— За исключением, может быть, ребенка, — сказал Флойд.
Альтфельд серьезно кивнул, и внезапно вся решимость покинула его, как будто ему только что сказали что-то, чего он отчаянно не хотел, чтобы это было правдой. Флойд почувствовал перемену в его настроении, как будто на каком-то уровне Альтфельд был рад наконец-то с кем-то поговорить, какими бы страшными ни были последствия.
— На заключительных этапах контракта, когда сферы оценивались и отгружались, я повсюду видел детей. Они следовали за мной, куда бы я ни пошел. Они всегда были рядом, видны только краем глаза. Я не видел ни одного с тех пор, как сгорела фабрика. Я надеюсь, что сойду в могилу все еще в состоянии сказать это.
— Они напугали вас? — спросила Оже.
— Однажды я был достаточно близко к одному из них, чтобы посмотреть ему в лицо. Это опыт, который я надеюсь никогда не повторять.
Оже наклонилась к нему поближе. — Я могу понять, почему вы боитесь этих детей, мистер Альтфельд. Вы были правы, что боялись. Они очень опасны, и они будут убивать, чтобы защитить свои интересы. Но мы с ними не работаем. На самом деле, мы делаем все, что в наших силах, чтобы остановить их.
— Тогда вы еще глупее, чем я подозревал. Если бы у вас была хоть капля здравого смысла, вы бы оставили это дело в покое.
— Нам просто нужен адрес, — сказал Флойд. — Зацепка. Это все, о чем мы просим. Тогда вы больше о нас не услышите.
— Но я получу от них весточку.
— Если вы поможете нам, то, возможно, мы сможем остановить их до того, как они доберутся до вас, — сказала Оже.
Альтфельд издал тихий, похожий на куриное кудахтанье звук, как будто это было наименее убедительное заверение, которое он когда-либо слышал.
— По крайней мере, скажите нам, где располагалось производство, — сказал Флойд.
— Я ничего вам не скажу. Если вы нашли дорогу ко мне, я уверен, что вы способны продолжить свое расследование без моей помощи.
Флойд нашел в себе силы, о которых и не подозревал, и подтянул Альтфельда еще выше, оторвав его воротник от перил. Он двинулся вниз по пуговицам его плаща, пока не обхватил мужчину за талию, а затем поднял его выше, пока его голова и верхняя часть тела не оказались откинутыми назад через перила и отвесный спуск в ограду.
Альтфельд испуганно вскрикнул, когда его центр тяжести начал смещаться назад.
— Скажи мне, — прошипел Флойд, — скажи мне, или я тебя столкну.
Оже пыталась оттащить Флойда от Альтфельда, но Флойд был сыт по горло ложью и увертками. Ему было все равно, насколько напуган этот человек; какую невинную роль он сыграл в каком-то более крупном заговоре. Все, о чем он заботился, — это Кюстин и что бы это ни было, из-за чего Оже проснулась с криком.
— Дай мне адрес, ублюдок. Дай мне адрес, или я скормлю тебя птицам.
Альтфельд захрипел, как будто у него был какой-то припадок. Между прерывистыми вдохами он выдохнул: — Пятнадцать... корпус пятнадцать.
Флойд опустил его на землю, оставив прислонившимся к перилам.
— Это хорошее начало.
К тому времени, когда они вернулись в отель, было слишком поздно рассматривать возможность поездки в промышленный район, где располагалась компания "Каспар Металс". — Завтра утром мы первым делом поедем туда на такси, — сказал Флойд. — Даже если мы не найдем поблизости никого, с кем можно было бы поговорить, возможно, после пожара осталось что-то, что мы сможем использовать.
— Альтфельд что-то утаивал, — сказала Оже. — Что именно, не знаю, но он не рассказывал нам всей истории.
— Как думаете, он знал что-нибудь о "Серебряном дожде"?
— Нет, я почти уверена, что он этого не делал. Как я уже сказал, здесь просто нет производственной базы, чтобы собрать все это воедино. Металлические сферы — это часть чего-то другого.
— Но, вероятно, связаны, — сказал Флойд. — Может быть, нам стоит нанести Альтфельду еще один визит, посмотрим, сможем ли мы выжать из него что-нибудь еще.
