Воспламенение: огонь очищающий, огонь созидающий, огонь разрушающий. Изменение свойств непосредственно циркулирующей в теле чакры. Коэффициент полезного действия при задании свойств высвобожденной чакры тренируем до единицы. Благодаря этому нинтайдзюцу текущий навык утраивается, а высвобождаемая чакра становится плотнее. Само тело становится крепче и быстрее, повышаются регенерация и устойчивости. Дзюцу ранга "S", для обладателей крови клана Учиха варьируемого ранга с начальным "E".

Горение: воля феникса — возрождение. Восстанавливает разрушения, учиненные в ходе кровавых разборок не позднее сорока дней. Ниндзюцу возможно только с воспламененной чакрой и только над огнем феникса, которым следует предварительно окружить целевую территорию. В счет прошедшего времени и людской активности на территории допустимы отклонения, в том числе вносимые шиноби для получения требуемого ему конечного результата. Дзюцу ранга "S", для обладателей крови клана Учиха варьируемого ранга с начальным "B".

Вариативность как с шаринганом. Когда ты побежал вслед за Итачи, то пробудил шаринган первого уровня, с одним томоэ — твоя скорость возросла, появилась возможность видеть скопления чакры. Чем чаще и дольше станешь использовать, чем обширнее будут становиться знания о себе, окружающем и взаимодействиях, тем лучше станет работать шаринган, вокруг зрачка появится второе, а потом и третье томоэ. Есть еще и качественные переходы, но в этом случае обычно принято давать дзюцу новое имя.

— Шаринган! — Сразу воспользовался моментом Саске, получив ответ на еще не высказанный вопрос.

Вскочивший ребенок замер. В нем радость отсутствовала, ее заменял повышенный интерес. Вполне терпимый — он сел обратно. Саске считал себя сильнее эмоций.

— Позволь? — Мягко поинтересовался Солеан.

— Берите, — равнодушно приготовившись передать контроль над телом.

— Твои тела немного перестроены, Саске, что открывает для нас новые горизонты. Например, ты теперь лучше воспринимаешь мои эмоции, но отнюдь не из-за перегорания своих собственных, — обнимая теплом. Приятно. — Еще ты только что распознал часть моего желания, не поняв полное, — сказав строго, будто кто-то струну тренькнул.

От четкой перемены между теплом и вызвавшей мурашки холодной и требовательной строгостью Саске вздрогнул — он в чем-то ошибся? Надо быть последовательным и слушать старших, особенно владеющих непонятной или интересной тебе темой. Об этом тоже ему говорили, обучая грамоте.

— Твой прежний опыт не знает о дзюцу, которые подготавливаются, активируются и применяются из любой части тела мысленно. В этом источник возникшего недопонимания. Понятно?

— Да, сэнсэй...

