назад в юность рабочий файл безнадежная попытка

Я поздоровался и спросил у главного:

-Владимир Михайлович, что случилось? Какие— то проблемы?

В ответ тот улыбнулся и посмотрел на Чазова:

-Да вот мы тут тебя уже час обсуждаем. Пришло приглашение Евгению Ивановичу и тебе. В Лондоне будет проходить конгресс кардиологов и кардиохирургов. Так вот и пишут; приглашен, в связи со значительным вкладом в развитие кардиохирургии. Просят подготовить доклад на любую тему, которой ты занимаешься.

И с этими словами подал мне толстый конверт, в котором находилось само приглашение, и напечатанный типографским шрифтом план проведения конгресса. Никаких цветных проспектов, расписаний экскурсий по злачным местам, как это будет всего лишь через двадцать лет.

Евгений Иванович выглядел озабоченным:

-Понимаешь, с одной стороны признание наших заслуг, поехать надо. Но вот опять проблемы с КГБ. Ты теперь лечащий врач Брежнева. Вопросов к тебе будет море. Заграничного паспорта у тебя конечно нет.

-Конечно,— подтвердил я,— зачем он мне нужен. Я за все свои двадцать пять лет кроме Петрозаводска, Питера и Москвы нигде собственно и не был.

-Ладно, с паспортом -это без проблем, но впереди еще все разрешительные инстанции задумчиво сказал Чазов.

-Евгений Иванович, мне кажется, что проблем особых не будет. Так, что если главный врач меня отпускает, буду готовиться к поездке.

Главнюк засмеялся:

-Ты Сергей Алексеевич шутник, я не отпущу врача на конгресс, не использую такой шанс на известность. Там на тебя посмотрят и подумают, если в больнице такие заведующие отделениями, какой же там главный врач. А то они наверно до сих пор думают, что в Кремлевке врачей нет, работают одни агенты КГБ, и за каждыми дверями стоит по паре охранников.

Мы слегка посмеялись, хотя прекрасно понимали, что сотрудники КГБ у нас имеются. Когда я выяснил, что этот конгресс будет через два месяца, то вполне успокоился, потому, как в планах сейчас стоял переезд на новую квартиру. Ну а тема для доклада у меня уже была. По приходу домой, я немедленно сообщил о моей предполагаемой поездке. Аня была в полном восторге, а так, как она очень обстоятельная женщина, то сразу после ужина села за составление списка, что я должен привезти ей из-за границы.

Я смотрел на белую поверхность облаков, простирающихся под нашим самолетом. Изредка в просветах была видна земля, с трудно различимыми деталями рельефа. Ровный гул турбин Ил-62 клонил в сон, но возбуждение все не оставляло меня. Остались позади беспокойства, последние приготовления, торопливые правки доклада, и беседы в специальной комнате отдела кадров нашей больницы. Надо сказать, что длинную лекцию никто мне читал. Моя характеристика в КГБ была безупречна. Но порядок должен быть соблюден, и после инструктажа о поведении советского гражданина за границей, я расписался в подсунутом мне листке. Меня никто не провожал, Аня была на работе, да и, что провожать? Улетал я всего на три дня. Евгений Иванович, также пришел один, держа в руке небольшой чемоданчик.

После взлета самолета, он открыл его и достал плоскую бутылочку Двина, и маленькие рюмочки.

— Давай Сергей за удачное начало.

Начало было действительно удачным так, что когда мы садились в Хитроу, бутылочка была у нас допита.

В аэропорту торжественной встречи не было, Но когда мы спустились по трапу, к нам из небольшой толпы встречающих подошел молодой человек, при взгляде на которого хотелось щелкнуть каблуками.

-Смирнов Виктор,— коротко представился он,— второй секретарь посольства. Евгений Иванович, мне поручено вас сегодня встретить, и разместить. Номера в гостинице вам уже забронированы. Кстати ваш конгресс будет проходить там же в конференц-зале, так, что вам не придется ездить по городу. А сейчас жду ваших пожеланий, посол сегодня хотел бы вас видеть, у нас вечером планируется небольшая party, будет официальный представитель Короны.

