Фанфик к Евангелиону

Аска резко поворачивает голову в мою сторону. Лицо серьезное, даже строгое, собранное. Из голоса исчезли теплые нотки.

— Я поняла. Я не настолько тупая, Синдзи. Я помню тех людей... Пилотов... Погибших из-за меня. Я все поняла. И... извини меня... пожалуйста... — И дальше, с твердостью, даже каким-то ожесточением в голосе. — Я больше не подведу.

Да-а... Говорили ведь, что на войне взрослеют быстро... Но чтоб за один бой... Или опять притворство... Да нет, непохоже...

— Как бы ты все это не позабыла через денек-другой...

Аска трясет головой. Рыжие волосы аж взметнулись влево-вправо.

— Нет, Синдзи.

И сразу следом.

— Но ты не расслабляйся. Я не Пай-девочка! И никогда ей не буду.

М-да... Ну, конечно, Аска Сорью Лэнгли Цеппелин в своем репертуаре. Тяжело вздыхаю.

— Это уж точно.

* * *

Начальник научного отдела Рицко Акаги работала. Нет, она не сидела за микроскопом, не стояла, просунув руки в наглухо вделанные рукава, за шкафом ламинара, работая с культурами клеток или штаммами особо опасных инфекционных бактерий... У нее давно не было времени на подобные... Нет, не глупости, конечно, Рицко любила такую работу. Но когда у тебя в подчинении несколько сотен сотрудников, а еще тысячи работают не находясь в формальном подчинении... Увы, ученый такого уровня, неизбежно становится более чиновником и организатором, нежели ученым. Многочисленные лаборатории НЕРВ (не только Токийского филиала), десятки институтов, КБ (конструкторских бюро), сотни лабораторий по всему миру, — отовсюду к ней непрерывно текла информация. И уходила от нее. Обратно, выше, непосредственным подчиненным... В виде звонков, техзаданий, отчетов, докладных записок... даже простых человеческих разговоров с глазу на глаз.

— Госпожа Акаги! Сэнсэй!.. Поступил отчет старшего техника бригады, проверявшей состояние ноль-первого.

— Да, Майя. — Ласково отозвалась Рицко. — Проходи.

— Ну-ка, ну-ка... Что нам Синдзи преподнес на этот раз?..

— Странное состояние правой руки, учитель. — Торопливо проговорила оператор, преданно смотря в глаза и протягивая папку с документами.

— Расскажи своими словами, пока я читаю.

— Ну... По неизвестной причине правая рука ноль-первого полностью восстановилась. Это не касается общего состояния евангелиона. Раны, полученные в последнем бою, никуда не делись, хотя их состояние лучше рассчетного.

— Ну, я бы не сказала, что лучше. — Пробормотала Акаги, стремительно пробегая текст глазами. — Мы закладывали в прогноз повышенную регенерацию евангелиона Синдзи.

— Прошу прощения, сэнсэй. Я просто неудачно выразилась.

— Ничего, Майя. Я все поняла.

Еще через несколько секунд лицо Рицко нахмурилось.

— Хорошо. Иди. Я должна подумать.

Когда Майя вышла, Акаги встала из-за стола и прошла к окну, за которым открывался ангар с Евами. Оперлась двумя руками на бронированную пластину стекла, прижалась лбом, не спуская взгляд с грозных даже в скованном положении существ...

— Что же?.. Или Кого же мы создали? — прошептала тихо ученый. — Кто ты, Синдзи?

* * *

Мы сидим в нашей гостиной и пьем чай. Мы — это я, Рэй, Мисато и Габри. Меня выписали четыре дня назад. Рэй — вчера. Габри заедает чай пирожными. Будь здесь Аска... Впрочем, думаю, что и в этом случае Габриэлла смогла бы отстоять свою собственность. Но Аска осталась в госпитале. Господи, как же она бесилась... Я даже спросил у Мисато, уже на выходе, не сбежит ли это рыжее чудовище. Кацураги только фыркнула. Не то, чтобы я совсем успокоился, но легче на душе стало.

— Не понимаю я вас, японцев. — Габри проглотила кусок и теперь непринужденно облизывала испачканные кремом пальцы. — Как можно пить чай без сахара? Будешь? — Она доброжелательно пододвинула мне блюдце с ценной собственностью.

Я задумался. Нет, мне лучше не выбиваться из образа.

