| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В 1514-1515 гг. Гама переселился в область Порталегре, недалеко от испанской границы, как мы видим из письма, написанного им в один из этих лет, в Низе, Антониу Карнейро. В письме упоминаются трое клиентов Гамы, Антониу Лопиш, а также Франсишку и Фернандо Аньес, которых обвинили в браконьерстве и убийстве кабана (возможно, из королевских заповедных угодий или coutos). Гама пишет так:
"Сеньор, Антоньо Лопес, Фернан Аньес и Франсишку Аньес, оруженосцы (escudeyrros), проживающие в Беневенте, — люди, для которых я хотел бы сделать очень многое. Его Высочество обвиняет их в убийстве кабана (porco), и они сильно боятся гнева Его Высочества. Я был бы очень благодарен вам, сеньор, если бы вы могли получить приказ, подписанный Его Высочеством, по которому он отпускает их на свободу, и они дают более 100 крузаду каждый в залог, поскольку это [обвинение] не соответствует действительности, и они хотят показать, что они невиновны, а так как они благородные люди и не хотят идти в тюрьму, то вы, мой господин, оказали бы мне большую услугу (muyta merce), подготовив этот самый справедливый приказ. Уповаю на Вашу светлость, в Низе, 30 декабря. Адмирал" (68).
Опять же, в августе 1515 г., Гама внес изменение в дарственную грамоту 1504 г., предоставлявшую ему выплату в размере 400 000 рейсов, что еще раз указывает на его местонахождение в Низе: отныне половина этой суммы должна была выплачиваться ему из налога на соль в Низе или, в противном случае, из almoxarifado близлежащего Порталегри (69).
Нам известно, что вскоре после этого, в 1517-1518 гг., Васко да Гама переехал в Лиссабон, поскольку один документ, представляющий второстепенный интерес (на котором, однако, есть его подпись), подтверждает этот факт. Это королевский приказ дона Мануэла некоему Нуньо Вашу, сборщику таможенных пошлин в области между Тежу и Одианой, с просьбой выплатить сумму невестке адмирала, донье Ане де Атаиде, жене Д. Айриша да Гамы. Эта сумма была последней третью из ее приданого в 352 000 реалов, которое ей дала корона; но пометка Васко да Гамы на документе, датированном 31 июля 1518 г., подтверждает, что он получил эту сумму от имени своего брата, а в доверенности (датированной 22 марта 1518 г.) отмечается, что она была написана "в домах резиденции сеньора-адмирала Д. Васко да Гамы" в городе Лиссабоне. Незначительный побочный эффект документа заключается в том, что среди свидетелей в нем указаны капеллан адмирала Перо Ваш и еще один его слуга (criado), Жуан Кордейро. Этот документ также является доказательством тесных и продолжающихся отношений между доном Васко и его братом Айришем да Гамой, о чем мы уже говорили выше (70).