— А ведь эти дзюцу составляют мою специализацию, — с печальным вздохом в голове растущего юноши восьми лет отроду. У Саске екнуло сердце от чувства, что они поменялись местами в эмоциональном плане. — Во многих знаниях многие печали — так говорил один древний мудрец. Ладно, уж больно пастораль расслабляющая, и я отвлекся, вернемся к нашим баранам. Так вот, наше тело это инструмент познания мира. Я слегка отшлифовал и наточил инструмент. Чую, тужишься, но не въезжаешь. Хорошо, возьмем жизненный пример. Ты в кинотеатре, в котором первый и последний раз показывают какое-то важное тебе кино. На предпоследнем ряду. Кресла рассчитаны на взрослого, тебе в своем низко, стояние ничем не лучше. Спереди сидит плечистый бугай, он совсем загораживает экран, оглушающе хлебает вонючее пиво и постоянно хрустит чипсами, заглушая звук. Рядом сидит девочка и порой шепчет смешные комментарии. Все другие места заняты. В этой ситуации лично для тебя ничего не изменится, если фильм станет вместо черно-белого с плохой четкостью и резкостью шедевром с глубокими реалистичными цветами и натуралистичным звучанием. Чтобы приобщиться к благу, есть два пути. Первый это встать на кресло. Но тогда ты загородишь обзор позади сидящему бугаю и вдобавок нарушишь правила кинотеатра. Если бы ты обладал силой, то на попытки выпроводить уложил бы охрану, но тогда показ прекратится, ведь так или иначе на тебя ополчатся все соседи и задавят массой, в ходе бучи обязательно пострадает девочка. А если бы охрану опередил удар сзади, то сильный мог бы дать сдачи, но тогда зачем вообще вставать, если силой можно разобраться и с впереди сидящим? Оба варианта с огромной вероятностью вызовут негативную реакцию соседей, кто-нибудь да полезет утихомиривать, начнется буча. Второй путь заключается в том, чтобы пристроится к соседке слева или соседу справа. Вдвоем на одном кресле не поместиться. Поэтому придется уповать либо на то, что хрупкая девочка согласится сесть к тебе на колени, либо сосед посадит на свои. Справа ждет лучший обзор и удобства с оплатой услуги, слева дискомфорт нагрузки и занимательная собеседница, требующая своей доли внимания. Но вот беда, девочка смотрит кино через розовое стекло, делающее кино мультяшным, а на стекле взрослого все загораживается характеристиками показываемых на экране кинотеатра объектов. Подумай.

— А где тогда мой экран? — Спросил Саске. Задачка отвлекала от мыслей о том, как теперь жить, была незаурядной, с логическим подвохом. Он их мало любил, но сейчас смог если не полюбить, то оценить по достоинству. И хоть чем-то занять себя. Еще в палате он измучился бездельем, но ни в коем случае не признавался себе в этом.

— А тебе зачем?

— С ним, — продолжил поощренный теплом, — мне не надо никуда дергаться, я сквозь бугая со своего места посмотрю хорошее кино, — улыбаясь уголками губ. Он говорит правильно.

— Уверен?

Саске задумался — сэнсэй легко понимался, его вопрос ставил под сомнение не весь ответ, а какую-то его малу часть. Какое-то слово лишнее? Солнце, воздух и тепло в крови благотворно сказывались, вытаскивая из равнодушия.

— Видение кинщика и мое получатся разные, — произнес он осторожно, подбирая слова. Отброшены вариант с непроницаемой для взгляда чакропроводящей одежкой на бугае и вероятность просмотра не только сквозь тело бугая, но и через фильтр его стекла — он ведь низко сидит, как раз линия пересечет чужое стекло. У Саске было живое воображение, побег затоптали, но он нашел силы и потянулся к солнышку.

— Молодец.

От похвалы Саске расплылся счастливой улыбкой и расслабился. Оказывается, он просидел напряженным очень долго, и сам того не заметил.

— Теперь присовокупим люстру, которая при включении в темноте ослепляет, шокирующую новизну — вспомни свой первый выход за пределы родного квартала в о-ханами и мои слова об улучшении инструмента.

— Я... я могу ослепнуть, активировав без меня измененное чужим стекло? — Саске чувствовал, что ухватил за хвост правильную мысль, он с замиранием ждал реакции сэнсэя. И да, он помнил яркую круговерть праздника, в которой легко потеряться.

— Верно, Саске-кун.

Самое значимое содержал суффикс, вставленный не любящим их Солеаном исключительно ради него, Саске, чтобы сделать похвальбу приятнее. Он бы проронил слезу, если бы не отданный самому себе приказ.

— Так сложилось, что неожиданно в твоем кресле очутился я, и мы с тобой сидим вместе по варианту "право". Твое черно-белое изображение меня совершенно не устраивало — где цвета? Где цифры погодных характеристик? Досье на актеров и рецепты соусов на их столе? Поэтому, подрегулировав четкость, я заинтересовал тебя на очередные абстрактные изменения, которых ты и сам жаждал. Во время похода в туалет кинотеатра у тебя случился конфликт с теми, кто в кино увидел больше тебя, и ты попросил меня внести больше изменений, чтобы в следующий раз ты смог отстоять свою позицию в споре. Я возликовал и тотчас же переделал стекло. Это привело к печальным последствиям — ты, конечно, покарал обидчиков и обезопасил дом, но выдержал считанные секунды. И фильм, ради просмотра которого ты старался улучшить стекло, стал тебе безразличен, ко всему пропал интерес. Теперь спроецируй это на реальность, гакусэй, правильно ответь на мой вопрос и озвучь развернутое пояснение к своему ответу.

