Прежде чем возобновить дозволенные речи, полковник с молчаливого дозволения генерала налил себе воды из графина, не забыв затем аккуратно промокнуть клетчатым платочком ухоженные усы.

— Кхм. Так вот-с... Будучи в известном расстройстве от сорвавшихся сделок, господин Морготович прознал о желании нынешнего князя Белосельского-Белозерского избавиться от обремененных долгами уральских заводов и имений его покойного брата. Со всей присущей североамериканцам грацией и тактом сей господин влез в уже идущие переговоры, и перебил чужое предложение полуторной ценой. Затем его представители приобрели контрольный пакет паев "Товарищества Сергинско-Уфалейских горных заводов" — и лишь после этого стало известно, что и переговоры с Белосельскими-Белозерскими, и Уфалейские заводы намеревался приобрести князь Агренев, чьи планы весьма кардинально нарушил перехитривший сам себя заокеанский делец.

— Вот как?

Со стороны Завозина ход был беспроигрышный: все были в курсе "нежных" чувств, которые питал главный статистик МФД к одному промышленному магнату. А так же архимиллионеру, благотворителю, изобретателю... У этого сиятельного аристократа было много ипостасей, но и молодой генерал так-же отличался широтой взглядов — не уподобляясь какой-нибудь нежной барышне с гадательной ромашкой в руках. Тут люблю, здесь не люблю... Нет, он в своей неприязни был исключительно стоек и последователен: словно змея терпеливо дожидался того счастливого момента, когда "предмет его мечтаний" по-крупному нарушит закон. Собственно, именно по этой причине нынешнего главу Департамента статистики и не сожрали матерые министерские интриганы, отправив куда-нибудь на Камчатку — собирать сведения о тамошних тюленях. Так уж совпало, что наглый выскочка-генерал был не одинок в своих чувствах к военному советнику Агреневу: о нет, у того хватало "поклонников" и в высоких министерских кабинетах, и при императорском дворе. И даже среди членов августейшей Фамилии были те, кого очень бы порадовал агреневский некролог в столичных газетах. Самим им вступать в открытое противостояние с влиятельным князем было не с руки, а вот негласно поддержать бывшего жандарма... Хотя, скорее уж до времени терпеть его существование — попутно воюя руками амбициозного генерал-майора и с набравшим слишком много влияния министром финансов Витте. Полезный инструмент для грязной работы, не более, но и не менее: знающий свое место и понимающий, кому он обязан своим постом и неоправданно-высоким положением.

Правда, в последнее время Васильев своих тайных союзников не радовал: тридцатилетнего аристократа все же назначили главой Департамента военных производств Военного ведомства — хотя на эту должность претендовали и иные, гораздо более достойные и заслуженные персоны. Увы, но у Агренева тоже хватало и союзников, и даже соратников в тех же самых высоких министерских кабинетах, при императорском дворе, и среди Великих князей. Так что в последнее время нехорошие тучи начали потихоньку сгущаться уже над самим Михаилом Владимировичем, ибо ног и мозолей генерал-майор от статистики отдавил преизрядное количество. Самое же плохое было в том, что глава самого маленького Департамента МВД умудрился обратить на себя неприязненное внимание царской родни. В основном конечно же тем, что совал свой длинный нос туда, куда не следует. Но сказалось и то, что он временами действовал через голову вышестоящего начальства, и ни с кем не согласовывал темы своих докладов на Высочайшее имя — отчего при дворе уже случилось несколько весьма неприятных и неожиданных сюрпризов.

— И как же отреагировал Его сиятельство на такую наглость?

— По слухам, был весьма недоволен, и пообещал множество ответных любезностей "наглому жиду".

— Осип Захарыч...

— Виноват, но это была дословная цитата.

— Вот как? Хм-м. Да, что-то не идут у князя в последнее время дела с евреями...

Подчиненные генерал-майора Васильева обменялись едва заметными усмешками: историю с вороватыми банкирами Поляковыми в обществе еще не скоро позабудут! Меж тем, хозяин кабинета уставился отсутствующим взглядом на разворот своего ежедневника, и подумал вслух:

— Получается, Его сиятельство очень интересуют уральские горнозаводские общества? Хм-м, занятно. А ведь казалось бы, все его люди очень плотно заняты освоением поляковского наследства, и экономическим удушением всех соратников и деловых партнеров покойных банкиров...

Последнее, к слову — при очень благожелательном отношении самого государя-императора Николая Александровича, который, чего уж тут таить, относился к ныне покойным братьям-банкирам со скрытой неприязнью. А после гнусного убийства дядюшки Серго и его кроткой жены Лизы подлыми эсерами-террористами, распространил свою неприязнь и на остальных подданных жидовского вероисповедания. Хотя следователи не отбрасывали в сторону и версию причастности к покушению и купцов-староверов, которых изрядно притеснил своими заботами о чистоте московской воды и воздуха погибший Великий князь.

— Здесь определенно есть над чем поработать...

Покрутив в пальцах новомодную чернильную ручку-самописку, генерал снял защитный колпачок и дополнил уже имеющуюся заметку парой новых строчек. Немного подумав, украсил плотную бумагу еще и условным значком с большим вопросительным знаком, который для пущей верности трижды жирно подчеркнул.

— Что-то еще?

