Мой ректор военной академии

— И главное — не лгать, — задумчиво протянул Рэм.

— Именно так, мой мальчик.

— И все-таки это унизительно, — покачал головой юный герцог.

— Скажи мне... Когда ты вернешь себе положение, и тебя твои доброжелатели спросят: "Где вы укрывались, ваша светлость?", что ты ответишь?

— В другом мире, потом в доме у Имперского палача.

— Не правильно.

— Это же правда, — мелькнул гнев в его глазах.

— Отчего же? Это лишь часть правды. Которую не факт, что кому-то надо знать. А официальная правда заключается в том, что укрывались вы в Имперской Военной академии, куда проникли хитростью. Это может хоть как-то унизить вас? Или кинуть тень на вашу честь?

— Нет, но...

— Все. Слова "нет", которое вы сами и сказали — вполне достаточно.

— А вы? — поднял он на меня несчастный взгляд.

— А меня воспитали, что любой труд почетен, — пожала плечами. — И поэтому я не чувствую себя униженной. Тем более, что все это существенно повышает наши шансы на выживание.

— Почему ты так хочешь отослать нас в эту Академию? — спросил Паша. — Мы ведь изначально собирались снять дом. И деньги у нас на это есть!

— По нескольким причинам. Во-первых, все получилось случайно — следовательно, те, кто будут нас искать, не смогут просчитать этот наш шаг. Во-вторых... Скажите, Рэм, кому-нибудь придет в голову искать вас в Академии, а женщину, что вас сопровождает — в экономках у милорда Верда?

— И в страшном сне это никому не присниться.

— Вот поэтому я и настаиваю. И, кстати говоря, есть еще и в-третьих.

— Любопытно послушать, — чуть улыбнулся Рэм — и я поняла, что убедила.

— Вы с Пашей будете заняты делом. Вы будете учиться. Делать уроки, дружить с другими мальчишками. Или драться с ними. То есть вести максимально нормальную жизнь. А не сидеть, спрятавшись в домике — и ждать... А теперь еще раз повторяем легенду — и поехали.

Его милость прислал за нами экипаж — все, как мы вчера с ним договорились. Меня удивило то, что он, человек, безусловно, занятой, ожидал нас на пороге собственного дома.

Дом был... неожиданно легкий, словно воздушный, стремящийся вверх, к солнцу. Я, честно говоря, ожидала увидеть, скорее, серый, мрачный и неприступный замок, но не изящный дом из белого камня, с башенкой слева от входа.

— Молодые люди, вы со мной, — отдал он приказ Рэму и Паулю, после того, как мы раскланялись на пороге. — Я оформлю вас в Академии под фамилией своей матери — как дальних своих родственников — будете зваться мастером Рэмом Рэ и мастером Паулем Рэ. Надеюсь, молодые люди, мне не придется стыдиться того, что я дал вам возможность назваться своей фамилией?

— Нет, милорд, — коротко поклонился Рэм.

Пауль повторил его движение.

— Вот и славно. Сударыня, дом в вашем распоряжении. Слуги предупреждены, — обратился милорд Верд уже ко мне.

— Милорд, — присела я в короткий книксен. Хорошо, что мы их отработали с Рэмом.

— До вечера, — кивнул он мне.

— Одно мгновение, — остановила я его.

— Слушаю вас.

— Когда вы сможете уделить мне время, чтобы я могла получить четкие указания?

Мужчина скривился как от зубной боли:

— Это обязательно?

— Простите, но ваших мыслей читать никто не умеет, — нахмурилась я. — Даже я. Пожалуйста, милорд. Один раз.

И тут же улыбнулась.

Он поджал губы:

— С вас вкусный ужин.

— А что вы любите?

— Мясо, — кровожадно и в чем-то ожидаемо заявил он. — Доброго дня, госпожа Лиззард. Молодые люди, лошади оседланы. Вперед.

Мне захотелось кинуться вперед, обнять мальчишек, погладить одного и второго по голове, предупредить, чтобы были осторожнее, всхлипнуть... Но я поймала ироничный взгляд лорда Верда — и остановилась. Сцепила руки — и заставила остановиться...

