Дети Гамельна. Зимний Виноградник

— Фитиль, — сморщился Йожин, обнаруживая некоторое знакомство с военной техникой.

— Для точной пальбы фитиль лучше, — терпеливо объяснил ландскнехт. — Спуск мягче, нет того толчка, какой у кремневых замков бывает. Испанцы огневые шнуры до сих пор используют, а их плохими солдатами никто не зовет.

— Ночи промозглые, фитиль за полночь отсыреет.

— Он выварен в селитре и покрыт воском, сырости не боится. Взять две с половиной сажени — на всю ночь хватит.

Йожин шевельнул губами, намереваясь сказать что-то резкое, но его опередил Гарольд. Девенатор бросил Швальбе мешочек из плотной ткани на завязках.

— Это чего? — опасливо спросил Гунтер, подхватывая склянку. — Колдовское зелье?

— Сахар, протертый с сухой чайной травой, — сухо пояснил мастер. — Будешь жевать, когда заляжешь в схроне со своим ... дрыном. Чтобы не заснуть.

— Фитиль же воняет, когда горит! — сделал последнюю попытку монах.

— Вампиры запахов не чуют, — вымолвил девенатор. — Это не оборотни. И как люди — не думают. Поэтому твари хватило соображения убивать как можно дальше от логова, а на то, чтобы прятать трупы, разума уже не осталось.

— Обезьяна Господа... — пробормотал Швальбе, похоже, его впечатлила резкая перемена в настроении девенатора. Еще вчера Гарольд лишь посмеялся над готовностью наемника идти в бой с кровососом. Сегодня же безропотно принял готовность помочь. Видимо, этот клятый нах... или как там его, действительно очень опасен. — Если что-то дается, то что-то непременно убавляется?

— Именно.

— Черт с тобой! — буркнул Йожин. — Иди, коли так кости легли.

— Как закончишь греметь ружьем, спать иди, — дополнил Гарольд, подводя бруском и без того бритвенно острое лезвие. — Выйдем часа за четыре до захода. А там еще Бог знает сколько ждать в бодром теле и духе. Отдыхай, пока можешь...

* * *

— И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными, — негромко сказал Гарольд. Осталось непонятным, к чему это относилось — к планам насчет усекновения кровососа или участи брошенной много лет назад деревни.

Когда-то здесь располагалось довольно большое поселение, почти на полсотни домов, теперь же мерзость и запустение царили вокруг. Ветер выл между серыми, покосившимися строениями, чьи стены проели насквозь древоточцы и плесень. Часовня еще кое-как стояла, но крест надломился и обрушился, застряв в перевернутом виде. Дома стояли открытые и пустые, их оставили без чрезмерной спешки, вывезя все добро. Хотя, быть может, за минувшие годы постарались соседи, растащив приглянувшееся... Так или иначе, не было ни скелетов, ни иных свидетельств какого-либо несчастья. Люди просто снялись и ушли в неведомую сторону, оставив вполне добротные дома на поживу времени.

Швальбе перекрестился и промолчал, поскольку не знал целиком ни одной молитвы сложнее "Отче наш".

— Где? — коротко спросил Гарольд, не объясняя ничего, но Швальбе понял.

— Там, — столь же лаконично ответил наемник, одной рукой указывая направление, а другой поправляя на плече штуцер. Проклятое ружье весило фунтов тридцать, а то и больше, и ландскнехт уже начал понемногу проклинать свое поспешное намерение.

— Не далеко? — усомнился девенатор.

— В самый раз, — Гунтер оценивающе глянул на вечернее небо. Дневной жар еще не спал, но редкие тучи уже отливали предсумеречной темной синевой. Солнце покраснело, словно налилось кровью. — Ночь будет лунной, целиться удобно. И обзору больше.

— У тебя будет один выстрел. Только один. Если промахнешься... — девенатор помолчал, собираясь с мыслями. — Если промахнешься, то бросай ружье и беги, что есть духу. Просто беги, не оборачиваясь. Пока не упадешь от усталости.

Ландскнехт смачно сплюнул и переложил ствол на другое плечо.

