| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Казалось бы — несокрушимая сила, которая даже без воспроизводства — способны обломать крылышки у Люфтваффе, пока с авиазаводов на волю не вырвется достаточное количество «Королей неба» — способных его добить.
Так, что?
Даём команду Туполеву о превращении выпуска И-16?
Однако давайте сперва подумаем, прежде чем принимать такие скоропалительные решения.
* * *
Что в «реальной истории» не позволило порвать Люфтваффе в клочья, имея такие огромные полчища истребителей? И это напомню, не считая машин более старых и новейших конструкций?
Ведь, стая дятлов даже слона насмерть заклюёт!
Почему же наши орлы на «Ишаках», так лажанулись?
«Внезапное и вероломное нападение», хотя и являлось достаточно важным фактором — но не было решающим.
Неудачное расположение аэродромов, которые пришлось бросать вместе с неисправными или «беспилотными» самолётами и, всем аэродромным имуществом и запасами ГСМ, запчастей, боеприпасов и так далее…
Это — более серьёзно!
Но тоже не смертельно.
Ежу понятно, что в «текущей реальности», с появлением на стороне советских ВВС попаданца с «послезнанием» — эти два фактора в значительной степени нивелируются. Непосредственно близ границы будут находиться лишь хорошо замаскированные «аэродромы подскока» с рассосредоточенными на них самолётами численностью не более авиаполка.
Однако, «на той стороне» — тоже не полные лабухи играют за плохих парней… Да и с нашей стороны, вполне возможен какой-нибудь непредусмотренный мной «человеческий фактор».
Так что особо я не обольщаюсь!
Ещё одной большой проблемой было то, что уставы и наставления ВВС КА по воздушному бою истребителей, не соответствовали современным требованиям от слова «ни с какого бока».
Ведь недаром говорят:
«Воюй по уставу — получишь честь и славу!».
А последние были такие, что воюя по ним — ничего кроме позора и бесчестия, не заработаешь.
Кроме «патрулирования» и «прикрытия» — как основного вида боевой деятельности, пресловутых построенных равнобедренным треугольником «троек», в них было требование начинать стрельбу с трёхсот-четырёхсот метров. Для чего на истребителях был даже предусмотрен оптический прицел(!) — об который пилот при аварийных посадках бил лоб.
И бывало — со смертельным исходом.
Сразу видно, что уставы и наставления писаны теоретиком — вроде нашего «диванного стратега», в реальном воздушном бою никогда не бывавшем.
На боевой же опыт полученный в Испании, Китае, Монголии и Финляндии, подобные «академики-теоретики» ложили…
Правильно — «его»!
Что особо парадоксально и даже издевательски над здравым смыслом звучит, но современные духу рекомендации были выпущены…
Правильно: в 1943-м году — когда от легионов «И-16» и «И-153» остались считанные десятки, может быть сотни машин.
В изданной в тот переломный год брошюре «Воздушный бой с истребителями, особенности боя с ними», русским языком по белому было написано:
«Самолет И-16 по скорости, конечно, уступает Bf.109, но по маневру он лучше Bf.109. Навязать бой “мессеру”, не желающему драться, И-16 не может, но с противником, идущим на бой, И-16 способен прекрасно расправиться. И-16 от атаки Bf.109 всегда может увернуться, если только летчик И-16 своевременно заметил противника… Находящийся вверху И-16 может за счет снижения атаковать Bf.109 и сзади».
Конечно, несколько оптимистично звучит — не забываем про время, когда это наставление было написано, отпечатано и распространено. Но в целом же, её положения один к одному сходится со словами живых лётчиков и воспоминаниями ветеранов из моего «послезнания».
Ныне «обитель зла» — «Академия имени Жуковского» была разрушена от слова «навсегда». Населяющие её многочисленные теоретики — приставлены к делу, а в Главном управлении ВВС ВС СССР, бывалые ветераны-практики диктуют писателям из группы Толстого новые уставы и наставления…
Всё просто замечательно, вроде, но я хорошо понимаю:
До войны осталось буквально чуть-чуть!
Срок освоения их в строевых частях, очень незначительный и на первых порах в советской боевой авиации, будет довлеть сила инерции.
Следующим неблагоприятным фактором для нашей авиации служит недостаточная подготовка лётчиков и прежде всего — лётчиков-истребителей.
Конечно с образованием «Особого авиационного округа» генерала Апанасенко — сети запасных авиационных полков в Туркменской ССР, налёт у пилотов будет увеличен до минимальных ста пятидесяти часов — примерно столько учили в Люфтваффе в конце войны. Плюс дополнительно сорок в школах воздушного боя, где молодёжь будут учить прежде всего — разведывать и, только после этого — стрелять, бомбить и тактике воздушного боя…
Однако, надо понимать, что ресурс даже серийных советских авиадвигателей ничтожен — пятьдесят, от силы — сто часов… Уже изношенные старые машины скоро кончатся и, хочешь не хочешь — а придётся использовать для обучения боевые…
Из тех самых 3287 И-16 и 3370 Чаек.