Саске очень живо чувствовал, будто сэнсэй сидит рядышком на его личной лавочке, его голос гармонично вплетался в шум листвы. То есть Солеан специально — ради него! — замедляет мыслеречь до обычной, привычной ученику! И Саске старался в ответ, одиночество и пустота сада с сэнсэем менее заметны. Он напряженно думал над всем сказанным. Безразличие он сразу же спроецировал, верно: раньше он порой стремился к своей скамеечке, подальше от суеты, а теперь тяготится долгим одиночеством; раньше он получал дивный букет эмоций, сидя тут, гуляя или играя вокруг, а теперь просто протопал по тропинке кратчайшим путем, сорвав по дороге ближайшие плоды, и напряженно сидит.

Внезапно приспичило. Саске аж проморгался от неожиданности позыва, и вдруг обнаружил, что объелся сливами и персиками, которые рука клала в рот исходя из их схожести размеров — чем еще объяснить то обстоятельство, что три последние сливы закатились между яблоками и стенкой корзинки, сразу и не достанешь. А задачка-то еще не решена! А хочется отлучиться! Он заерзал и почесал затылок, а потом поскреб округлившийся живот.

— Э-э-э?..

— Хех! Запомни, что сделал, пригодится, чтобы не отвлекаться и досидеть урок, дольше навредит, — задорно улыбаясь. Саске уловил подтекст — любой урок важен.

— Спасибо... — смутившись непонятно чего.

— Пожалуйста, — раздался голос, от богатства интонаций которого у мыслей Саске сразу значительно прибавилось прыти.

— Разрешаю, — спустя несколько минут напряженного умственного труда с чесанием носа, уха, подбородка, за ухом, взлохмачивания волос обеими руками, и сгустившихся на лице теней. — Вы, — соблюдая тон. Саске догадался о причине мурашек, теперь разделяя Солеана-сэнсэя, с которым на "вы", и... другого Солеана, с которым на "ты". — Я... — слова, которые надо произнести, жгли, внятное объяснение жжению отказалось ясно формулироваться. Он должен постараться. Должен сказать. — Неуч... Последний... в клане. Некому учить хидзюцу. Кроме вас. Н..не знающего больше меня... о клане Учиха. Вы переделали... меня... под свои... хидзюцу. Вы... пришли, вы уйдете, а... я... клан... должен возродить клан. Надо знать. Чтобы передать... было, что передать... потомкам. Самому уметь. Чтобы осталось... Вы переделали. С моего позволения. Значит, видеть... теперь можете, а... на делать мое разрешение... И я должен... добиться ви?дения сам. Мое тело.

— Переделал не под свои хидзюцу, Учихда-дзин, а расширил и развил заложенную в кровь базу. Тело отныне наше, и, чтобы делать, мне твое разрешение не требуется, но так с другом нельзя поступать, и я не буду. Ты первый владелец, принявший гостя, гостя, желающего дружить и помогать, а не захватывать и обделять.

У Саске сперло грудь, в носу засвербело, а на сердце пролился горячий бальзам.

— Все, беги избавляться от нечистот.

Окрыленный не заметил, как добежал до кабинки, в которой с каждой пролитой каплей ему становилось все легче и радостней на душе, тьма позорно выливалась из него, убоявшись силы света от их огня!

Солеан

Ради смягчения отката от волны позитива и замятия поднявшей ее темы, указал на само нашедшееся зеркало.

