Петрович, Повелитель Вселенной

Незадача.

Вообще-то он задумывался о возможности скрасить свое одиночество. И всякий раз приходил к выводу, что это практически невозможно.

Ну вот как объяснить той же Уртензи работу с планшетом? Или таиться? Или иным способом усложнять себе жизнь? Нет, уж лучше полиморфов использовать. И в плане безопасности, и в плане гигиены намного спокойней. И дырочку в голове никто сверлить не будет.

Петрович, кстати, велел двух полиморфов оформить именно как женщин, старухой и наложницей, исключительно чтобы предотвратить всякие ненужные инциденты. Да вот не успел до прихода каравана.

12. Тактика, оперативное искусство, стратегия. Кордова. Осень — зима 918 -919гг.

Первым большим рубежом своей деятельности на Западе Петрович решил считать великий голод 1030-1032 годов. Поначалу он планировал создать запасы продовольствия и захватить в свои жадные ручонки пол-Европы.

Однако встал вопрос, а что делать с захапанным?

Немалое время потребовалось Петровичу, чтобы понять, он решает не ту задачу. Не "что делать", а "для чего делать", вот где собака порылась.

Захапать пол-Европы задача тактическая и, с учетом имеющихся ресурсов, решаемая. Тактическая и бессмысленная.

Следует определиться со стратегической задачей.

Но определиться не получалось. Мозг упорно переключался на ничего не значащие подробности, или вообще на посторонние размышления.

В конце концов Петрович понял, что происходит — он просто боится. Да, самый обыкновенный страх парализовал его разум. Страшно было планировать на век и даже на века вперед. Страшно было брать на себя ответственность за изменение судеб многих миллионов людей.

И это ведь не компьютерная игра с заветными кнопочками "save-load", тут ошибку не переиграешь и не исправишь.

То есть пока это все было на уровне умозрительной задачи, теоретических рассуждений, оно и ничего, но как только дело дошло до составления плана уже совершенно практических мероприятий, тут-то страх и проявил себя.

Неожиданно.

Точнее, очень ожиданно.

Точнее, все-таки неожиданно.

Петровичу приходилось принимать в своей жизни непростые решения. И он был очень удивлен вывертами своего сознания сейчас. Однако подумав, он нашел приемлемое объяснение. Его прошлые решения касались, как правило, его самого. Максимум, его семьи. И практически всегда были следствием, реакцией на внешние события.

А сейчас он принимал решения не за себя. И отразятся последствия этих решений на многих и многих, лично Петровичу незнакомых людях, не успевших сделать ему ничего плохого. Вот уж воистину ситуация из разряда "nothing personal, just business".

Власть страшная вещь. А как ни крути, в настоящий момент Петрович был самым могущественным человеком на Земле. И собирался могущество свое максимально использовать, устроив одной половине человечества вырванные годы, а вторую максимально облагодетельствовать. И в обоих случаях на мнение каждой из половин ему было глубоко плевать.

Ну, по крайней мере, он так думал.

До момента, пока не начал планировать свои действия.

Не рассуждать о них в духе "вот если бы...", а составлять реальный план.

Die erste Kolonne marschiert... die zweite Kolonne marschiert... die dritte Kolonne marschiert..

Тут-то и выяснилось, что он совсем не такой железнобокий, как ему казалось. И психика сбойнула.

Страшно за миллионы решать. Страшно ошибиться. Страшно думать, что может им это и не надо вовсе, и что существующее положение вещей и есть вершина; и не только вершина, но и наиболее естественный результат развития рода людского.

Существующее в том времени, откуда Петрович был так бесцеремонно выдернут.

Мало ли что тамошнее мироустройство ему не по душе. Может и не могло быть никак по-другому.

Именно в этот момент, поймав себя на ласково-уговаривающих интонациях, Петрович разозлился.

Да с хера оно не может быть по-другому? Да с хера ли оно самое лучшее и единственно возможное?

Нет. Я так не думаю. И я попробую сделать мир чутка получше. И почище. И посчастливей. То есть, чтобы счастье не только платиновому миллиону и золотому миллиарду, но и бронзовым и медным досталось.

Получится — получится. Не получится — так тому и быть. Будем знать, что жить как скоты удел человецей. И не хрен ради них стараться.

И кто стоит на пути прогресса, причем в той версии, которую правильной полагает Петрович, тому Бог судья.

Планировать после истерики, слез, мата стало намного легче. А напиваться Петрович не стал, сроду не искал утешения в стакане.

Граница отредактированного

13. Рутины. Тайная и явная жизнь. Кордова. 919 — 944гг.

Как раз на осень 944 года Петрович запланировал первое заметное вмешательство в ход мировой истории, а именно обращение к папе Марину II на предмет разрешения создать организацию по перевозке паломников в Иерусалим. Что-то вроде монашеского ордена "путешественников в вере", с соответствующим уставом, структурой и прочими атрибутами.

Основная фишка проекта, которую папа сразу раскусил и предсказуемо на нее клюнул, заключалась в основании прецепторий, подчиняющихся напрямую папе и выведенных из-под юрисдикции как светских, так и церковных властей.