К концу 1518 г. сам Д. Айриш вернулся в Индию, на этот раз в качестве капитана Каннанура. Он вернулся туда с Диого Лопишем де Секейрой, который был назначен губернатором Португальской Индии в феврале того же года, чтобы заменить Лопо Суариша де Альбергариа. Диого Лопиш прибыл в Гоа в середине сентября 1518 г. после быстрого плавания, а затем в следующем месяце отправился в Кералу, чтобы среди прочего посетить Каннанур (71). Д. Айриш был одним из главных фидалгу, посланных в том году, и, похоже, старые жалобы Албукерки на него были либо забыты, либо оставлены без внимания. Сохранилось письмо, написанное им Д. Мануэлу через несколько месяцев после того, как он стал капитаном Каннанура, и в нем содержатся его первые впечатления об Индии после его возвращения. Письмо также интересно как коллективное изложение взглядов семьи Гама на то, как следует управлять Индией. Д. Айриш начинает с того, что отмечает, что в Индийском океане было слишком много больших португальских кораблей; их следует заменить малыми и весельными судами (navios de remos). Затем он отмечает (что косвенно является критикой Диого Лопиша), что губернатор Индии не должен обладать слишком большими неограниченными полномочиями. Наоборот, он должен управлять по обоюдному согласию вместе с тремя или четырьмя другими лицами определенного веса и старшинства, даже если губернатор (capitam mor) остается выше их и не обязан прислушиваться к их советам. Далее письмо переходит к пространственной организации португальской Индии, начиная с Гоа, к которой он относится с большим скептицизмом. Гоа, без сомнения, "очень благородный" и "очень почтенный город", но, по словам Д. Айриша, он представляет огромные расходы для казначейства из-за очень большого числа чиновников, писцов и прочих, которые все живут на широкую ногу ("едят бетель за ваш счет"), да так, что "чиновников там вдвое больше, чем в Лиссабоне"! Одним из решений этой проблемы, как предполагает Д. Айриш, было бы расширение базы доходов путем переговоров с "Адил-шахами Биджапура" ("o Cabajo") о правах на Бардес и один или два небольших острова; однако португальцы ни в коем случае не должны пытаться закрепиться на материке (terra firme).
Цель, с которой Д. Айриш да Гама приводит этот краткий очерк ситуации, вскоре становится ясной, когда он переходит к следующему пункту своей повестки дня: Кочину. В продолжение точки зрения своих старых союзников, таких как Антониу Реал и Лореншу Морено, Д. Айриш хотел очернить Гоа и подчеркнуть центральное значение Кочина в португальской схеме вещей. "Кочин — это то, в чем Ваше Высочество больше всего нуждается в Индии", — недвусмысленно заявляет он, подчеркивая местную торговлю перцем и ее роль в доставке обратных грузов в Европу. Далее в письме выдвигается довольно интересный проект торговли в Индийском океане, но только после рассмотрения вопросов о Камбее и Диу. Д. Айриш, что неудивительно, объявляет себя противником основания факторий или крепостей в Гуджарате (Камбее), утверждая, что любая торговля с этим районом может осуществляться через существующее заведение в Чауле. С другой стороны, отмечает он, с Диу нужно обращаться жестко; местный губернатор, в частности Малик Аяз, который начал строить вооруженные корабли в португальском стиле (navios e artelharia a vossa usanca), должен быть вынужден воздержаться. Практика блокады порта патрульным флотом и захвата его кораблей, идущих в Красное море, кажется ему разумной, не в последнюю очередь потому, что она приносит доход. Однако он предостерегает от нападения на сам порт, предпочитая морскую блокаду.
Как только Диу будет подчинен, а "румы" откажутся от их индийских проектов, можно будет привести в действие настоящий план: полностью вытеснить мусульман из торговли в Индийском океане, заменив их христианами и язычниками. Мусульмане, заявляет он, "ваши заклятые враги и всегда будут пытаться причинить вам весь возможный вред". Язычники, с другой стороны, "естественно не желают причинить вам вреда". Действительно, утверждает он, в прежние времена язычники в Индии обращались в ислам, "чтобы извлечь выгоду из этой морской торговли". Д. Айриш предлагает в качестве первого шага осуществить этот план в Каннануре, предложив тамошнему правителю повышенную долю в торговле лошадьми из Ормуза, если только он будет благоволить христианам и язычникам. Но впереди еще один мастерский ход. Поскольку, по мнению Д. Айриша, только в Ормуз ежегодно заходит до двухсот мавританских кораблей, конкуренции со стороны местных христиан и язычников будет недостаточно, чтобы их вытеснить. Реальное решение заключается в том, чтобы позволить "стольким португальских кораблей, сколько они пожелают", ежегодно приходить в Индию для участия во внутриазиатской торговле. Таким образом, предлагается разделение. Корона будет торговать на маршруте вокруг мыса Доброй Надежды и продавать европейские товары в Азии; частные торговцы на кораблях, "хорошо вооруженных артиллерией и вооружением", естественно, возьмут на себя внутриазиатскую торговлю. Таким образом, португальская Корона будет избавлена от расходов и хлопот, а связанные с торговлей риски будут переложены на частных торговцев.