— Мы должны оставить его в покое, — сказала Оже. — Он просто казался испуганным стариком.
— Они всегда так делают.
— Возможно, он больше ничего полезного не мог бы нам сказать, — сказала она, надеясь отвлечь Флойда от идеи еще больше мучить Альтфельда.
— Может, и нет, но кто-то должен знать больше. Возможно, Альтфельд и занимался контрактами, но тот, кто выполнял фактическую механическую обработку — работу на заводе, — должно быть, лучше представлял, для чего предназначены эти сферы, если они когда-либо собирались правильно их откалибровать.
— Я не знаю об этом.
— Завтра мы первым делом отправимся на территорию фабрики и посмотрим, что сможем выяснить. Если это откроет новые направления расследования, мы последуем им. Вы сказали, что у вас достаточно денег, чтобы продержать нас в этом отеле некоторое время?
— Да, — сказала она, — но мы не можем оставаться здесь вечно. Или, по крайней мере, я не могу. Мне нужно вернуться в Париж ко вторнику. Это означает, что завтра вечером мы должны успеть на ночной поезд.
— К чему такая спешка? Мы прибыли сюда только сегодня утром.
— Мне просто нужно вернуться в Париж. Можем мы оставить все как есть?
Они отправились перекусить в семь, доехали на скоростной железной дороге до Фридрих-штрассе, а затем пошли обратно пешком вдоль берега Шпрее, пока не нашли несколько ресторанов рядом с недавно отремонтированным Рейхстагом. Они съели вкусное блюдо с карри, за которым последовал шоколадный торт, и послушали, как пожилая баварская пара пытается вспомнить имена всех девятнадцати своих правнуков.
После этого Флойд и Оже гуляли по улицам, пока Флойд не услышал живую музыку, доносящуюся из окна полуподвального бара: цыганский джаз на гитаре, которого он в наши дни так мало слышал в Париже. Он предложил Оже провести полчаса в баре, прежде чем вернуться в отель. Итак, они спустились в дым и свет музыкальной комнаты, звук внезапно стал намного громче, чем доносился с улицы. Флойд купил Оже бокал белого вина и рюмку бренди для себя. Он потягивал свой напиток, оценивая группу настолько беспристрастно, насколько мог. Это был квинтет с тенор-саксофоном, фортепиано, контрабасом, барабанами и гитарой. Они играли "Ночь в Тунисе". Гитарист был хорош — серьезный молодой человек в очках с толстыми стеклами и пальцами хирурга, — но остальным требовалась некоторая работа над собой. По крайней мере, у них была группа, — уныло подумал Флойд.
— Ваша музыка? — спросил он Оже.
— Не совсем, — сказала она с застенчивым выражением лица.
— С ними все в порядке. Гитарист не такой, но ему не следует оставаться с этими ребятами. Они никуда не продвинутся.
— Поверю вам на слово.
— Значит, вам не нравится джаз, или, по крайней мере, не такой вид джаза. Все в порядке. Нужно все, чтобы сотворить мир.
— Да, — сказала Оже, кивая, как будто он сказал что-то важное. — Это верно, не так ли?
— Так что же вам нравится?
— У меня проблемы с музыкой, — сказала она.
— Всей музыки?
— Только музыки, — подтвердила она. — У меня нет слуха. Мне это просто ничего не дает.
Флойд допил бренди и заказал себе еще. Теперь группа пытала "Кого-нибудь, кто присматривал бы за мной". Сигаретный дым висел в воздухе застывшими клубами, как сумасшедший, облачный закат в монохромном цвете. — Сьюзен Уайт была такой же, — сказал он.
— То же самое, что и что?
— Бланшар сказал, что никогда не заставал ее за прослушиванием музыки.
— Это не преступление, — ответила Оже. — И откуда он узнал, чем она занималась в свободное время? Не мог же он повсюду следовать за ней.
— У нее в комнате был радиоприемник и граммофон, — сказал Флойд, — но никто никогда не слышал, чтобы она слушала музыку хотя бы на одном из них.