— Не учи жизни, дядя, — фамильярно отозвался Гунтер, решив, что совместное участие в опасном деле дает ему определенные привилегии. — Два похода я уже отходил, и за третьим дело не станет .

Гарольд пожал плечами и направился в сторону кладбища, приговаривая "Где двое или трое собраны во имя Мое, — сказал Он, — там и Я среди них".

Швальбе снова сплюнул и двинулся в противоположную сторону, к большому дому, ушедшему в землю почти до нижних краев пустых окон. Оттуда открывался хороший обзор всего погоста. Конечно, лучше было бы целиться с высоты, но лазать по прогнившим крышам Гунтер не рискнул.

Солнце село, сумрачные тени пробежали по земле. Луна выползла из-за облака, облила лес, деревню и кладбище молочно-белым светом, призрачным и зловещим. Весь мир разделился на два цвета — черное и белое, без переходов и полутонов. Ветерок изредка налетал на мертвое селение, дергал за ветки скособоченные деревья, печально гудел в давно забывших дыхание огня дымоходах.

Будучи бывалым солдатом, Гунтер сделал "лежку" не у самого окна, а чуть дальше, в глубине большой пустой комнаты. Дверь подпер старой скамьей, чтобы никто не пробрался сзади. Кровать вытащил в середину, перевернул на бок и примостил сверху ствол. Сам Швальбе уселся по-турецки на сложенный вчетверо плащ.

Кладбище казалось несоразмерно большим, хотя и лишенным склепов и мавзолеев. Просто неровные ряды могильных камней, перемежающихся с нечастыми крестами и совсем уж редкими могильными плитами. Никаких склепов или мавзолеев, слишком дорогих для обычных селян. Ограда давно обвалилась, обратившись в труху. Среди крестов вились длинные корни, кое-где всходили молодые деревца, все заросло густой травой, похожей на толстый плотный ковер. Но в целом лес не спешил поглотить обитель мертвых, будто выдерживая определенную дистанцию.

Швальбе тихонько вздохнул. Он предполагал, что охота на нечисть... или нежить? как там Йожин глаголил о различиях... забыл. В общем, что трудное ремесло девенатора окажется опасным. Но не думал, что оно станет таким... занудным. Чайная трава с сахаром действительно бодрила, но на вкус напоминала подслащенное сено, мерзко вяжущее во рту. Швальбе сделал несколько глотков из заботливо припрятанной фляжки, проверил, как тлеет фитиль и не видно ли снаружи огонька.

Удивительно, но возбуждение причудливо мешалось со скукой. Минуты тянулись, словно овцы, которых положено считать перед сном. Часов у наемника, конечно же, не было, и время приходилось отмечать по прогорающему фитилю штуцера. По всему выходило, что уже сильно за полночь. По-прежнему было тихо, даже ветер улегся спать.

Спать...

Швальбе вытащил кинжал и несколько раз уколол себя в ладонь, не до крови, но чувствительно. На время помогло. От нечего делать ландскнехт начал размышлять о том, что кладбище — это, в общем, хорошо. От покойников вреда никакого, даже польза, если могилка богатая. Не перевелись еще родственники, что кладут вместе с усопшим разное золотишко, а то и что поценнее попадается...

Гунтер представил себе кладбище, под которым раскинулась сложная сеть подземных ходов, как у муравьев или крота, поежился, оглянулся на дверь, проверяя, по-прежнему ли ее подпирает скамья. Вновь обернулся к окну — и замер.

Не было ни скрежета могильной плиты, ни зловещих звуков, ни богопротивной волшбы. Словом, ничего, что должно бы предвещать появление нечисти. Нахцерер появился беззвучно и незаметно. Просто ночная тьма, разбавленная лунным светом, сгустилась на одном из камней, свилась в лоскут абсолютной черноты, в котором проступили очертания удивительной, причудливо изломанной фигуры.

Кровосос сидел прямо под луной, низко присев, согнувшись в три погибели и одновременно запрокинув голову к ночному светилу, словно жадно пил лунный свет. Из укрытия стрелка порождение сумрака было видно очень хорошо, и Гунтер порадовался, что ограничился только двумя глотками, иначе сейчас штаны бы уже промокли.