Мы можем быстро пройтись по остальной части письма, касающейся сохранения и укрепления Каннанура как центра португальской торговли и поселений. Каннанур, напоминает королю Д. Айриш, фактически является первым настоящим центром, в котором португальцы обосновались в Индии, и поэтому им нельзя пренебрегать; к началу 1519 г. он находился, по его словам, в плачевном состоянии (72).
АДМИРАЛ НАНОСИТ ОТВЕТНЫЙ УДАР
Назначение Диого Лопиша де Секейры губернатором Португальской Азии в феврале 1518 г. рассматривалось как изменение тенденций, установленных Лопо Соарешем де Альбергарией, и частичное возвращение к политике Албукерки. Конечно, все было гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Как показал Луис Филипе Томас, даже во время правления Лопо Суариша Д. Мануэлу удалось "протолкнуть" некоторые из своих мер, учредив, например, пост ведора да фазенда (финансового интенданта) в Индии в 1517 г. и назначив на этот пост некоего Фернана де Алькагова (73). Этот пост, очевидно, предназначался для сдерживания власти губернатора, поскольку ведор теоретически подчинялся только Короне, а также оставлял за собой право смещать недобросовестных финансовых чиновников в Азии; однако, поскольку Алькагова прибыл в Индию в сентябре 1517 г. и был быстро отправлен обратно в Европу в январе 1518 г. Лопо Суаришем (с которым он вступил в конфликт), на самом деле ясно, что монарху в действительности не удалось навязать свою волю. Точно так же не совсем ясна политическая позиция Диого Лопиша в отношении проектов королевской централизации в Азии. Безусловно, он проводил линию Д. Мануэла в отношении Ормуза, Гуджарата и Красного моря (куда он возглавил экспедицию в 1520 г., снова успешно установив контакт с Эфиопией). Но с некоторых других точек зрения ситуация выглядела не столь однозначно. Либо из-за его ограниченных полномочий, либо из-за отсутствия воли Диогу Лопиш разрешил корсарскую деятельность на Мальдивах и в Бенгальском заливе (например, дело Жуана Морено) и поддерживал довольно хорошие отношения с такими людьми, как Диогу Перейра, открытыми сторонниками участия португальской знати во внутриазиатской частной торговле. Это было особенно любопытно, потому что новый свод правил, обнародованных Короной в феврале 1518 г., подтверждал важность монополий Короны в Азии, а также недвусмысленно запрещал выплату жалованья солдатам и чиновникам товарами, чтобы отбить у них охоту торговать (74).
Если мы предположим, что Диогу Лопиш представлял собой инструмент мануэлинской политики (в отличие от Лопо Суариша, тесно связанного с бароном Алвиту), нам также необходимо решить некоторые запутанные проблемы хронологии. Как мы уже отмечали, период с конца 1514 г. до середины 1518 г. был отмечен значительным отступлением со стороны Д. Мануэла, чему способствовал ряд факторов. В этот период оппозиция начала собираться вокруг наследника, молодого инфанта Д. Жуана; в середине 1517 г. монарх, составляя свое завещание, казалось, уныло смирился с тем, что ему пришлось отложить в долгий ящик свои грандиозные мессианские планы (75). Затем, в 1518 г., Д. Мануэл нанес ответный удар, чтобы, так сказать, восстановить прежнее равновесие мощным символическим жестом. Начались переговоры с Габсбургами о заключении двойного брачного союза: для Д. Мануэла Гийом Шьевр де Круа, могущественный наставник Карла V в этот ранний период, предложил руку Д. Маргариты (наместницы Нидерландов и политической соперницы Шьевра де Круа), в то время как родную сестру Карла Д. Леонор прочили в жёны инфанту Д. Жуану. Д. Мануэл в середине 1518 г. быстро изменил эти планы, женившись на гораздо более молодой Д. Леонор, поступок, который, как неискренне отмечает Дамиан де Гоиш, вызвал очень сильное негодование окружающих инфанта из соображений гордости. Более поздние историки также иногда рассматривали этот по существу политический акт в неоэдипальных терминах, что вряд ли полезно. Однако эта семейная драма произошла через несколько недель после отъезда Диогу Лопиша в Индию; таким образом, в то время, когда был назначен губернатор (в феврале 1518 г.), Д. Мануэл все еще находился в обороне. Следовательно, сопоставляя одно с другим, Диогу Лопиша де Секейру лучше всего рассматривать не как агента Д. Мануэла против внутренней оппозиции, а скорее как компромиссного кандидата. Если, с одной стороны, он временами поступал в соответствии с ожиданиями Д. Мануэла, то, с другой стороны, он был двоюродным братом самого Лопо Суариша и продолжал весьма доверять таким людям, как Д. Алейшу де Менезиш (родственник Лопо Соареша и близкий союзник), которого он оставил ответственным за западное побережье Индии, когда отплыл в Красное море в начале 1520 года.
Но фракционная политика губернатора уходит глубже, чем можно было бы представить. Так, например, неприязнь Диогу Лопеса к Д. Айришу да Гаме отчетливо проявляется в нескольких его письмах. В одном из них, адресованном Д. Мануэлу и написанном в конце декабря 1519 г. он обвиняет брата адмирала и некоего Руи де Мелло в безудержной жадности (cobyga), из-за которой он хотел отстранить их от должностей с реальной финансовой ответственностью. Ходили слухи, что два более ранних капитана, дон Гутьерре де Монрой и Симан да Силвейра, увезли в Португалию состояния в 40 000 и 30 000 крузаду соответственно; но Д. Айриш и Руи де Мелло хотят превзойти их, заявляет он, "не считаясь ни со служением Вашему Высочеству, ни даже со своей честью, и я полагаю, что они не очень довольны мной, потому что я не потворствовал им в этом" (76). В другом месте, отмечая физические улучшения, которые он произвел в крепости Каннанур (которая, по собственной оценке Д. Айриша, находилась в плохом состоянии в 1519 г.), Секейра утверждает, что, несмотря на его действия, Д. Айриш был раздражен (agastado) на него, намекая, кроме того, что это произошло потому, что он не позволил последнему "нагреть руки" в ходе этих работ (77). В общем, если Диогу Лопиш не был целиком против окружения Лопо Суариша (и, следовательно, против определенной тенденции при португальском дворе), с другой стороны, он не был другом Гамы. Таким образом, нельзя сводить двор короля Мануэла и его дворянство к простому бинарному конфликту между теми, кто выступал за и против централизующей линии.
В середине 1518 г., несмотря на свой внутренний государственный переворот, Д. Мануэл все еще оставался меж двух огней. С помощью своего нового матримониального проекта, он, несомненно, укрепил свои позиции в Португалии, но сделал себя уязвимым за границей для Габсбургов; таким образом, в 1519 г. он незамедлительно поддержал кандидатуру Карла V на пост императора Священной Римской империи, а позже, в 1520-1521 гг., поддержал его при подавлении восстания коммунерос в Кастилии (78). Кроме того, к 1518 г. в Португалии не было секретом, что Карл V подписал соглашение с Фернаном де Магальяйшем и что вскоре последует попытка испанцев установить свои права на Молуккские острова. Таким образом, даже если во второй половине 1518 г. положение Д. Мануэла было сильнее, чем в предыдущие три года, монарх все же оставался уязвимым. Именно этой уязвимостью и попытался воспользоваться Васко да Гама.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