Евгений Иванович улыбнувшись, сказал:

-Я вижу у вас уже все продумано, ну что же сейчас отвезите нас, пожалуйста, в гостиницу, мы придем в себя, прогуляемся, а к 19 часам можете за нами заехать.

Мы сидели в на заднем сиденье посольского Роллса, который неслышно пробирался по узким улочкам Сохо. Смирнов захотел познакомить нас с особенностями городской культуры Лондона.

Евгений Иванович периодически поглядывал на меня и был явно удивлен.

-Сергей. Я уже думал, ты меня ничем удивить не можешь, и ошибся. Ты, что бывал уже здесь? Ну ладно Сохо проехали. Но, ты даже головы не повернул, вот хотя бы Трафальгарскую площадь посмотри.

-Евгений Иванович, да видел я все это сто раз на фотографиях. Ничего нового.

-Ну, знаешь!— возмущенно сказал Чазов и замолчал, сам, крутя головой по сторонам.

Когда мы приехали в гостиницу, было всего около трех часов дня. Время было детское. Смирнов попрощался с нами до вечера, пообещав прислать машину, как мы условились. Мы намеревались зарегистрироваться у стойки, что прибыли на конгресс, потом подняться в номера, и немного отдохнув пройтись по магазинам, немного потратить скудные запасы валюты, выданные, расщедрившейся на 20 фунтов, Родиной.

Но стоило только зайти в вестибюль гостиницы, на нас налетела толпа репортеров.

-Мистер Чазов, расскажите, как состояние здоровья генерального секретаря? Скажите, сколько вы получаете!? Мистер Чазов, вы не намереваетесь остаться в странах Свободного мира? Рядом с вами наверно представитель КГБ?

Чазов, привычно улыбаясь, сказал:

Господа, у вас ошибочные представления о работе комитета госбезопасности, а мой спутник — это Андреев Сергей Алексеевич — самый молодой доктор наук Советского Союза в настоящее время, заведующий кардиохирургическим отделением центральной клинической больницы и личный врач Леонида Ильича Брежнева.

Вот ведь, перевел на меня все внимание.

Репортеры дружно выдохнули и жерла всех камер и фотоаппаратов были направлены на меня.

-Мистер Андреев, как вам понравилось в Великобритании после ужасов коммунизма, вы уже написали просьбу о признании вас политическим беженцем? Вас не упекут в застенки КГБ, если ваш подопечный умрет?— сразу с нескольких сторон раздались выкрики.

-Господа, господа, пожалуйста, не все сразу,— улыбаясь, как и Чазов, сказал я, — о вашей стране я еще не составил впечатлений, ведь мы только час, как прилетели. Правда, когда мы ехали, здесь неподалеку, я обратил внимание на кучу детских колясок у какого-то учреждения. Когда я спросил у водителя, что там происходит, он ответил, что молодые мамочки пьют пиво в баре. Мне это очень удивительно, в нашей стране так вести себя не принято.

Что же касается свободного мира, то я, во-первых, не считаю, что он такой уж свободный, и, во-вторых, оставаться здесь я не собираюсь. Репортеры терзали бы нас еще долго, но тут появился представитель оргкомитета нашего конгресса, который спас нас от внимания прессы.

Когда мы зашли в номер, Евгений Иванович сказал:

-Ты когда меня удивлять перестанешь, разговариваешь, как будто тысячу раз перед этими щелкоперами стоял.

Я же только улыбался. Не буду же я ему рассказывать про телевидение, которое может научить и не такому.

-А, как ты ловко их поддел насчет пьянства, спорим, что про это ни слова завтра в газетах не будет,— добавил он.

-Евгений Иванович, даже и не собираюсь, конечно, ничего не напишут. Да и все, что мы сегодня сказали, переделают так, что черт ногу сломит.

Я ушел к себе в номер, когда-то он наверно был роскошный, но только не сейчас. Старые обои, мягкая мебель в чехлах. В ванной пахло мышами, из стены торчали заржавленные краны. В раковине для умывания болталась пробка на цепочке.