— Спасибо Габри, — не без сожаления пришлось отказаться.

— Ну, как хочешь... — Особого сожаления в голосе итальянки я не заметил.

Облегченно придвинув блюдце обеими руками к себе, она счастливо зажмурилась.

— Ты классно готовишь, Синдзи.

— Пожалуйста. Мне Рэй помогала.

Мисато и Габриэлла удивленно посмотрели на первое дитя. Аянами подтверждающе кивнула и сделала еще один маленький аккуратный глоток.

— Синдзи, — это Кацураги, — скажи, тебе ничего во время того боя не показалось странным?

Я пожимаю плечами.

— Уточни, Мисато.

— Ну, — необычным?

— Многое, Мисато. Например, сам Ангел.

— Я не то имела в виду...

— Тогда уточни, Мисато. — Я спокойно смотрю на недовольно хмурящуюся Кацураги.

— Что ты пристала к Синдзи, подружка? — Вмешивается итальянка. — Видишь же, — человек чай пьет.

— Вот-вот... — Поддакиваю я. — Знаешь, у русских поговорка даже есть: "Когда я ем, я глух и нем".

— Так ты же чай пьешь?! — Немедленно находит логическую прореху мой командир.

— Ну-у... — Мозг лихорадочно ищет хоть какую-нибудь отмазку, но не находит. Вздыхаю.

— Ладно, командир. Что тебя тревожит?

— Многое, Синдзи. Можешь что-то сказать про регенерацию свою и ноль-первого?

Удивленно смотрю на Кацураги. Интересную она выбрала формулировку — "можешь что-то сказать"... Как будто тут для меня никаких тайн нет, просто права разгласить секрет не имею. Или мне мерещится?..

— Ну, про свою регенерацию, я знаю только, что она усилилась. Со слов Акаги, которые ты мне сама и передала. Ну, пожалуй, и по своим ощущениям, тоже...

— Это как?

Я недоуменно кошусь на вмешавшуюся в разговор Рэй. Необычно это для нее.

— Это не ощущение. Я, пока валялся в госпитале, имел кучу возможностей рассмотреть как свой новый шрам на боку, так и припомнить обстоятельства его получения. У меня было разрублено ребро...

— Не разрублено, Синдзи. — Вмешалась Кацураги. — Разрублено было у ноль-первого. А у тебя — какая-то сверхбыстрая деградация костной ткани. Ну, что-то такое Рицко говорила...

Я пожимаю плечами.

— По ощущениям, — оно было именно разрублено. Я ведь тогда себя олицетворял с евой. Ее раны, — это были мои раны. Хотя перенос ощущений на уровень стигматов меня абсолютно не радует.

Я помолчал, собираясь с мыслями.

— Да, по ощущениям... Ощущений, как таковых, нет. Но я логически понимаю, что в последнем бою у меня было не просто разрублено ребро, а, наверное, еще и легкое повреждено. Наверное, если бы я не находился в тот момент в ЛСЛ, то я бы умер... от удушья. Гипоторакс и все такое... То есть, я был очень серьезно ранен. А выписали меня первым. И не потому, что девчата пострадали сильнее. Раньше все это тоже было, но не так... явно... сильно... Не знаю, как лучше выразиться...

— Поня-ятно-о... — Тянет Габриэлла.

Мне лично, ничего не понятно. Но говорить еще что-либо — бессмысленно.

Кацураги буравит меня взглядом. Но вроде уже не с таким недоверием, как в начале.

— А что, Синдзи, действительно, был так серьезно ранен?

— Да, Рэй. — Мисато морщится. — Действительно. Я вообще не понимаю, как он выжил, когда его извлекли из капсулы. Мы теперь даже издали инструкцию, запрещающую извлечение пилота без предварительного анализа состояния его здоровья. Ну, если ему не угрожает немедленная опасность.

— А разве этого прежде не было? — Удивляюсь я.

— Не было. Хотя это и делалось обычно. Просто безо всяких инструкций. Но раньше пилота из капсулы всегда извлекали подготовленные спасатели НЕРВ, имевшие и связь, и нужные знания. Но на поле боя может сложиться ситуация, когда пилота будут спасать люди не подготовленные. Случайные военные из оцепления, например.

— Ну, а про Еву я вообще ничего не скажу. Тут Акаги надо спрашивать как и что, а не меня. Кто евангелионов создавал? Я — только пилотирую.