Получается, что для того чтобы подготовить одного лётчика-истребителя — надо угробить как минимум два мотора.
Хотя, последние можно восстановить — в «Особом авиационном округе» в авральном порядке организуется сеть ремонтных мастерских и даже свой ремзавод, значительная часть машин (все они будет с М-62) не будет участвовать в боевых действиях.
Кроме того, при столь интенсивном обучении — значительная часть машин будет «желторотиками» разбита в хлам с последующим списанием: аварийность в авиации — это самое обыденное дело, а уж в советской то…
Мы как всегда, впереди планеты всей!
Ну и наконец, два самых главных неблагоприятных фактора — почему и в «текущей реальности», всё может получиться не так «как хочется» — а так «как всегда»:
Наша традиционная слабость организации и географически-логистическая растянутость предстоящего театра военных действий.
Люфтваффе уже умеет концентрировать ударные кулаки в решающем месте, а мы ещё только-только начинаем учиться. Поэтому, не считая трёхсот с лишним истребителей в Первой воздушной армии Рокоссовского, остатки от трёх тысяч И-16 придётся ровным слоем размазывать на пространстве от Мурманского до Севастополя.
«Немцы очень хорошо маневрировали авиацией. И своими ударными группами, и своими истребителями. На направлениях главного удара они сосредотачивали большое количество авиации, на второстепенных же направлениях в этот момент проводили отвлекающие операции. Немцы старались превзойти нас стратегически, в кратчайший срок подавить нас массой, сломить сопротивление. Надо отдать им должное, они очень смело перебрасывали части с фронта на фронт, у них почти не было «закрепленных» за армиями авиационных частей. На участке, где у них в этот момент было меньшинство, проводили демонстративные вылеты, очень талантливо изображали активность и численность, показывали, что они сильны и способны мощно атаковать».
Конечно, да!
На спокойных участках фронта, части ВВС воевать будут совсем по-другому: вместо патрулирования — разведка и свободная охота с целью истребления всего летающего у противника. Ну и поддержка своих наземных войск при каждой возможности.
Но если наш авиакорпус находится на направлении главного удара Вермахта…
Остаётся только действовать «из засады», сбивая по наводке ВНОС — одиночные, отставшие от своих и подбитые зенитной артиллерией самолёты противника.
Значит, что?
Значит, мне ничего другого не остаётся, как…
Поискав глазами и не найдя, кричу:
— Товарищ Нарком авиационной промышленности! Где Вас носит, срочно подойдите сюда.
Туполев тут же отозвался и вышел из-за толпы обступивших меня командиров авиации, лётчиков и прочей публики и, вопросительно посмотрел на меня.
А я ему:
— Производство И-16 «Тип 29» нужно продолжить в Горьком и Новосибирске…
Подумав, добавил:
— …В столь большем количестве — насколько это не вредит качеству. Качество в самолётостроение — отныне наше всё!
Последними, в «реальной истории» его перестали выпускать Горьковский авиазавод «№21» — восемьдесят машин за январь-февраль уже этого года и, Новосибирский «№24» — пятнадцать за январь.
Первый ради деревянного как бочка их-под пиратского рома ЛаГГа, второй ради нелетающего истребителя Сильванского ИС-1. Снимали подчас очень крутыми, варварскими способами и в прямом смысле собственными руками:
«Как-то утром пришли мы в цех, а из ворот показался очередной И-16, Воронин подбежал к пожарному крану, схватил висевший там топор и стал наносить удары по самолету. Изуродовал его совершенно. Зрелище было страшное — заместитель наркома рубит своими руками новую боевую машину»9.
И тем не менее, И-16 последнего типа и его учебно-тренировочная версия, выпускались до 42-го включительно, на бывшем автомобильном, а ныне авиазаводе «№ 458». Сперва в Ростове, а после эвакуации в Баку…
В весьма незначительных количествах, конечно.
В «текущей реальности», обе машины в свою очередь сняты с производства, а ничего годного вместо них на конвейер…
Нет!
* * *
Вдруг вперёд выступивший из толпы Начальник НИИ ВВС генерал-майор Филин, настолько сумел меня удивить, что чуть было на «пятую точку» не приземлился:
— Товарищ Сталин! Я решительно против восстановления в производстве истребителя Поликарпова. Не нужно забывать, что И-16 очень много людей унес в могилу из-за того, что он исключительно неустойчив в продольном отношении. И повторять эти ошибки я лично считаю невозможным10.
«Вот, сцука! Я ж его практически с того света вытащил, а он тут пальцы веером гнёт!».
Когда онемение от удивления прошло, я несколько перевозбуждённо вопросил:
— А сколько машин и самолётов, теряет в год германская авиация от аварий? В частности из-за узкого шасси основного истребителя Ме-109?
Кто-то из лётчиков негромко протянул:
— Нда… Шасси «Месеру» подгадило основательно…
Под сконцентрированном на нём внимании, Филин невольно вжал голову в плечи, и:
— Не располагаю такой информацией, товарищ Сталин.
К сожалению, я помню только общие цифры — без разбивки по типам самолётов. Поэтому приходится умничать чисто навскидку:
— Зато я располагаю! Более полутора тысяч машин и не менее пятисот лётчиков11. И к вашему сведению, товарищ Филин, каждая третья боевая потеря этого самолёта — результат неудачного влёта или посадки из-за узости шасси.
Кто-то из группы лётчиков-испытателей, вновь подтвердил мои слова:
— Действительно, убиться при посадке на этом самолёте — как два пальца обос… Хм гкхм… Об забор!
Затем, подступив к Начальнику НИИ ВВС вплотную — так что тот попятился от меня, снизу вверх глядя:
— Так Вы значит, о жизнях наших лётчиках заботитесь, да?
Что он ещё мог сказать?
Только:
— Да, товарищ Сталин. Забочусь.
Лучше бы он промолчал. Как я на нём отвязался… Мама не горюй!
— Нет, вы видали?! Он видите ли, заботится!
— Тогда почему голова у наших лётчиков в шлемофоне потеет, а микрофоны его душат?
Лётчики дружно меня поддержали:
— Верно говорите, товарищ Сталин! Голова в шлемофоне постоянно мокрая и чешется, а с микрофонами на шее — чувствуешь себя удавленником в петле.
Продолжаю:
— Почему в то же время, германские лётчики таких неудобств не испытывают? Кто больше заботится о лётчиках: Вы, товарищ Филин — коммунист я надеюсь, или фашист Геринг?
На того, было жалко смотреть — то того он стал бледен на вид.
Но не ведая что такое жалость, я его добивал:
— Почему в американских одноместных истребителях для лётчиков есть даже писсуар, а в наших при аварийной посадке «на брюхо» — пилоты плющат свои яйца об ручку управления? И это — молодые парни… И кого мы по вашей милости, получим после войны? Поколение не победителей, а импотентов?!
Всплыло в «подсознании»:
« — Некоторые летчики говорили, что после войны прокатилась волна самоубийств.
— Это верно, потому что все были напряжены. К тем, кто постарше, начали приезжать жены. Кое-кто начал жениться. У нас было 77 Героев, из них 7 — дважды Герои. В 76-м полку служил Степанищев, дважды Герой, майор, комэск. К нему приехала жена… Застрелился. У нас в полку тоже был майор, Герой, 4 «Знамени» имел. Мы стояли в Барановичах, и к нему жена приехала с ребенком. Он повесился на ремне, и ноги спустил в толчок… Почему?»12.
А вот потому!
Под реплики в адрес Филина типа «сволочь троцкистская!», мирно вопрошаю:
— Неужели ничего нельзя сделать? Какую-нибудь самую элементарную защиту? Неужели, это так сложно?!
— Мы про это… Не думали, тов…
Презрительно фыркаю:
— Да я не сомневался, что Вы не думали, товарищ Филин! Так кто больше заботится о пилотах? Вы, или капиталисты?
Тот, был вынужден констатировать:
— Получается, что капиталисты.
— А Вам совершенно по@уй, да?
— Нет, мне не…
Настаиваю, тыча в обалдевшего генерала пальцем:
— Нет, товарищ Филин: вот именно, что Вам — по@уй!
И далее как пулемётными очередями, забрасываю Начальника НИИ ВВС вопросами:
— Почему в Штатах и Германии уже работают над катапультируемым виденьем и противоперегрузочным костюмом, а у нас даже не чешутся?
— Почему каждое конструкторское бюро, на своей страх и риск и, «с нуля» разрабатывает штуцеры, патрубки, замки, провода? Отчего, например, воздушный баллон для запуска двигателя от «Яка» не подходит к «МиГу» и, наоборот?
— Почему советские самолётные КБ получают с заводов «голые» движки, а не готовые закапотированные винтомоторные установки — как это делается во всём мире?
— Почему до сих пор нет стандартизированной же кабины пилота с эргономичным расположением приборов, выключателей, кранов и рукояток управления и анатомически удобными креслами подлокотниками и, аварийно сбрасываемым фонарём, наконец?
Вспомнив недавний разговор с Рычаговым:
— Почему наконец, из-за какого-то сраного «барашка» — приходится снимать с истребителей радиостанции? Неужели во всём двухсотмиллионном Советском Союзе, не найдётся одного-единственного рационализатора, способного что-нибудь придумать?
Мысленно:
«Надо будет взять одну «РСИ-3» к себе на дачу, да поломать голову на досуге…».
Вслух, громко объявляю:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