Он ожидал увидеть мертвеца или на худой конец костяк, как в "Mortis Saltatio" . Но нахцерер не походил ни на что, виденное солдатом прежде. Туловище, руки и ноги были невероятно длинным, а шея наоборот, очень короткая, лобастая голова перекатывалась на покатых худосочных плечах. Верхняя половина морды — или все же лица? — скрывалась в тени, нижняя же принадлежала скорее собаке, выдаваясь далеко вперед мощными челюстями.

Швальбе хотел было воззвать к Господу, но губы онемели. Проговаривая про себя бессвязные мольбы, ландскнехт приник к ложу, ловя очертания гротескной фигуры в прицел. Стеклянные кристаллики в мушке и целике отражали свет луны, четко выделяясь на фоне темной фигуры. Прикусив губу, Гунтер задержал дыхание и мягко потянул за рычаг. Тлеющий шнур качнулся вниз, к пороховому заряду, и в это мгновение, упырь повернулся в сторону ландскнехта.

Гунтер увидел глаза твари, огромные и круглые, как две стеклянные линзы, поглощающие любой свет. Порох на полке вспыхнул и одновременно с этим, нахцерер одним плавным слитным движением ушел с линии огня. Как будто капля ртути перетекла с одного камня на другой. Грохот выстрела ослепил и оглушил стрелка, но Швальбе заметил, как разлетелся на куски крест, у которого мгновение назад сидел упырь. Ландскнехт задушил рвущийся из глотки вопль ярости — прицел был взят верно и не уклонись тварь, пуля попала бы точно в центр туловища. Шепча проклятья, Гунтер перехватил горячий, воняющий гарью ствол и сорвал с перевязи мешочек с порохом.

Нахцерер качнулся, как детская игрушка, влево-вправо, крутя головой на все стороны света, перепрыгнул на следующий камень, словно настоящая обезьяна с руками ниже колен. Он все делал молча, лишь щерил широкую пасть, обрамленную вислыми серыми губами.

— Господь со мной... — Гарольд шагнул в проход между могильными рядами, выставив копье вперед. — Служу Ему со страхом и соединяюсь в веселии...

Девенатор шел неспешно, с кажущейся ленцой, но в каждом движении сквозила сдержанная сила. Как сжатая до предела пружина, готовая распрямиться в нужный момент.

— Он утешит страждущих и накормит голодных...

Мягкие кожаные сапоги ступали почти невесомо, лишь слегка приминая густую траву, лезвие копейного наконечника ловило лунный свет, блестя осколком льда. Упырь двинулся по дуге, старясь обойти девенатора сбоку. Гунтер, уже не скрываясь, с яростной руганью забивал пулю в ствол, свинцовый шарик едва-едва протискивался по нарезам.

— Упокоившиеся познают блаженство в Его любящих объятиях...

Гарольд перешел на бег, упырь скользнул навстречу, как шелковый платок на ветру.

— Но тебе, демон, не видать царствия небесного! — прорычал седой боец и рубанул наотмашь.

Швальбе оперся на низкий подоконник, упер в плечо тяжелый приклад и замер, напряженно ловя в прицел упыря. Фитиль шипел и плевался мелкими искрами, будто порицая стрелка за досадный промах. Бойцы двигались с невероятной, недостижимой для обыкновенного человека скоростью и точностью. Чудовище черпало силы в нелюдской природе, девенатор — в опыте, годах изощренных тренировок и зелье. В том самом зелье, что предназначалось на самый крайний случай. Настой опия с редкими восточными травами умножал телесные силы, лишал страха и чувства боли, но буквально убивал сердце.

Наемник стиснул цевье и шейку приклада, как глотки смертельных врагов, выцеливая противника, ствол колебался, как привязанный к упырю невидимой нитью. Но... Гунтер каждый раз не успевал. На краткие доли мгновения, но не успевал.

