Ролевик: Рунолог. Мелочь пузатая

— Откуда мне знать. Может, был среди его талантов и этот. Только в Рифеях точно ловить нечего.

— Это вряд ли, — отвечает Орм с интонацией товарища Сухова. — Мы же не один управляющий комплекс, но и месторождения создали. Неисчерпаемые, между прочим. Материализация любых простых веществ, по выбору пользователя. Выход невелик, чтобы не насиловать эфиропотоки, но за десять тысячелетий металлов должно накопиться изрядно. Раньше нагхи ими расплачивались с альвами, вот и пришлось обеспечить валютой.

— Золотом или железом?

— Железом, медью, кобальтом, — Орм тяжко вздохнул и продолжил перечисление. — Хромом, никелем, вольфрамом и еще кое-чем по мелочи. Серебром. Золото — слишком инертный металл, для вашей магии малопригоден.

— При чем тут — «нашей»?

— При том, что ваша магия имеет альвийские корни. Конечно, вы над ней помудровали, не спорю, но основы работы со стихиями заложили они. Нулладо — слышала о таком?

— Нет. О Нуаду читала, но это было еще на Земле. Один из королей туата де Дананн.

— Нулладо здешний. Вряд ли вы его помните, в те времена людей и орков на Ирайе не водилось. И не называли ее Ирайей, альвы говорили — Мойна Эньяли, нагхи — Шчихессо.

— Ладно, поняла. Как разберемся с Кугро — сразу дуем в Рифеи. Только сперва команду дварфов, бород на сто, соберем.

— О... — сын картинно схватился за голову. — Этого ворья нам как раз не хватало.

— Так мы выберем тружеников, а ворье на развод в Ладрогах оставим.

— Ну-ну... надейся, — сын развернулся лицом к городу. — Полетели!

И сиганул с крыши. Сон — такая штука, что в ней можно летать и без магии, но я все равно сперва проверила сновидение на вшивость: подпрыгнула и зависла в воздухе. Получилось. Потом растянулась, как тетрадный листок, и заскользила вслед за Ормом. Город темнел и мрачнел, небо заволокло густым дымом, вдалеке затарахтел вертолет, потом грохнул взрыв и все стихло. Ненадолго: с другой стороны, гораздо ближе, раздались короткие очереди и булькающие выкрики на незнакомом языке, словно кто-то пустил запись в обратную сторону.

— Мы сейчас в чужом сновидении, — сказал Орм и развернулся в сторону выстрелов. — Осторожнее, не подставляйся. Убить не убьет, но болеть будет долго.

Заложив крутой вираж, мы не долетели до сражающихся совсем немного — выстрелы гремели на соседней улице, спустились в разрушенный магазин сквозь пролом в крыше, и, лавируя между завалами товара, проскользнули к выходу.

— Ложись! — Орм дернул меня за плечо и мы грохнулись около кассы.

Из-под груды пластика торчала толстая нога в рваной колготке, и я с усилием перевела взгляд дальше — нельзя во сне залипать вниманием даже на... ни на чем нельзя залипать. За линией касс, опершись о колонну, полулежал парень в залитой кровью толстовке и пытался засунуть руку в карман, но раз за разом промахивался. В другой руке у него была какая-то фантастическая хрень — ясно же, что в реальности такое стрелять не будет.

— Вы кто? — он поднял глаза, и в них не было страха.

— Призраки в доспехах, — ответила я первое, что пришло на ум, а Орм только кивнул.

— Сколько же вас развелось... так вы за мной?

— Да, — ответил сын, наклонился и подхватил парня под спину.

Бумкнуло, будто лопнул огромный пузырь, и супермаркет исчез. Мы втроем оказались на пустынном пляже, и не черноморском, а, скорее, юрмальском и в несезон. Хлопал незакрепленный тент торговой палатки, свернутые зонтики печально покачивались под порывами ветра.

— Хм, не то, — прокомментировал Орм. — Мам, вспомни что-нибудь потеплее! Я гаврика держу, так что сама выдумывай.

Сейчас. Я подошла к палатке и встала лицом к тряпичной стене. Во всех ощущениях представила деревенский жарко протопленный дом, сияющие под косыми лучами надраенные половицы, вязаные по кругу пестрые коврики, добротный стол с видавшей виды столешницей, скамью и два стула, даже рушник с красненькой вышивкой на веревке около печки. И шагнула сквозь стену. Обернулась.

— Ты тут жила? — спросил Орм.

— Это рай? — спросил парень.

— Присаживайтесь, — говорю. — Нет, это не рай, и я в нем не жила. Но гостила. Это локация сновидения, скопированная с реального места. Тут нам никто не помешает.

— Так вы — глюки сновидения или реальные люди... толтеки?

— Твою мать через колено кочергой! — рявкнула я, и парень, наконец, плюхнулся на стул. Что приятно — никакой крови на его одежде уже не было, и «помирать» он не собирался. — Не цитируй при мне ни Кастанеду, ни всех какашников скопом. Потому что гладиолус. Вот он, — тычу пальцем в Орма. — Был нагхом, а скоро родится орком, а я... тут вообще сложно. Да, реинкарнация есть, нет, не только у индусов. Да, у нас многонациональный... многорасовый и многовидовой состав населения. Да, мы пришельцы, но пришли своим ходом, без технических приспособлений, и да, я когда-то жила на Земле. Вопросы есть?