-Ага, сейчас я буду вам воду экономить. Нет уж проклятые капиталисты, я буду умываться проточной водой.

Выйдя из ванной комнаты, с тоской посмотрел вокруг, да в современной гостинице почему-то конгресса провести было нельзя.

Я включил черно-белый телевизор, пощелкал переключателем каналов, Ну, что три программы есть — цивилизация. По ББС шли новости, почти классический английский язык дикторов я хорошо понимал. Сообщили о нашем конгрессе, и о том, что на нем будут гости с Советского Союза. Мысленно я улыбнулся, пройдет всего ничего — двадцать лет и никому дела не будет до визитов гостей из России.

Через час я зашел к своему начальнику. Тот, чертыхаясь, разглядывал приспособление для глажки брюк.

Я, улыбаясь, спросил:

-Евгений Иванович, а что вы горничную на этаже не попросили вам все сделать.

-Да вот, как-то неудобно,— замялся он.

-Ну не знаю, я сразу ей отдал костюм, так он у меня уже готовый висит на плечиках, ждет посольского приема.

-Вот зараза,-воскликнул Чазов, крутя в руках две доски с проводом— слушай, будь другом, позови горничную, а то я сейчас эти доски об стенку разбабахаю, не могут утюга нормального положить.

-Я отнес горничной костюм, а Евгений Иванович в это время собрался и мы с ним вскоре, фланирующей походкой, отправились по магазинам.

Конечно, для незамыленного взгляда советского человека, тут был рай для покупок. Но для меня ничего особенного не было, и я спокойно проходил мимо роскошных витрин, с драгоценностями, роскошными шубами, и женскими сапогами. В кармане, у меня лежала записка с кратким списком, над которым трудилась моя жена, полдня вписывая в него все новые пожелания и вычеркивая старые. Но когда я уже точно знал количество фунтов, которое я смогу вывезти из Союза, Анин список пришлось сократить еще в два раза.

Я шел и злился:

-Ну почему я должен покупать ей эти долбанные джины суперрайфл, неужели в нашей стране не могут сшить такую херню.

Вспоминал свою прошлую жизнь и думал, а ведь тогда спокойно выложил бы всю зарплату, да еще бы и добавил за такие джинсы. Может в этой жизни хоть что-то изменится?

Наверняка моего спутника одолевали похожие мысли, потому, что мы назад в гостиницу возвращались с кривыми физиономиями.

К семи вечера мы уже были при параде и ожидали машину из посольства. И действительно ровно в семь машина была у подъезда. Глянув на Роллс— Ройс с дипломатическими номерами, швейцар у дверей настежь распахнул их и с поклоном придерживал, пока мы не прошли. Мы почти синхронно кивнули ему и сели в распахнутую водителем дверь.

Мы подъехали к зданию на Кэнсингтон Палас, когда уже стемнело, но яркие огни ночного города освещали улицу почти, как днем.

В этом свете был хорошо виден номер дома 13, при виде которого плевались все добропорядочные англичане:

-Эти проклятые большевики, не боятся ничего, это же надо! Заменить надпись "Харрингтон Хаус" на чертову дюжину!

Но все же за прошедшие годы с того момента они слегка свыклись с неизбежным и так явно не переживали по этому поводу.

Посол вместе с женой встречал подъезжающих гостей. Когда мы вышли из машины, его внимание немедленно переключилось на нас.

Он долго тряс руку Евгению Ивановичу, говорил, как рад и горд, видеть здесь представителей советской медицины, я же был удостоен только рукопожатия и пожелания хорошо провести вечер. Я прошел в холл, налево был большой зал, из которого доносилась музыка. Посол крепко прихватил Евгения Ивановича и, похоже, был намерен с ним обсуждать какие-то проблемы. Я прошел в зал. Почему -то мне показалось, что когда то здесь действительно играла музыканты и кружились в вихре вальса, пары давно ушедшей викторианской эпохи. Здесь собралось десятка два гостей, большинство из которых давно знали друг друга, они кучковались по интересам, обсуждали какие то проблемы. Мне стало скучно, и я прошел через раскрытые двери в сад. Хотя было начало марта, здесь уже вовсю зеленела трава и начинали показываться свежие зеленые листочки на деревьях.