— Не делайте из этого что-то особенное, — сказала Оже. — Все, что я сказала, это то, что у меня нет слуха. Я не все знаю о Сьюзен Уайт.
— Давайте убираться отсюда, — сказал Флойд, со стуком ставя свой пустой стакан. — От дыма у меня слезятся глаза, и я бы не хотел, чтобы кто-нибудь подумал, будто музыка или компания имеют к этому какое-то отношение.
Они сели на поезд и вернулись в отель, вежливо пожелав друг другу спокойной ночи. Флойд улегся на диван в рубашке и брюках, укрывшись для тепла запасным одеялом. Он не мог уснуть. Водопровод играл металлическую симфонию до трех часов ночи. Сквозь щель в занавесках он наблюдал, как у подножия статуи Эвереста вспыхивают и гаснут неоновые цифры, и думал о спящей Оже, о том, как мало он о ней знает и как много еще хотел бы узнать.
ДВАДЦАТЬ ТРИ
Машина тащилась по изрытым ямами дорогам, подпрыгивая на искореженных железнодорожных путях и проезжая под тонкими подвесными конструкциями, поддерживающими конвейерные ленты и трубы для химикатов.
— Попросите его притормозить, — сказал Флойд, похлопывая таксиста по плечу. — Я думаю, что это знак вон там.
Оже передала запрос, затем посмотрел на наклоненную деревянную доску, на которую указал Флойд, которая почти терялась за завесой высокой травы. — Магнолия-штрассе. Как уместно.
— Это адрес "Каспар Металс"?
— То, что от него осталось, должно быть здесь, — подтвердила она.
За ветхим деревянным забором кран-разборщик с паровым приводом ломал низкое заводское здание из красного кирпича с помощью разрушающего шара, описывая серию плавных дуг через единственную уцелевшую стену. Хотя там все еще стояло несколько зданий, промежутки между ними были завалены грудами кирпича, битого бетона и искореженного металла.
— Если здесь был сталелитейный завод, — сказал Флойд, — значит, кто-то проделал отличную работу по его сокрытию.
Водитель такси не стал глушить двигатель, пока они выходили и стояли на единственном клочке сухой земли среди полосы препятствий из грязи и луж. Было пронизывающе холодно, воздух пропитывался стойкой химической сыростью. На Оже были черные брюки и черное кожаное пальто с узкой талией, доходившее ей до колен. Накануне вечером, в гостиничном номере, она попыталась снять каблуки со своих туфель, но безуспешно.
— Посмотрим, сможешь ли ты уговорить водителя подождать пятнадцать минут, — сказал Флойд. — Нам все еще нужно проверить, не оставил ли кто-нибудь чего-нибудь полезного.
Оже наклонилась к водительскому окну и открыла рот, чтобы заговорить. Она донесла свое сообщение, но слова прозвучали не так бегло, как ожидалось. Там, где вчера была сверкающая лингвистическая машина, выплевывающая элегантные, синтаксически насыщенные предложения, теперь было ржавое хитроумное приспособление, которое скрипело и стонало от усилия произносить каждое слово. Это беспокоило ее: если ее немецкий сейчас разваливается, то что будет дальше?
— Он останется, — сказала она, когда водитель наконец согласился.
— Его пришлось немного уговаривать.
— Сегодня утром мой немецкий немного подзабылся. Это нехорошо.
Они пробрались по сухой, заросшей сорняками земле к щели в заборе. Две доски отвалились, оставив отверстие, достаточное для того, чтобы они могли пройти. Флойд пошел первым, придерживая высокую траву на другой стороне, пока Оже не присоединилась к нему.
— Это ужасно, — сказала Оже. — Так много разрушений, что трудно представить, что здесь когда-либо была фабрика. Единственное доказательство, которое у нас есть, — это письмо, полученное Сьюзен Уайт.
— Когда было отправлено письмо?
— Помните билет на поезд, который она забронировала, но не воспользовалась? Она как раз собиралась приехать сюда, когда ее убили. Письмо было отправлено всего за месяц или около того до этого.
— Посмотрите на землю здесь, — сказал Флойд. — Нигде нет сорняков — они еще не успели пробиться сквозь бетон.