— Она отличается! — Воскликнул детский голосок, едва увидев отражение своих глаз. То ли обвинительно, то ли предвкушающе.

— Загнутый хвостик томоэ нарушал ток чакры, — пояснил я, целенаправленно используя дружеско-отеческий тон.

— А что... она теперь может? — Спустя некоторое время на разглядывание вплоть до упирающегося в зеркало лба и оттягивания век. Я порадовался за ученика, быстро схватывает. Из множества крутящихся вопросов выбрал один из первой тройки.

— Оставим за капелькой имя томоэ, — начал я, не встретив сопротивления. — Для ответа на вопрос пополним твою копилку знаний. Держа голову прямо, скоси глаза влево, на малину. Хорошо, теперь вправо на вишню. Сколько ягод вишни ты видишь?

— Десять... Двадцать... — начал он для верности считать десятками, загибая пальцы рук. — Сорок семь!

— Не отворачивай глаза, держи скошенными вправо, — усмирив порыв полюбоваться своим ненаглядным приобретением. — Сосчитал ты почти правильно. А вот попробуй из этого положения глаз сосчитать ягоды малины.

Саске смешно моргнул — еле удержался от хмыка.

— Эм, гакусэй, — обратился я к нему, подчеркивая изменение текущего статуса. — Я просил вспомнить их количество или рассмотреть?

— Но я не вижу так.

— Совсем не видишь куста малины?

— Ну, что-то вижу. Но очень-очень плохо!

— Вот. Вишню ты видишь отчетливо — эта область зрения называется фокус. Вишня находится в фокусе твоего зрения. Все остальное называется периферией. Чем дальше, тем хуже различимы детали — малина на дальней периферии, поэтому видна хуже всего. Все, не могу больше смотреть на твои голодные глаза, иди, ешь заветные ягоды, — резко меняя интонации на ласковые. Ветерок игриво встрепал чубик на радостной макушке.

— Я теперь буду обжоркой, да? — Мальчик неожиданно остановился, пораженный тем, что поздние ягоды малины как-то быстро кончились, а вроде их было... а не важно, много их было!

— Раньше тебя одергивали от переедания. Хех, и не бойся ты так, я не собираюсь покушаться на твои гастрономические пристрастия.

Сперва Саске осунулся, а потом вскинулся. Воображение живо нарисовало ему семейный обеденный стол, сплошь заставленный супницами, с горками наполненных свежеприготовленным нутто — все для него одного! Из столовых приборов положено два половника. Поистине ужасная картина! Он смешно дернул челкой, мотнув головой в попытке прогнать наваждение — злиться как бы глупо, ведь этого не будет, заставлять есть пакостные бобы его больше никогда не станут, ура!

Я специально раскачивал заторможенный маятник детской психики, стряхивая чужие установки. И так понятно, что использование гендзюцу без отличной фантазии малопродуктивно. Итачи хотел получить гиперразвитое воображение, однобоко сконцентрировав его на способах убийства. Придание воображению специфичных свойств делает его в целом ущербным, такое всегда проиграет полноценному при условии примерно равной развитости. А судя по тому, что туалетная кабинка искусно отделана ростовыми зеркалами и для постороннего взгляда вообще совершенно исключает свой первейший бытовой функционал, с наличием творчески развитых личностей у клана проблем не наблюдалось, по крайней мере, таковых хватало для воспитания детей.

— Точно никаких бобов? — Затаив сердце, уточнил засевший в колючих кустах мальчик с измазанными губами и липкими пальчиками, дорвавшимися до малины. Как же, он впервые единственный претендент на все кусты!

— Честное пионерское!

— А пионерское это как? — Настороженно, боясь попасть впросак — вдруг рано радоваться, и он чего-то недопонял?

— Да так, выражение такое, — весело улыбаясь. — Точно никаких бобов, — твердо. Про блюда из них речи нет, хе-хе, но пока не спросит составы напрямую, буду молчать, как партизан!

— Йех-ху! Ай!

Саске обрадовался и ожидаемо оцарапался.