В успехе своего обращения к данному папе Петрович и не сомневался. Один из немногих пап, кто в период, именуемый "порнократией" вполне официально, в самом деле занимался церковными делами.

Жизнь Петровича за прошедшие четверть века заставила усомниться в максиме о тайном, что непременно станет явным. Тайное так тайным и осталось, и никто не связал бы скромного преподавателя Кордовского университета и хозяина мощной торговой империи, как спрут щупальцами опутавшей все Средиземное море.

В соответствии с планом, зимой 919 Петрович побывал на Азорах. Омолодился, пополнил запасы, понаблюдал за полиморфами, которые строили первое дау.

И вернулся в Кордову.

С учебой у Петровича трудностей не было никаких, учиться он умел и любил, хотя ему приходилось встречать людей, растерявших эти навыки, и было странно наблюдать, как они сражаются с несложными учебными программами.

Для многих его соучеников огромной проблемой было время начала занятий, сразу после рассвета. Но и тут Петровичу повезло. Его организм был готов к подвигам сразу, едва открывались глаза после сна.

Уже через два года Петрович представил на суд общественности свою работу по Аристотелю. Точнее не совсем свою. Петрович творчески переосмыслил, а попросту безбожно передрал работу Лосева. Его вполне устраивало, что неоплатоник Лосев превратил материалиста Аристотеля в продолжателя и развивателя идей Платона, тем более, что такой подход в целом не противоречил восприятию Аристотеля в арабской традиции. Арабов с Аристотелем познакомил Аль-Кинди, причем в обработке Плотина, так что арабам и без Петровича предстояло много лет отделять мух от котлет.

Сенсацией "Эстетика Аристотеля" не стала (Петрович и называние не постеснялся позаимствовать), но была встречена доброжелательно. И довольно быстро Петрович из студента превратился в преподавателя. (ДЛ 6)

Однако Аристотель Петровичу был вовсе не интересен, и после того как статус был обеспечен, Петрович к Аристотелю более не возвращался.

Для души Петрович занялся усовершенствованием теории Гиппократа о гуморах. Он предположил, что в человеке доминирует не один, а два гумора, причем каждый из них отвечает за свое. Один за мысли человека, второй за его поведение. В итоге получается матрица 4х4, итого шестнадцать типов. И получается старая добрая соционика.

Была как-то у Петровича девушка, соционическая фанатка. Типировала телеграфные столбы, кошек и прочие проходящие мимо объекты. И Петровича попыталась втянуть в соционическую тусовку. Тусовка его не заинтересовала совсем, а вот здоровое зерно в соционике он увидел. И планируя свое "Правильное Православие", о соционике не забыл.

Тема оказалась востребованной, курс пользовался популярностью, и Петрович наслаждался, рассказывая студентам о типах, группах и отношениях.

Но и не более. Главными соционическими находками делиться со студентами, и не только со студентами, он не собирался. А с его точки зрения, соционика вполне могла послужить базой для новой мировой религии. Другое дело, что в настоящий момент потребности в такой религии еще не было. Но Петрович с удовольствием заложил фундамент.

Еще в прошлой жизни, до переноса, ему было немножко обидно, что из-за особенностей характера создательницы соционика так и не получила официального статуса как наука во времена Союза, а после его распада уже никому не было до этого никакого дела.

Свою торговую компанию Петрович назвал без затей, "Соль-Перец".

Перечные операции давали Петровичу 300% чистых, без накладных расходов. Соль не меньше.

Соль он покупал в Западной Европе. Поначалу, пока не окрепли его европейские филиалы. Потом солеварни на берегах Средиземноморья уже принадлежали торговым домам, которые в свою очередь принадлежали Петровичу. Соль Петрович менял на золото строго по весу, в пропорции один к одному, в Абиссинии. Теоретически можно было бы и больше выгадать на обмене, но лень было возиться. Это было не главное направление его деятельности. И потом, поддержание инфраструктуры еще и в Абиссинии не давало никаких видимым преимуществ ни сейчас, ни в ближайшем будущем. В отличие от Европы.

Петрович, добрая душа, завел целых четыре торговых дома. В Амальфи, который в тот момент формально еще считался вассалом Византии. В двух старых городах-соперниках, Венеции и Генуе. И в Марселе. Но это только европейская половина. На востоке Петрович создал торговые дома в Дамаске и Александрии.

Хотел еще в Константинополе сделать и в Ганзу влезть, но передумал. В Константинополе были очень строгие законы для торговцев, более строгие, чем в других местах, а Балтика просто физически далеко.

Читерство в чистом виде. Связь. Все шесть торговых домов имели связь между собой и не фельдегерями, а на современном Петровичу уровне. Уровень управления. В каждом торговом доме работал десяток полиморфов. Глава дома, главбух и начальник контрразведки. Остальные — капитанами и старпомами лучших кораблей компании. Ну, а кому еще Петрович мог бы доверить радар? А с радаром хорошо, никаких пиратов не стоит бояться. Светить боевые возможности полиморфов в рукопашной Петрович не собирался. И ему это удавалось.

О том, что все шесть торговых домов одно большое дзайбацу, не знал никто, кроме самого Петровича и полиморфов. Многие знания, многие печали, а Петрович хотел сделать людей чуть-чуть счастливее.

Путь пряностей в Европу был долгим и трудным. Горошине перца требовалось в среднем два года, чтобы попасть с Молуккских островов в Лондон. (ДЛ 7)

Петрович остро жалел, что у него так мало полиморфов. Он бы еще и базы подскока организовал бы в Индийском океане, Персидском заливе и Красном море. Но и так грех было жаловаться. Золото и серебро регулярно оседало в закромах Родины. Пряности, а Петрович возил классику, перец-гвоздика-корица, менялись на соль, соль в Эфиопии на золото, золото в Малакке, она же Сингапур, на пряности, а пряности уже морем до Суэца. А уже оттуда караванами до Александрии. Там поток пряностей разделялся. Большая часть уходила в западноевропейские филиалы, а меньшая в Константинополь.

Был еще и караванный маршрут из Индии через Дамаск в тот же Константинополь, но большого внимания ему Петрович не уделял и важные грузы по ним не переправлял. Морем выходило и быстрее, и надежней.

В собственно торговлю Петрович практически не вникал. Стратегия, не РПГ. Только приказ юнитам отдать, "что" делать. А "как" они получше Петровича знали.

Пожалуй, единственное вмешательство Петровича на уровне "как" заключалось в предложении делать шелковые саше с минимальным количеством пряностей. Две-три гвоздички, пяток горошин перца или дюйм коричной палочки.

Пряности реально были дороги.

Чтобы был понятней масштаб цен — за ливр можно было снять на полгода этаж дома "алл инклюзив", с конюшней и уходом за лошадками, прачкой и едой.

Ливр — 20 солей, которые в свою очередь делятся на 12 денье. То есть в одном ливре 240 денье.

Плата хорошо вооруженному воину из простонародья во время войны полтора-два денье в день. Примерно столько же стоит ночевка в трактире с едой и кувшином вина.

Стакан перца-горошка от двух до трех солей. Или 40-60 денье. И стакан, само собой, не бессмертное творение скульптора В. Мухиной на 17 граней и 250 миллилитров объема, а и до 100 миллилитров не дотягивал.

Такими многократно битыми и склеенными синей изолентой стаканами во времена детства Петровича пользовались бабки, торгующие семечками. И объем после склейки магическим образом уменьшался.

Так что запас пряностей, и не очень большой, обходился средней руки госслужащему почти в полугодовое жалование.

Новшество прижилось, саше пользовались популярностью.

Из ежегодного западноевропейского трафика в 500 тонн пряностей к 944 году через контору "Соль-Перец" проходила примерно треть.

Конечно, Петровичу, а точнее его конторе, довелось столкнуться и с добросовестной конкуренцией, и благожелательным отношением окружающих. Принцип реакции для полиморфов он установил очень простой — полтора возможных ущерба. Навели пиратов на судно компании "Соль-Перец", можете быть уверены, что одно ваше до порта назначения не доплывет. Попробовали повторить попытку — попрощались еще с двумя.

Теоретически взять его судно на абордаж было возможно. А практически цена была слишком высока. Уровень подготовки моряков на судах Петровича все-таки был повыше. И на оружие с доспехами он не скупился. Плюс агентурная работа, плюс радар на каждом судне, плюс слухи. Одним словом, с судами всех его торговых домов нормальные пираты предпочитали не связываться. А отморозки... море оно такое, то буря, то девятый вал, то еще какая Сцилла и Харибда. Грозная и непредсказуемая сила стихии, одним словом, беда. Или вот, допустим, Кракен.

Кракен жил недалеко от Сардинии, и в его существовании не сомневался ни один здравомыслящий моряк.

На Сардинии были размещены основные солеварни Петровича. И конкурентам это не понравилось. Они решили нанести совсем недружеский визит.

Чтобы создать Кракен, Петрович задействовал чуть ли не всех свободных полиморфов. Ктулху фтанг в полный рост.

И сразу в сардинских водах воцарилось неслыханное доселе миролюбие.

Немногим вернувшимся морякам поверили. И отправили экспедицию. Но нападением на исследовательскую экспедицию Кракен пренебрег. А вот умело подогретые сплетни в портовых кабачках так и не дали организовать повторное нападение на солеварни.

Впрочем, третью попытку организовывать было некому.

Но такое веселье Петрович позволил себе всего один раз.

А так все как обычно. Подкупы должностных лиц, заказные убийства и нападения пиратов, диверсии в море и в порту. Нормальные методы взаимодействия с конкурентами.

Радхониты, кстати, тоже отметились. Особенно сильная позиция у них была в Марселе, и, не желая уступать и полпроцента рынка, они не нашли ничего умнее как пытаться перехватывать его суда. Да потом еще пару раз поджечь склад. Попытались и начальника порта натравить на марсельский дом, но как-то внезапно начальник утонул. И вот что забавно — пропал он бесследно, но в том, что он утоп, не сомневался и самый последний босоногий мальчишка.