— Н-да... — С легкой иронической усмешкой отозвалась Мисато. — Всего лишь пилотируешь... Всего лишь...

* * *

НЕРВ. Штаб-квартира.

— Икари!.. Синдзи, подожди!.. Стоять!

Оборочиваюсь. Точно, Асакура. И с ней еще несколько человек в костюмах техников. Один тащит какую-то железную треногу со светильником на торце. За ним змеится кабель.

— Синдзи, — лицо начальника отдела по связям с общественностью расплывается в хищной улыбке, — можно тебя на минуточку?..

Несколько мгновений борюсь с малодушным желанием спастись бегством. Тяжело вздохнув, разворачиваюсь ей навстречу. Всё равно ведь найдет, так уж лучше отмучиться здесь и сейчас.

— Синдзи, как хорошо, что я тебя поймала...

— Господин лейтенант я...

— Асакура, Синдзи. Асакура. Меня все так зовут...

Хочется съиронизировать: "тебя не зовут, ты приходишь сама", — но я, конечно, сдерживаюсь.

— Асакура... Я вообще-то сильно занят...

— Держи! — Та лезет в нагрудный карман.

— Черт! Где же он?.. — начинается охлопывание одежды.

— Где он?! — Асакура оборачивается к ближайшему технику и яростно-обвиняюще втыкает свой взгляд в его лицо.

Техник слегка вздрагивает, но сохраняя присутствие духа, молча указывает рукой на папку в руках своего начальника.

Отважный человек.

— Госпожа переложила... Для сохранности...

— А-а-а... — голос Асакуры опять становится мягким и безмятежным.

— Вот, Синдзи. Читай.

На свет извлекается мятый лист формата А4 и тычется мне в руки. Беру. Смотрю. Первое, что бросается в глаза, — это отпечаток донышка кофейной кружки, гербовая печать НЕРВ с подписью Фуюцуки и застывший кусочек розовой жвачки в правом верхнем углу документа. Аккурат на штампе исходящей документации.

— Да ты не туда смотри. — Досадливо звучит голос Асакуры.

Всматриваюсь. Приказ. Копия. Официальный приказ замкома Фуюцуки. Ага... Мне, и всему оперативному отделу НЕРВ, точнее наоборот... Ну, неважно, читаю далее... В целях... предписывается... оказывать всяческое содействие... помогать... принимать участие... Короче, влип.

— Прочитал? Тогда отдавай!

Документ выдирается из моих рук и исчезает в папочке.

— Чего встал? К стенке становись!

Глупо хихикая встаю к стенке. На лицо немедленно наводят лампу и включают свет.

— Выключите свой прожектор!

Я, щурясь, стою и яростно тру руками глаза. В них цветные круги и пятна.

— Синдзи! Встань нормально!.. Не щурься!.. Улыбайся!.. Ну!..

Кому-то другому.

— Отойди... Да, пойдет!.. Снимай!

Щелканье фотоаппарата.

— Ну, — голос невольно дрожит, — я пошел?

— Куда-а?.. Мы только начали.

Мисато-о...

* * *

Пронзительный писк будильника вырывает меня из сладких объятий морфея. Какие-то секунды я балансирую на грани сна и яви, пытаясь удержать, сохранить... Но сон уже тает, ускользает как утренний туман... Утро! Точно, уже утро.

На автомате выключаю будильник. Тряся головой и пытаясь вспомнить, что же мне снилось, натягиваю форму. Сегодня знаменательный день, — сегодня я иду в школу. Поизмывавшись надо мной кучей медицинских процедур, разной степени гадости, научный отдел уступил мнению психологов. И неохотно выпустил из цепкой хватки не верящую своему счастью жертву.