Мы с сыновьями вежливо раскланялись — мужчинам подвели лошадей — и вот их уже не было. Только удаляющийся стук копыт.

Я вздохнула тяжело — и отправилась в дом. Смотреть, что у нас там плохого... Интересно, что все-таки случилось, что милорд так взъярился на прислугу. И чего он там не поделил с экономкой, что она срочно собрала вещи.

— Сударыня! — поприветствовал меня седой, чопорный на вид, пожилой мужчина, недовольно поджавший губы при моем появлении. — Рады приветствовать вас.

— Благодарю вас, — я стала развязывать ленты шляпки. — Я — ваша новая экономка, госпожа Лиззард. Будьте добры, пригласите прислугу. Я бы хотела познакомиться.

— Слушаюсь, — его губы поджались совсем в тонкую нитку.

— И кто бы сомневался, — пробурчала я — мое появление восприняли без восторга.

Слуг было четверо. Первым вперед вышел мужчина в возрасте, раскрывший мне дверь.

— Адерли. Джон Адерли, — представился он по фамилии. — Камердинер его милости.

— Очень приятно, — улыбнулась я ему.

— Натан, — представился конюх, подводивший лошадей мужчинам — молодой улыбчивый мужчина.

— Оливия, — подошла к нему симпатичная женщина. — Я — горничная.

— И моя жена, — добавил Натан.

— Хорошо, — мне эта пара понравилась.

— Каталина, — сухо сказала еще одна женщина. — Я — повар.

— Замечательно, — обрадовалась я. — Нам надо договориться о том, что будет сегодня на ужин. Милорд распорядился...

— А давайте вы будете заниматься своими делами, — зло отрезала женщина, — и не лезть в мои.

— Любезная, — заговорила холодно теперь уже я. — Вы немного не поняли. Меня наняли именно потому, что хозяин не доволен тем, как исполняются его приказы. В частности, он что-то говорил о том, что никак не может добиться того, чтобы на завтрак подавали именно ту еду, которая ему нравится. Поэтому я буду выполнять именно ту задачу, для которой меня наняли — обеспечивать такую работу служащих в этом доме, которая была бы по душе милорду Верду. Чуть позже я зайду к вам на кухню уточнить меню на ужин и на завтрак.

Я специально говорила все это мерзким, преподавательским голосом и не сводила глаз с Каталины, пока она не кивнула.

— Так лучше. Оливия, покажите мне, пожалуйста, дом. Все остальные могут заниматься своими делами.

Дом... Что и говорить — дом был богат. Мрамор каминов, изящество безделушек, преобладание белого, бежевого и золотистого. Картины на стенах — портретов не было. В основном пейзажи. На первом этаже — роскошная гостиная, столовая, библиотека с роялем. Отдельный коридор вел к господскому кабинету за закрытой на ключ дверью. Вверху, на втором этаже в одном крыле были хозяйские покои, в другой стороне отдельная лестница вела к комнатам слуг. Под этими комнатами располагалась огромная кухня.

— Красиво, — улыбнулась я. — И дом содержится в порядке. Наверное, это не легко для вас — он очень большой.

— Прежняя экономка раз в неделю нанимала поденщиц из деревни, — ответила Оливия.

— Хорошая практика, — обрадовалась я. — Вы подскажете, к кому стоит обращаться?

— Конечно, госпожа Лиззард.

— Вы можете заниматься своими делами, а я пойду на кухню.

— Могу я задать вопрос?

— Конечно.

— Какие комнаты вам приготовить? В ... господской половине?

— А где жила прежняя экономка?

— В нашем крыле, — растерялась девушка.

— Вот и замечательно, — доброжелательно откликнулась я. — Не будет отступать от правил.

— Но, может быть, вам будет удобнее..., — смешалась горничная.

— Я заселюсь в ее комнаты. Подготовьте их, пожалуйста.

И я поспешила на кухню.

Интересно, меня что — всерьез посчитали любовницей милорда Верда? Может, и комнату решили зажать, предполагая, что я поселюсь рядом с ним? Нет, мужчина, он, конечно, видный. Привлекательный. Но... И работаю я на него. И не кстати какие-то отношения сейчас. И не факт, что мы друг друга заинтересуем...

Поймала себя на том, что я улыбаюсь, рассуждая о том — каково это — иметь в любовниках такую персону. Похоже я все-таки немножко сошла с ума от всех своих приключений... Покачала головой — и зашла на кухню.

— Добрый день еще раз, Каталина. Что на ужин?

— Мясо под карамельным соусом со сложным гарниром из овощей, — гордо сказала она. Салаты. И заливное из дичи.

— А как милорд относится к карамельному соусу? Я так понимаю, это на любителя?

— В новом сезоне это самый модный вид горячего, — отрезала она.

— Не буду спорить. Я лишь хотела спросить, любит ли его милорд. Этот самый карамельный соус?

— Не жаловался, — прошипела повариха.

— Ладно, допустим. А кстати, а что его милость любит на завтрак?

— Понятия не имею, — гордо заявила Каталина. — Я варю овсянку.

Я рассмеялась. Что-то это все мне напомнило ситуацию с сэром Баскервиллем в нашем незабвенном фильме о Шерлоке Холмсе:

— Мальчик любит овсянку...

— Она полезная. Ее положено есть на завтрак! — продолжила Каталина.

— Кем положено? — аккуратно спросила я.

— Положено — и все!

— И так каждый день?

— Конечно.

Я вздохнула от сочувствия к милорду Верду: подумать только — иметь репутацию имперского палача, быть сыном Императора, пусть даже и незаконнорожденным, не последней персоной в своем отечестве — и получать по утрам ненавистную овсянку. Изо дня в день. Без права на отдых... И помилование. Может, Каталина и есть чья-нибудь засланка и мстит милорду за прошлые преступления и подвиги?. Кашей!.

— А вам не кажется, что пытаться воспитывать взрослого самоопределившегося мужчину — это как-то... Смешно, — сказала я вслух.

Наша повар зафыркала, не соглашаясь.

— Напеките на завтрашнее утро блинов, — распорядилась я. — Надо узнать, с чем милорд их любит.

Ко мне повернулись спиной, давая понять, что аудиенция окончена.

— Каталина, а как питаются слуги?

— Я готовлю на всех, — она уже не поворачивалась.

— Хорошо. А как закупаются продукты?

— Раз в неделю. Я готовлю список. Прежние экономки сами ходила в деревню, чтобы заказать там продукты. Нам их доставляют.

— Что с этой неделей?

— Все заказано.

— Я узнаю у его милости, что он предпочитает из еды. И к пятнице мы с вами приготовим совместный список.

Мне уже не ответили.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мой сын сказал бы, что это "подстава". Рэм бы, наверное, улыбнулся краешком губ и отметил, что я должна была бы это предвидеть. Сама я могла лишь обзывать себя дурой.

Милорд Верд ненавидел "подслащенное мясо" — как он выразился. При этом он с какой-то детской укоризной посмотрел на меня. Я понимала, что, по большому счету, не виновата. Но было тоже как-то обидно.

— Ну, погоди, — подумала я, мысленно обращаясь к поварихе. — Зараза!

А в слух произнесла:

— Милорд, во избежание подобных недоразумений, давайте составим...

Хотела сказать "пакт о ненападении", но осеклась. Скорее всего, женщины в этом мире так не говорят.

— Прошу вас, пойдемте в библиотеку, — поднялся он.

И я, сжимая в руках записную книжку и карандаш, отправилась за ним.

— А вы серьезно подходите к своим обязанностям, — рассмеялся он, внимательно посмотрев на меня.

— Я привыкла выполнять свои обещания, — хмуро ответила я.

Непонятно в этой ситуации было то, что сам вельможа не так уж и рассердился — скорее опечалился. Я, между прочим, злилась на нашу повариху и ситуацию в целом гораздо больше, чем он.

— Присаживайтесь, — он кивнул на кресло возле камина, опустившись в соседнее. — Что вы хотели спросить?

Я осталась стоять перед ним, наблюдая, как он вертит широкое кольцо на указательном пальце левой руки. На кольце черными бриллиантами удивительно изящно был выложен грифон, распластавший крылья — как я уже знала — это был герб правящего дома Тигвердов. Только слева, уже алыми камнями была проведена алая полоса — должно быть знак того, что владелец этого герба незаконнорожденный.

— Миледи... Госпожа Лиззард...

Я поняла, что залюбовалась на длинные пальцы, что вертели кольцо, и потеряла всякую связь с реальностью. Мне стало неловко. Щеки полыхнули.

— И все же присядьте, — мягко сказал милорд Верд. — Я настаиваю.

Кивнула. Села. И проговорила — хорошо еще, не запинаясь:

— Что вы не выносите из еды? Кроме овсянки — это я уже поняла. И мяса со сладким соусом.

— Пожалуй, что и все.

— Что вы любите?

— Из еды? — насмешливо поинтересовался он.

Я с укоризной на него посмотрела.

— Печености всякие, — смущенно признался он. — Пирожки, блины, булочки... Как мама и бабушка готовили. Обедневшие дворяне, знаете ли... Денег на прислугу особо нет. Ничего нет, кроме гордости. Может быть, меня эта ваша фраза и зацепила в парке. Какое-то время я так себя ощущал тоже.

И у него как-то получилось легко, беспечно улыбнуться. Хмурые, словно специально сложенные для того, чтобы показывать недовольство, черты лица, разгладились — и он стал потрясающе красив. Надо же...

— Хорошее время было. Знаете, это были, пожалуй, единственные люди, которые меня любили. Просто так — просто потому, что я был на свете... даже, наверное, вопреки всему, что я принес в их жизнь, — и мне показалось, что милорд и забыл о моем присутствии.

Мужчина задумался, глядя на огонь. Потом сказал:

— Хотя нет — есть еще старые солдаты. С которыми я прошел все кампании.

— Как господин Джон Адерли? — не могла не спросить я.

— Да. Мы служили с ним вместе. Я могу попросить вам быть с ним помягче?

Кивнула:

— Разумеется, милорд.

Мне хотелось спросить, как там устроились Пауль и Рэм, но я как-то не решалась. Все-таки я служащая...

— Вроде бы вашим сыновьям понравилось, — вдруг сказал милорд Фицжеральд. Угадал мой вопрос, наверное. — Приняли их, во всяком случае, неплохо. Теперь все зависит от них.

— Что вы имеете в виду? В Академии может быть опасно?

— Нет. Мы очень внимательно следим за кадетами и стараемся предусмотреть все.

Я достаточно скептически фыркнула.

— Вы знаете, кстати, для чего была создана Имперская военная академия для отпрысков самых знатных родов? — спросил у меня хозяин поместья.

— Для чего же?

— Чтобы забрать подростков из семей и воспитать их в духе преданности Императору и Империи. Плюс, чтобы ослабить влияние родственников. И, особенно, матерей.

— Чем же империи так матери не угодили? — резануло меня по сердцу его фразой.

— Мужчина должен быть мужчиной. Уметь принимать решение и нести за него ответственность. А матерям, уж простите меня, свойственна гиперопека. А потом они удивляются, что вырос не сын, а размазня.

— Как часто мне можно будет видеть моих мальчиков?

— Вот видите — вы говорите "моих мальчиков". А они и не ваши — они сами по себе. И не мальчики уже — взрослые. И доказали это тем, что встали на вашу защиту, когда увидели во мне угрозу. Это меня-то и подкупило. И не расстраивайтесь так. Вы как раз вполне здравомыслящая особа.

— Спасибо, — получилось иронически.

— Но вы не согласны со мной?

— В том отношении, что сыновей необходимо забирать от их матерей, чтобы те их не испортили?

— Вы как-то не правильно видите ситуацию, — обиженно сказал он. — Я считал, что его Величество поручил мне важное и необходимое дело — пусть даже и трудное. А вы так говорите, словно я изверг какой-то...