
Увидев недоумённо выпученные глаза, спохватился и быстро поправился:
— У Вас остались координаты этого «Михаэля»?
— Что? Ах, да… Его визитная карточка, я же сказал. Там адрес и номер телефона, по которому ему можно позвонить.
В Музее В.И. Ленина, в котором мы находились, имелся телефон — по которому можно было позвонить и за границу. Все же это вдова Вождя, имеющая многочисленные знакомства среди европейской интеллигенции, не забываем!
Соскакиваю и хватая его за рукав:
