— Это... и тот факт, что я знаю ее меньше двух стандартных лет, — признался аль-Масуд. — И теперь, когда вы заговорили об этом, это одна из причин, по которой я упомянул о том факте, что вас тоже по-настоящему не знаю.
— Да, — решительно ответил Родулис. Аль-Масуд посмотрел на него и фыркнул. — Я встретил О'Кэйхилла во время моего первого рейса, Хайри. Я знаю его почти двадцать пять лет. Вот почему я специально пригласил его на "Фрейр".
— Шкипер, — О'Кэйхилл криво усмехнулся Родулису, — не волнуйтесь так сильно! Я точно знаю, почему капитан аль-Масуд так переживает: потому что я из центра. По крайней мере, — он оглянулся на аль-Масуда, и его улыбка исчезла, — по рождению. Но я ношу форму с двадцати семи лет, а в следующем месяце этому исполнится сорок стандартных лет. Я много чего повидал на этой войне — записался в армию сразу после Брин-Гэп, — так что точно знаю, насколько хреново было на протяжении последних тридцати лет. А моя жена из Хэтэуэя. Мы женаты уже тридцать два стандартных года, сэр... и наша дочь Кимберли погибла в бою четыре года назад. Если уж на то пошло, двое наших парней все еще носят форму. Поверьте мне, — он покачал головой, — я устал быть человеком Ядра по рождению.
— Понимаю. — Аль-Масуд кивнул, сначала медленно, а затем более энергично. — Понимаю, старший главстаршина. И мне жаль слышать о вашей дочери.
— И нам тоже. И те же письма, что и мы, получают гораздо больше жителей Окраины, чем людей в Ядре. Что их так взбудоражило в Нью-Дублине, я знаю не больше, чем вы, сэр. Но точно знаю, что это копилось чертовски долго. И точно знаю, к каким "нарушителям спокойствия" на моем корабле следует обратиться. Готов поспорить, что Шарлин тоже знает, с кем из них поговорить на "Нинурте". Я бы не стал привлекать к этому старшую главстаршину Сильвестр, капитан Ховелинг. Она не из тех, кто лезет не в свое дело, и, по-моему, шансы пятьдесят на пятьдесят, что она сдаст вас, как только вы к ней обратитесь, но главстаршина Джахода — хороший человек. Мы с Шарлин могли бы с ним поработать. А Брюстер настолько надежен, насколько это возможно, коммандер Марчант. Он некоторое время служил у капитана Агуайо, но у него были племянник и трое двоюродных братьев, которые так и не вернулись домой.
О'Кэйхилл обвел взглядом круг невероятно высокопоставленных офицеров, и его взгляд стал жестким.
— Если вы серьезно к этому относитесь, могу заняться этим завтра в кубрике. На самом деле, может быть, быстрее, чем вы сможете это сделать в офицерском корпусе. Но это все или ничего. Даже если у нас все получится, мы все знаем, что Овал пришлет сюда каких-нибудь крутых парней с каждым кораблем, который они смогут наскрести. По крайней мере, кроме тех, кого, возможно, отвлек этот Мерфи. Многое из того, о чем вы, люди, говорите, выше моего понимания, но я думаю, президент Ксенеас прав в том, что вся Окраина так или иначе охвачена пламенем, когда слышит о Нью-Дублине, и Пятьсот собираются жестко подавить это. Им также будет наплевать на то, кто пострадает в процессе. Черт возьми, с их точки зрения, чем больше примеров, тем лучше! Это снова будут Гобелены, только хуже... если мы их не остановим. Так что не вижу, где у нас есть большой выбор. Но я не собираюсь идти и разговаривать с кем-либо из моих мужчин и женщин и приглашать их на выход из шлюза без скафандра вместе с собой, если только мы не пойдем до конца. Не так ли? — Он оглядел внезапно притихшую комнату отдыха.
Несколько секунд никто не произносил ни слова, а затем аль-Масуд глубоко вздохнул. — Да, старший главстаршина, — сказал он в наступившей тишине. — Да, мы идем.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Система Беллерофонт
Земная Федерация
7 октября 2552 года
— Доброе утро, Ллойд. — Ахиллес Родулис поднял чашку с кофе, приветствуя дисплей связи. — Что могу сделать для вас в этот прекрасный день?
— Ничего особенного, — ответил коммандер Марчант. — Капитан только что попросил меня позвонить вам по поводу учений, о которых позавчера говорила адмирал Адамович. Он сообщил, что она планирует поднять этот вопрос на завтрашнем брифинге для старших офицеров, и хотел, чтобы вы позаботились о составлении памятки, охватывающей те моменты, о которых мы с вами говорили. Прямо сейчас они с адмиралом направляются на планету для встречи с президентом Ксенеасом, но она вернется часа через два-три, максимум через четыре. Как думаете, сможете все организовать за это время?
— Не проблема, — сказал Родулис. Он отхлебнул кофе, затем криво улыбнулся. — Не проблема.
* * *
— Субсветовой режим через девяносто минут, шкип, — сказала Антония Майклс.
Капитан Тобиас Эколс оторвался от игры в шахматы на своем планшете и взглянул на астронавигационный дисплей. Грузовое судно "Люсиль Джи Андерман" компании Девинджер Лайнз, несколько непочтительно известное экипажу как "Люси Энн", находилось на расстоянии двадцати пяти объективных и трех с половиной субъективных суток от системы Эспеадас, приближаясь к Беллерофонту, куда оно должно было прибыть через вышеупомянутые девяносто минут. Конечно, по часам "Люси Энн" это займет девяносто минут; по меркам остальной Вселенной — больше одиннадцати часов. Не то чтобы это имело особое значение для Эколса или его команды.
Для них имело значение то, что, как это случалось нечасто — слишком редко, по мнению Эколса, — на этот раз офис Девинджер Лайнз в Беллерофонте знал о прибытии "Люси Энн". Эта система не входила в обычный маршрут судна, но агент на Эспеадасе по крайней мере за два месяца знал, что кто-то совершит поездку, и Эколсу и его команде выпал счастливый номер. По крайней мере, из-за этой остановки они не сильно отстали бы от запланированного рейса к Центавру.
Если, конечно, офис Беллерофонта не напортачил, что тоже случалось чаще, чем ему хотелось бы. На самом деле, он поспорил с казначеем о том, насколько тщательной будет бумажная работа на этот раз. О чем он узнает в ближайшие пятнадцать часов или около того. А пока все, что можно сделать, это ждать неизбежного, поэтому он кивнул, принимая отчет Майклс, а затем снова уткнулся в свой планшет.
Конечно же, должен был быть какой-то способ спасти ладью своей королевы!
* * *
— Привет, Алексей, — сказал капитан Виктор Недергаард, когда в его коммуникаторе появилось изображение Алексея Литвака. — Что у тебя?
— Боюсь, мы немного опаздываем, Вик, — сказал Литвак.
— О? — Недергаард склонил голову набок с простой любопытной улыбкой, но улыбаться естественно было нелегко. Как главе личной охраны Константиноса Ксенеаса, Недергаарду очень не нравились сбои в графике президента в любое время, и особенно сегодня. — Как думаешь, на сколько опоздаете?
— Вероятно, меньше пятнадцати минут, — ответил Литвак, и, в отличие от Недергаарда, на его лице появилась гримаса отвращения. — Адмирал Адамович повесила трубку.
— Понятно. Что-то серьезное? — спросил Недергаард как можно небрежнее.
— Нет. Только между нами, думаю, Адамович тянет время, потому что она в бешенстве от того, что губернатор "тащит ее вниз", в Коринф. Вы же понимаете, я буду отрицать это под присягой, как лояльный космодесантник Федерации.
— О, понимаю! — сказал Недергаард со смешком, который был лишь слегка натянутым.
Литвак, может, и был космодесантником, но он почти три года возглавлял службу безопасности губернатора системы Молли Рэмзи, и у них с Недергаардом сложились прочные профессиональные отношения, которые переросли в личную дружбу. Они хорошо понимали друг друга, и Недергаард был совсем не в восторге от того, что должно было произойти. С другой стороны...
— Хорошо, сообщу на главный вход, что вы немного опоздаете, — сказал он. — Только постарайтесь прийти сюда до того, как остынет пахлава!
— Холодная пахлава?! — Литвак вздрогнул. — Подумаем о том, как кого-нибудь мотивировать! Увидимся через несколько минут.
* * *
— Не забывай, Энжи, что сегодня должна прибыть "Люсиль Андерман", — сказал Куинси Роджерс, и Энжелика Льюис спрятала улыбку.
Ей действительно нравился Роджерс, и для человека Ядра с ним было легко работать... обычно. Однако он очень беспокоился, когда нарушались обычные пути кораблей. В определенной степени это было связано с его работой вице-президентом Девинджер Лайнз по управлению грузоперевозками, но он был одним из тех людей, у которых всегда возникали проблемы с делегированием полномочий, и это могло выйти из-под контроля, когда нарушался его распорядок дня. Как менеджер склада компании, Льюис понимала это лучше, чем многие из их сотрудников.
— Я не забыла, Куинси, — сказала она. — На самом деле, Джордан звонил мне около часа назад. — Джордан Дюпре был главным специалистом по связям с общественностью компании в Беллерофонте. — Командование системы только что отправило обычное уведомление о том, что обнаружена входящая сигнатура червоточины. Немного рановато для нашей девочки, но готова поспорить, что это она. — Она пожала плечами. — На самом деле, так и должно быть, поскольку на данный момент это единственный возможный сигнал. Примерно через четыре с половиной часа корабль должен выйти на субсветовой режим.
* * *
— Доброе утро, Молли, — сказал Константинос Ксенеас, вставая вместе со всеми в зале для совещаний, расположенном под зданием Итака-Хаус, чтобы поприветствовать губернатора Рэмзи, когда Эразмия Самарили проводила туда ее, контр-адмирала Адамович и капитана Агуайо. Майор Литвак, командир отряда космодесанта, охранявшего Рэмзи, шел следом.
— Доброе утро, — ответила Рэмзи, подходя к столу, чтобы пожать протянутую Ксенеасом руку. Самарили подождала, пока президент жестом пригласит Рэмзи и всех остальных садиться, затем налила стакан воды со льдом губернатору системы, и Рэмзи улыбнулась ей.
— Не забудьте об ужине во вторник, — сказала она, и Самарили кивнула, улыбнувшись в ответ. Затем она удалилась, а Рэмзи повернулась к президенту системы, вежливо приподняв бровь.
— В вашей записке говорилось, что это срочно, — сказала она.
Рэмзи была на десять лет моложе Ксенеаса, стройная, как человек, выросший на планете с низкой гравитацией, а ее карие глаза потемнели от явного беспокойства. Ее семья занимала высокое положение в Пятистах, но она была от природы сострадательной женщиной, не отказывалась видеть то, что происходило перед ее глазами, и была губернатором системы Беллерофонт почти одиннадцать лет. Она пустила здесь глубокие корни и, как любой коренной житель Одиссея, знала, что, хотя Беллерофонт во многих отношениях был нетипичной периферийной системой, у него все еще было слишком много разногласий с федеральным правительством и центральными мирами в целом. Она делала все возможное, чтобы смягчить наиболее вопиющие нарушения, но слишком хорошо понимала, что ситуация на Окраине в целом с каждым годом становилась все хуже.
— Боюсь, "срочно" — это, вероятно, слишком мягко сказано, — тяжело вздохнул Ксенеас.
— Почему, если позволите спросить, господин президент? — спросила адмирал Адамович. Она была на двадцать лет старше Ксенеаса, седовласая, плотного телосложения, и казалась почти коренастой рядом с более высокой и стройной Рэмзи, а ее резкие черты лица слишком хорошо отражали ее бульдожью хватку. — В записке, которой губернатор Рэмзи поделилась со мной, было не так много деталей, — добавила она.
— Я не хотел вдаваться в подробности, адмирал, — сказал Ксенеас. — По многим причинам. Включая тот факт, что я не был уверен, что вы мне поверите.
— Поверить вам в чем?
В голосе Адамович звучало явное нетерпение, и Ксенеас подавил гримасу. К сожалению, адмирал была хорошо осведомлена о своих связях с Пятьюстами, и ее отношение к жителям Окраины заметно отличалось от отношения Молли Рэмзи. Казалось, она считала, что тратить свое драгоценное время на то, чтобы предоставить президенту простой звездной системы возможность обратиться к ней, было огромной — и совершенно неоправданной — жертвой.
Капитан Агуайо, ее крепкий, мускулистый флаг-офицер, был таким же человеком Ядра, как и она, но в выражении его лица, когда он услышал адмиральский тон, промелькнуло отвращение.
— Уверена, что президент Ксенеас собирается сказать нам это, адмирал.
Тон Рэмзи был едва заметным, но безошибочно сдерживаемым. Она на мгновение задержала взгляд на Адамович, пока ноздри адмирала не раздулись, и она коротко кивнула. Затем губернатор снова повернулась к Ксенеасу.
— Что вы хотели сказать, Константинос?
— По-моему, это будет один из самых неприятных разговоров, которые у нас когда-либо были, — ответил Ксенеас. — Не знаю, какие сообщения вы могли получить из Сола, но мы недавно получили сообщение из Нью-Дублина, и оно не предвещает ничего хорошего.
— Что это значит? — резко спросила Адамович.
— Это значит, адмирал, что Нью-Дублин "вышел из-под контроля", — ровным голосом произнес Ксенеас.
Глаза адмирала широко раскрылись, а Рэмзи откинулась на спинку стула в явном удивлении.
— Я знала, что были некоторые... опасения по поводу губернатора Мерфи, — сказала она через мгновение, ее тон был таким же обеспокоенным, как и выражение ее лица. — Но понятия не имела, что все могло зайти так далеко!
— Конечно, это так. — Ксенеас откинулся на спинку стула и с мрачным выражением лица покачал головой. — Не думаю, что кто-то действительно "ожидает" чего-то подобного. Но вы понимаете, почему я могу быть обеспокоен последствиями, выходящими за рамки Нью-Дублина и Конкордии.
— Почему это должно иметь какое-то значение для Циклопов? — тон Адамович был едва ли не безапелляционным, когда она задала вопрос. Это был явный вызов, и Ксенеас не очень старался скрыть презрение, с которым он смотрел на нее.
— Потому что Нью-Дублин и Конкордия — не единственные части Окраины, которые более чем недовольны существующим положением вещей, адмирал. — Его тон был таким, как у взрослого, объясняющего что-то особенно медлительному ребенку. — Можно спорить о причинах этого, но только дурак будет пытаться делать вид, что это не так.
— Вы... — резко начала Адамович.
— Адмирал! — сказала Рэмзи еще более резко, и Адамович сразу повернула к ней голову. Судя по напряженному выражению ее лица, она была на грани вспышки ярости, но карие глаза Рэмзи пригвоздили ее к месту. — Вы должны помнить о вежливости, проявляемой к администрации президента Ксенеаса, — холодно продолжила губернатор. — Могут быть резкие расхождения во мнениях, но это не значит, что эти разногласия не законны, и президент лишь констатировал очевидное. Вы видели те же брифинги, что и я, и, вероятно, чисто военные, которых я не видела. И это означает, что вы так же, как и я, осведомлены — или, черт возьми, должны быть осведомлены, — что то, что президент называет "неприятностью", гораздо сильнее этого. И, честно говоря, для довольно многих периферийных систем это мнение полностью оправдано!
Возмущенное выражение на лице Адамович сменилось шоком.
— Мы обе — люди из мира Ядра, — сказала ей Рэмзи, — и слишком многие люди из наших миров вообще не утруждают себя вниманием к Окраине. Я упоминала о... неразумности такого отношения в своих собственных отчетах, и иногда задаюсь вопросом, удосужился ли кто-нибудь вообще ознакомиться с ними. Но если Нью-Дублин выйдет из-под контроля, я сомневаюсь, что это будет последняя система, которая сделает это.