— Поджог?
— Трудно сказать наверняка, но предполагаю, что да. В противном случае время слишком удобное.
На некотором расстоянии паровой кран, который они видели ранее, тащился к другому разрушенному зданию, его шар для разборки раскачивался, хрустя по щебню и бетону. Пара зеленых бульдозеров присоединилась к нему, изрыгая едкий дым из своих дизельных двигателей. Операторы были в масках и защитных очках, закутанные в непромокаемые куртки.
Оже огляделась в поисках места, с которого можно было бы начать поиски улик. — Давайте проверим эти здания, посмотрим, сможем ли мы найти номер пятнадцать, — сказала Оже.
— У нас не так много времени, — предупредил Флойд.
Они пересекли руины заводского комплекса, пока не добрались до оставшегося скопления зданий. Остовы зданий выглядели угрожающими и напоминали черепа, их крыши и верхние перекрытия уже были сняты, так что сквозь щели и трещины в поврежденных огнем конструкциях было видно железно-серое небо. Оже никогда особенно не нравилось вторгаться на чужую территорию, даже когда подобные вещи были частью детских обрядов посвящения и не влекли за собой серьезного наказания. Теперь это нравилось ей еще меньше.
— Номер пятнадцать, — сказал Флойд, указывая на едва различимую металлическую табличку, висящую под углом на одной из стен. — Похоже, угроза со стороны "пингвинов" сделала свое дело. Я должен помнить об этом в следующий раз, когда мне придется кого-нибудь прижать.
Неподалеку они обнаружили открытую дверь. Внутри здания было темно, так как большая часть потолка все еще была на месте над входом на первый этаж.
— Смотрите под ноги, Верити.
— Я наблюдаю за этим, — сказала Оже. — Вот, возьмите это. — Она протянула Флойду автоматический пистолет.
— Если у нас только один пистолет, думаю, вам следует оставить его себе, — сказал Флойд. — Они заставляют меня нервничать. Я цепляюсь за иррациональную идею, что если не буду носить оружие, то не окажусь в положении, когда оно мне понадобится.
— Сейчас вы в таком положении. Возьмите пистолет.
— А как насчет вас?
Оже полезла в свою сумочку и вытащила оружие, которое она отобрала у ребенка войны в туннеле Кардинала Лемуана. — У меня есть этот пистолет, — сказала она.
— Я имел в виду настоящий, — сказал Флойд, с сомнением разглядывая странные линии оружия. Но он не стал настаивать: к этому времени он уже понял, что Оже не играет в какую-то игру.
— Будьте осторожны, Флойд. Эти люди готовы убивать.
— Это все, что я знаю.
— А если вы увидите ребенка?
Флойд оглянулся на нее, белки его глаз сверкнули в темноте. — Вы хотите, чтобы я начал стрелять в детей прямо сейчас?
— Это будет не ребенок.
— Я буду стрелять, чтобы ранить. Кроме этого, я не даю никаких обещаний.
Оже оглянулась как раз перед тем, как последовать за Флойдом внутрь. Машины для сноса быстро разобрались с невзрачным кирпичным зданием, по очереди разрывая его остов, как обезумевшие от голода волки. Когда бульдозеры развернулись, а затем снова покатились вперед, чтобы атаковать, их двигатели взревели со смутной механической яростью. Операторы в очках, казалось, скорее сдерживали их, чем подгоняли.
— Давайте сделаем это быстро, Флойд. Эти твари, кажется, подбираются все ближе.
Оже шагнула дальше в здание и развернулась, чтобы прикрыть вход, но не было никаких признаков того, что кто-то или что-то следует за ними. Оказавшись внутри, она прижала рукав ко рту и носу, чтобы пыль не попала в легкие. Потребовалось полминуты, чтобы ее глаза привыкли к полумраку. Вдоль двух главных стен, образуя проход посередине, стояли три ряда тяжелого оборудования, явно слишком громоздкого или поврежденного, чтобы его стоило убирать. Там были токарные станки, сверлильные и несколько десятков предметов, которые Оже не узнала, но которые, по-видимому, имели отношение к тому же виду обработки металла.