— Вы меня заберете? — так безнадежно спросил, будто его на расстрел ведут.

— Даже если бы захотели, не сможем. То есть, душу могли бы забрать, но без тела. А тело умрет. Оно тебе надо?

— Надо, — говорит, и надежда в глазах светится. — И потом я снова рождусь? Да?

— А нахрена? Ты же все перезабудешь. Пойми, нам нужен программер, не любой тупой кодер, а чтобы серьезную задачу смог поставить. И не через десятки лет, а сейчас. Ну, родишься ты умным, вижу, что умный, такие идиотами не рождаются, но у нас даже программированию тебя некому учить, понимаешь?

— Какая интересная цивилизация, — говорит. — А считаете вы узелками? Или камешками на абаках?

Сделал тупую рожу, придуривается.

— А вы узелками считали? Практически все машины и механизмы, чуть не до семидесятых годов двадцатого века, рассчитаны на логарифмических линеечках. А это и автомобили, и самолеты, и станки, и турбины. И даже ракеты. А чертежи вручную чертили на кульманах, и ничего — все оно работало не хуже, чем у вас. По хорошему-то, в четырех случаях из пяти ваша терабайтная мощь и восьмиядерный процессор не требуется. Но в одном из этих пяти — без него не обойтись.

— И вы сделаете такой процессор сами, с нуля?

— А нам он не нужен. Есть такая среда... нет, не программная, а вполне материальная, хотя пальцами ее пощупать нельзя. Мысль, эхья м`энс, ментал. Мы все думаем в ней, понимаешь? Мысль материальна, и это НЕ электрохимическая активность мозга. Так вот, там достаточно составить алгоритм, чтобы он исполнялся, как экзешник. Есть, конечно, свои сложности и тонкости, не зная их, будешь долго разбираться. Разберешься, конечно, но намучаешься.

— И... где он?

— Да везде! — развожу руками, улыбаясь. — Но пароль на вход — у меня. Вообще-то, не только у меня, таких по Мультиверсуму очень, очень много... но на тебя вышла только я, и вряд ли еще кто-то выйдет. Смекаешь?

— Вы-ы, — тянет парень. — Хоть бы сначала представились, а то как вас в следующий раз вызывать? Когда в вашу эхью м`энс решу зайти. Погодите... а там жить нельзя? Написать себя в ней и реинкарнировать — туда?

— Теоретически, можно. А практически — не знаю никого, кто бы так сделал. И как это делать, тоже не знаю. Вопрос не на один день, а, может, и год.

— Тогда не успею.

— Чего не успеешь?

— Себя написать.

— Почему?

— Умираю я! Что непонятного? Паршиво умираю, на обезболивающих... Когда Наталья дежурит. Когда Сима — у нее и баралгина не допросишься. Саркома, ...ядь!

Распрягайте, хлопцы, коней. Приехали.

— Сынок, — говорю. — Почему нам вечно везет, как утопленнику в банный день?

— Не знаю, — отвечает Орм. — Видимо, увести из мира можно только того, кто и так уже почти ушел. В противном случае даже контакта не выйдет.

— Тогда подумаем... Я, конечно, могу сделать нормальное живое тело. Но это будет точная копия моего, образца «месяц назад», без вариантов. Молодой человек, ты согласен жить орчихой средних лет, субтильного телосложения и с плотным, хорошо структурированным эфирным телом? Ну, то есть магичить сможешь, когда подучишься. А что не так? Скажу, что моя сестренка — кто нас, орков, считает? Еще есть вариант — отведу к духам мертвых, в крепость Эйде. Ну, не совсем рай. Для кого — Валгалла, для кого — Диспута. Помнишь картину Рафаэля? Только, будучи духом, в ментале не поработаешь. Без физического тела будет проблема не уйти из него на перерождение. Это как гулять по веревке, протянутой над бездной. Крайне сложно одновременно работать и балансировать. Так как?

— А из вашей Валгаллы можно будет, если передумаю, выбрать первый вариант?

— Тело орка женского пола?

— Да. Хоть не очень страшная? А?

— Ну, меня видишь? Вот такая. Вроде, никто при встрече в обморок не падал и за вилы не хватался. А, может, со временем еще что-то придумаем. Так как?

— Давай в Эйде.

— Пошли.

После решения всех внезапно возникших трудностей мы таки его дотуда доперли. Будь мы ангелами смерти, нас бы за такую работу уволили по несоответствию. Сперва Орм никак не мог отыскать, где крепится энергетический шнур, чтобы отсечь душу от тела у нашего подопечного. А когда выяснилось, что тот уже сам отпал — то ли во время наших скачков по сновидениям, то ли раньше, во сне-перестрелке, по душу программера заявилось куча претендентов, и нам пришлось драпать со скоростью света, а, может, быстрей. С визгом, воем и матом, как отставшие от Дикой Охоты, мы ломились сквозь мембраны тонких миров, смыкающиеся позади нашей троицы, а за нами прорывалось светящееся нечто с джедайским мечом, следом неслась пара комков мохнатого мрака, за которыми еле поспевал, путаясь в лаптях и размахивая суковатой клюкой, лохматый дед с растрепанной бородищей. Да, теперь я понимаю, почему валькирии на лихих скакунах и с мечами. Чтобы всю эту шваль разгонять.

Я вообще летела спиной вперед, ею и впечаталась в лужайку у ворот Эйде. На меня рухнул программер, его сверху придавил Орм, и мне оставалось только кряхтеть и ругаться, пока они друг друга отпихивали и обвиняли в противоестественных склонностях. А когда мы, наконец, встали, то заметили вокруг как-то подозрительно молчаливых мухарапундиков с фотоаппаратами.

— Не могли бы вы повторить еще раз? — спросил самый большой и губастый.

— Что, — спрашиваю. — Ругательства?

— Нет, — отвечает тот. — Вашу кучу-малу. Диалог я записал, а вот ракурс на снимках не вышел.

— Да зачем это вам? — с мухарапундиками надо держать ухо востро, они все высмеивают.

— Для передовицы, — гордо произнес губастый, и остальные закивали. — Лучший и единственный еженедельный листок крепости Эйде! Выходит из типографии каждый день и идет лесом в болото. Спешите, и обрящете! Уважаемый, — мухарапундик упер взгляд в программера. — Вы прибыли издалека? Не могли бы вы представиться, а также указать род занятий и причину вашей смерти.

— Они привели, — парень небрежно кивнул, ухмыльнулся. — А звать... Кенни.

— Так и запишем, — согласился губастый. — Они опять убили Кенни.

— Вообще-то я — Антон, только эти ваши газетчики... — смутился наш подопечный, но толстобрюхие уродцы, переваливаясь на коротеньких лапках, уже спешили назад.

— Мухарапундики. Искусственные существа, созданные ради смеха. К сожалению, в них заложена способность провоцировать смех, но весьма плоский юмор, и это не лечится. А еще они громко пердят.

— Команда кавеэнщиков, — посочувствовал он. — И когда нам откроют? Или нужно перелететь через стену? — добавил он, наблюдая, как жирненькие тела мухарапундиков возносятся прямиком к башне донжона.

— Сейчас Яга отопрет, — успокоила я его, и, подхватив под руку, потащила к мосту.

В придуманном небе подмигивало солнце с мясистой рожей Колобка, прабабка Яга, потрясая посохом, открывала ворота, за стеной гомонило орочье стойбище, в лабораториях что-то размеренно грохало — пасторальная картина загробного мира. Встречать нас вышел арсэ Анвэлад — альв, оставшийся у нас после сражения с демоническими созданиями Пекрито. Его сопровождали два ллири — маг и воин, да и сам он был вооружен и... опасен, как любой альв благородных кровей. Даже если он мертв и не имеет физического тела. Астральное-то в гораздо большей степени отражает качества духа. Высокий рост, крылатый шлем, серебристый доспех с причудливыми узорами, два узких меча на перевязи, причем видно, что они ему как родные — даже Антон удивленно присвистнул. Грация хищника-одиночки, а уж непроницаемое альвийское выражение на аристократической физиономии... никогда не догадаешься, прирезать он тебя решил или пригласить на пару стаканчиков их фирменного пойла. Я представила Антона, потом — кратко — Орма, и злорадно наблюдала, как оплывает маска бесстрастия, и во взгляде альва сквозит то ли удивление, то ли вообще восхищение.

— Вэль Вийда! — спросил альв. — Ваш высокий спутник не останется с нами, я правильно понял?

— Да, — кивнула я. — Мы привели Антона, он из другого мира, и знает вычислительную технику на уровне... Орм, как оцениваешь — имперского академика? Увы, во всех областях магии он некомпетентен. А Орм — мой будущий сын и один из тех, кто создавал Ирайю. Он более чем кто-либо заслуживает жизни.

— Мойна Эньяли, арквэн, иэ инья мелиме хина, — легонько склонил голову сын и сверкнул глазами.

— Не арквэн, арсэ, уважаемый мастер, — поправил его альв. — И давайте говорить на общепринятом языке, ибо мы тут в гостях, а староэльфийский не поддается мыслевосприятию других народов. Вэль Вийда и ее мертвая сестра создали наше убежище, и любезно предоставили его всем нуждающимся. Проявим же ханталэ.

Орм смерил его тяжелым взглядом, альв выдержал с минуту и махнул рукой телохранителям, дескать, забирайте пополнение и оставьте нас втроем. Антон вопросительно посмотрел на меня, я кивнула, и он шагнул на мост, а оба ллири пошли за ним следом.

— Вэль Вийда, — произнес альв сразу же, как за ними закрылись ворота. — Нападения монстров возобновились. Только сейчас они стали умнее, и больше разнюхивают вокруг Эйде, чем нападают, а нападения похожи на разведку боем. Вряд ли это работа другого мага, скорее всего, старается прежний знакомец. Не хотелось бы мне оказаться практически безоружным перед такой армией.