Нахцерер то приседал, буквально распластываясь по черной земле, то высоко подпрыгивал, избегая удара по ногам. Длинные пальцы — почти в два раза длиннее человеческих — с крючковатыми когтями цеплялись за кресты и камни, обеспечивая упор в стремительных бросках.

Девенатор наступал, тыча в тварь копьем-алебардой, чередуя уколы с широкими рубящими ударами топориком. Дважды удары достигали врага, но морда кровососа не меняла выражения, а глаза смотрели пустыми, без зрачков, бельмами. Похоже, раны не причиняли нахцереру боли и не лишали сил.

Швальбе вылез из дома прямо через окно, снеся остатки перекосившихся ставен. Нелепый и неуклюжий по сравнению с девенатором и его врагом, наемник побежал среди могильных камней, спотыкаясь о корни. Бить надо было ближе и наверняка.

Удар, укол, отход... еще удар. Гарольд резко сменил ритм, качнулся вперед на длинных ногах и достал упыря в третий раз. Длинное лезвие на обратном движении распороло твари скулу. Шкура нежити разошлась, как ветошь, не выпустив ни капли крови или той субстанции, что ее заменяло вампиру. Не обращая внимания на новую рану, чудовище одним рывком сократило расстояние, нырнуло под копье, целясь в живот. Нахцерер почти лег, перебирая конечностями, как огромный черный паук. Гарольд, подобно ярмарочному акробату, прыгнул через него, в прыжке хорошенько врезав по голове сапогом. Противники поменялись местами и одновременно развернулись друг к другу.

Выстрел. Пуля скользнула по плечу нахцерера, вырвав солидный кусок плоти. Человек упал бы, корчась от боли, но вампир лишь самую малость сбавил ритм. Гарольду этого хватило, охотник выбросил копье вперед в резком уколе. Нахцерер успел закрыться длинной, узкой, как у собаки, ладонью, серебристое перо копья пронзило когтистую руку. Снова зашипев, упырь вздернул уголки губ, открывая десны с редкими иглообразными зубами. И обрушил на копье удар свободной рукой. Укрепленное древко, способное выдержать удар меча-цвайхандера, с жалобным треском переломилось. Железные "усы" не дали наконечнику оторваться напрочь, но толку от него больше не было.

Нахцерер одним рывком освободился и отпрыгнул назад, присев среди могил, как сова. Гарольд также отступил, отбросив бесполезную алебарду, вытащил из ножен кригмессер и короткий чекан. Скрестил их и присел, разведя руки в стороны, приглашая тварьк атаке.

Швальбе перезаряжал штуцер в третий раз, пальцы дрожали, как с жутчайшего похмелья, он просыпал порох и уронил пыж. Пока солдат неверными руками шарил по перевязи, ища новый заряд, сражающиеся опять пришли в движение. Но сказать, кто из них охотник, а кто добыча, с прежней уверенностью уже не получалось.

Раны будто придали нахцереру сил, он затрусил, запрыгал меж могил, как черный саван, влекомый ветром. Упырь перепрыгивал с камня на камень, временами ныряя между ними. Крепкие когти высекали искры из камня, словно были выкованы из стали и закалены в огне преисподней. Тварь двигалась экономно и расчетливо, так, чтобы между ней и ружьем все время оказывалась преграда.

А вот в движениях девенатора появилась тень слабости. Гарольд полностью выложился в первом рывке, и теперь усталость властно брала свое. Раз за разом охотник бросался в атаку, но упырь отшатывался, не принимая боя, держа строгую дистанцию.

И снова все произошло очень быстро, неуловимо для человеческого взгляда. Гарольд опять сделал выпад, и на этот раз враг ринулся навстречу, выставив клыки и когти. Девенатор метнул чекан, целя в голову, промахнулся и, перехватив длинную рукоять боевого ножа обеими руками, закрылся щитом быстрых секущих ударов. Роли поменялись, если ранее охотник нападал, а вампир защищался, то теперь нахцерер скакал вокруг Гарольда, ища брешь в защите. И даже Швальбе видел, что старый охотник уже не столько атакует, сколько защищается, стараясь не подпустить врага ближе.