Я стоял и разглядывал эти листья, когда за спиной прозвучал знакомый голос:

-Сережа, неужели это ты.

Я медленно повернулся, передо мной стояла Ирка Аронова. Ох, какая она была красивая. На меня моментом налетели воспоминания, и даже стало не по себе.

-Ира, ты не ошиблась, действительно я. А ты здесь какими судьбами?

-Так я здесь работаю врачом посольства, уже два года.

-Ну и как нравится.

-Сережа, давай отойдем немного, я знаю место, где можно поговорить без проблем.

Мы прошли немного дальше, и уселись на скамейку, около большой цветочной клумбы.

-Ты знаешь, у нас говорили, что должен прилететь Чазов на кардиологический конгресс и еще какой-то Андреев, до меня только сейчас дошло, что это ты. Ты вообще не очень изменился, никак не поверить, что ты профессор.

-Зато ты Ира стала такой женщиной, даже не могу комплимента подобрать, чтобы мог выразить восхищение.

Ирка грустно улыбнулась,— знаешь Сережа, я ведь развожусь, а сам понимаешь, как у нас здесь к разведенным относятся. Так, что готовлюсь ехать в Москву, может сразу и не отправят, но в месяца два все решится. А ты как, женат?

-Да конечно, я уже шесть лет окольцован. Две дочки у меня растут.

-Да, а я вот не могла рожать, все думала здесь подольше проработать, но не получилось.

Мы говорили в саду, пока не стало очень прохладно. Когда зашли в зал, то Чазов уже искал меня глазами. Увидев меня в сопровождении красивой женщины, Евгений Иванович понимающе усмехнулся и подошел к нам.

-Евгений Иванович, знакомьтесь — это моя бывшая однокурсница Ирина ... Ира, как, теперь твоя фамилия? — Повернулся я к своей спутнице.

-Ой, Сережа, ну что теперь эту фамилию вспоминать. Моя фамилия скоро будет прежняя — Аронова, так и представляй.

Евгений Иванович наморщил лоб:

-Вроде я эту фамилию, где-то слышал, Ирина, а ваш отец не корреспондент газеты " Правда", Михаил Моисеевич, кажется?

Ира улыбнулась:

-А вы его знаете?

-Да, как-то пару раз встречались, он у меня интервью брал.

-Ну, о чем могут говорить три медика, встретившись вечером в Советском посольстве в центре Лондона — естественно о болезнях. И мы начали свой профессиональный разговор, к которому очень трудно было присоединиться кому-то еще.

Когда в зал зашел посол в сопровождение двух мужчин, я замер. Рядом с ним шел Кристиан Барнард.

Они подошли к нам и посол сообщил:

-Вот товарищи представляю вам известного кардиолога, про которого вы наверно знаете — мистер Кристиан Барнард. Он также приехал на конгресс, очень хотел встретиться с мистером Андреевым. А это Майкл Челленджер сотрудник Foreign office он уполномочен приветствовать врачей, лечащих первых лиц государства.

-Да, господа,— на неплохом русском языке, заговорил Челленджер,— от имени ее величества, приветствую вас в нашей стране. Надеюсь, пребывание в ней станет для вас комфортным и удобным.

— Я, конечно, понимал, что королева про нас и не подозревает, но дипломатия это такая штука, поэтому мы со всей вежливостью ответили чиновнику и заверили, что мы в полном восторге от пребывания здесь. Он долго у нас не задержался, и ушел сразу вместе с послом. А вот Барнард остался, и мы долго общались на наши медицинские темы. Он очень удивлялся тому, что у нас до сих пор, проблемы с пересадками сердца. На это я сообщил ему, что мы очень тщательно готовимся к подобным операциям и сейчас, уже почти дозрели до их внедрения в практику. Чазов стоявший немного за южноафриканским хирургом, укоризненно покачал головой.