— Школа, школа... Я скучаю... — Тихонько пропел под нос я. Кто бы мог подумать, что я, Я, — буду скучать по школе? С тоской и ностальгией вспоминать унылые лекции, учителей и, конечно, учеников. Довели... Тут всё сразу... И вахты, и Ангел, и валяние в госпитале. А еще отчеты, — бесконечная писанина, медики с научниками с их процедурами и анализами, мастер Ли, с усиленными тренировками... В какой-то момент я опять почувствовал себя зомби. Который ест, спит, что-то делает не потому, что ему этого хочется, а потому что так надо. Мотивация — должен/недолжен, обязан/необязан. Я себя поймал на этом ощущении, когда Габриэлла предложила мне кусочек торта, а я уставился на него в недоумении и ступоре. Не приказ, — значит есть необязан. Значит — отказаться. К счастью спохватился. Вспомнил, что торт — это вкусно. И что когда-то я его ел не потому, что должен был, а потому что мне нравились торты. Со странным ощущением и без всякого желания ел я этот торт. А Габриэлла с тревогой смотрела на меня. Вскоре после этого интенсивность тренировок снизилась, мне дали выходной, а потом сообщили о том, что принято решение возобновить у пилотов занятия в школе. Мисато, кстати, я эти дни почти не видел. Разве что дома.

Вываливаюсь в гостиную. Я не говорил, что Аску выписали из госпиталя? Так вот, ее выписали.

— Синдзи!..

— Да, Аска. Доброе утро, кстати!

— Доброе... Подержи мою сумку.

— Зачем?

Аска сверлит меня злым взглядом.

— Я что, сама ее нести должна?!

Перевожу взгляд на ее забинтованную руку. Тяжело вздыхаю.

— Давай.

— И Аска...

— Что, Аска?

— Ты могла бы меня просто попросить.

— Я и попросила. Или ты глухой?

Прикинув мысленно ситуацию, решаю не связываться. С Лэнгли станется надуться, выдрать свою сумку назад и нести ее самой. Не то, чтобы меня это расстроило, но зная вредность рыжей, уверен, что потом всей школе (и в НЕРВ) будет рассказано о моей "жестокости" и отказе в пустяковой помощи бедной раненой. Когда Аске надо, она становится не очень разборчивой в средствах. Да и просто по-дурацки буду выглядеть, идти-то придется вместе.

В молчании обуваемся и выходим на лестничную площадку. На ней обнаруживается облакотившаяся на лестничные перила и задумчиво смотрящая вниз Рэй.

— Привет Рэй.

— Доброе утро Синдзи. Привет Аска. Форма тебе идет.

— Привет.

— Нас ждешь?

— Ага. Решила, что после такого долгого перерыва будет лучше прийти вместе. Как думаешь?

— Правильно решила, Рэй. А у Аски сегодня первый учебный день. Она нервничает и уже с утра давит мне на нервы.

— Я не нервничаю! И... и ты... — Аска задыхается от возмущения.

— Ну, пошли?

— Пошли.

Лэнгли, бурча себе под нос что-то нелицеприятное в мой адрес, тащится следом.

— Аска! Ты не переживай. Подумай лучше, как знакомиться будешь. Все-таки школа... Новые люди...

— Без сопливых разберусь...

— Да ладно тебе. Не с той ноги встала?

— Сон плохой снился. — Неожиданно признается немка.

— Наплюй! — Знаю я, какие ей сны могут сниться. — Из больницы тебя выписали. Ремонт твоей Евы закончен. Не сегодня-завтра опять сможешь пилотировать.

— Ага... Пустят меня с такой-то рукой. — Бурчит Аска, но лицо ее светлеет.

— Ну, случись чего, — пустят. Куда денутся? Прототип все еще в ремонте. Ему, в отличие от Рэй, досталось изрядно. Моя Ева ждет броню. Я сам — тоже подраненный, если забыла. Если вдруг что, — точно останется только на тебя уповать. И еще — тебе орден положен за Израфиила. И премия...

— Премия — это хорошо. — Бормочет действительно переключившаяся Аска. — Давно надо платье новое купить. У Мисато денег разве допросишься?..

— Вот! Другое дело. Держи хвост пистолетом, Аска!

Смеясь уворачиваюсь от шутливого подзатыльника.

— Но-но... Я твой командир, не забыла?..

— А я сейчас не на службе...

* * *

— Здраствуйте!

— Здраствуйте! — Директор школы с некоторой тоской и грустью смотрел на девочку в форме младшего лейтенанта НЕРВ. Из службы безопасности ему позвонили еще накануне. Но мысль, что по его школе будет разгуливать еще один подросток с пистолетом, его отнюдь не грела. Вон, кстати, и кобура торчит. И судя по тому, как она чуть отвисает под своей тяжестью, — не пустая. Директор был готов прозакладывать свои планы на пенсию, что в кобуре отнюдь не бутерброды.