Самому полковнику Завозину порадовать начальство было уже нечем, зато у него под рукой имелся подчиненный с интересными новостями:

— Штабс-капитан Ховрин недавно отличился, сумев получить надежный источник сведений в Петербургском Учетном и Ссудном банке.

Одобрительно кивнув, Васильев и похвалил, и намекнул разом:

— Уже есть что-нибудь полезное по нашей части, капитан?

Сев по стройке смирно на своем стуле, добытчик четко доложил:

— Точно так, Ваше превосходительство! Не далее как вчера Совет директоров банка полным составом имел встречу с представителем Марсельского инвестиционного банка. Предъявив доверенность, тот потребовал сей же час закрыть корреспондентский счет представляемого им финансового учреждения, и незамедлительно выдать всю депонированную на нем сумму.

Кашлянув и с незаметным вожделением покосившись на генеральский графин с лимонной водой, Ховрин педантично уточнил:

— А именно, почти два миллиона рублей на ассигнации. В свете уже имеющегося в Учетном и Ссудном банке большого кассового разрыва, и учитывая общие убытки от грюндерства, это означало полное и незамедлительное банкротство... Однако, после определенной дискуссии Совет директоров согласился уступить некоторые ценные бумаги, среди которых крупный пакет акций Общества железоделательных, сталелитейных и механических заводов "Сормово" — Марсельскому банку в лице его полномочного представителя мсье Феаноро.

— Хм? Судя по фамилии, он итальянец? Или грек? Впрочем, неважно.

Штабс-капитан, разумеется, полностью разделял мнение начальства.

— Помимо этого, сей мсье буквально выкрутил руки одному из членов Совета директоров, а именно Утину Якову Исааковичу, урожденному Утевскому...

— Выкрест?

— Сам нет: но вот его отец, архангельский откупщик вина и совсем немного ростовщик, тот да.

На глубоко копающего офицера благосклонно посмотрел не только его непосредственный начальник, но и известный педант и сухарь полковник Молчанов, явно простивший младшему сослуживцу невольную оплошку с опозданием. Да и глава Департамента тоже поставил напротив фамилии Ховрина невидимый, но явно жирный плюсик.

— Как выяснилось, сей господин во время своей службы в Министерстве юстиции собрал целое досье на Сергея Юльевича Витте. Вот именно его мсье Феаноро и заставил отдать — правда, в обмен на бумаги аналогичного свойства, но касающиеся уже самого Якова Утина.

— Ну, наш минфин известный шалун... И все равно, нехорошо получается, господа. Эти компрометирующие материалы, либо их достоверные копии, должны быть у нас — а не у каких-то там французских банкиров.

Завозин понимающе кивнул:

— Уже работаем над этим, Михаил Владимирович.

Довольно кивнув, генерал-майор перевел взгляд на порадовавшего его подчиненного:

— Капитан, моя вам устная благодарность. Будут упомянутые вами бумаги, будет и...

Намеки молодой офицер ловил на лету. Отправив пока еще штабс-капитана писать подробный рапорт, ну и вообще — трудится на благо Веры, Царя и Отечества, троица старших чинов Департамента статистики все же дослушала последнюю часть ежемесячного доклада полковника Молчанова. Который весьма убедительно доказал, что в Российской империи вовсе не какой-то там небольшой экономический спад, как утверждает посредством газет и публичных заявлений министр финансов Витте. Нет-с, господа, совсем не временный спад, а вполне себе полноценный кризис! Просто немного нетипичный и слегка растянутый по времени и размазанный по разным отраслям — что, впрочем, делало его ничуть не легче обычного.

-...дойдет до банков и кредитных заведений второго-третьего порядка: в частности, банк братьев Юнкер и контора Вевельберга уже испытывают изрядные сложности из-за оттока депозитов и просроченных выплат по займам...

Да, не легче. Как, впрочем, и доклад на Высочайшее имя — который вскоре предстоял генерал-майору Васильеву. Памятуя о том, что государь-император не любит сложных словесных конструкций или затяжных речей, Михаил Васильевич вот уже третий день подряд обдумывал и шлифовал формулировки: а тут такой подарок в виде пикантной истории с компроматом на дражайшего Сергея Юльевича! При императорском дворе не являлось особым секретом, что Его величество в последнее время начал тяготиться своим чересчур энергичным и самостоятельным минфином... Но пока терпел его, да. Ведь, как известно, коней на переправе не меняют — несмотря на то, что "конь" с фамилией Витте во многом сам и спровоцировал "небольшой экономический спад", по заверениям газет и министерских чиновников "долженствующий вскоре окончиться стабилизацией рынков, с последующим их неизбежным ростом". Так что самодержец терпел, и даже защищал своего министра от особенно острых нападок. Что не отменяло появившегося у царя невинного развлечения: с некоторых пор он передавал хитроумному минфину доклады генерал-майора Васильева для "тщательного разбирательства и устранения вскрывшихся недочетов в экономической политике Российской империи". Ох как это не нравилось Витте!.. Но брал и верноподданнически благодарил. Правд потом, в своем кабинете, призывал различные проклятия и беды на голову препаскудного жандарма-выскочки — и всех тех, кто стоял за его спиной...

-...на сем позвольте и завершить, Михаил Владимирович!

Машинально кивнув, генерал выплыл из размышлений и поблагодарил главу аналитиков. Глубоко вздохнул, прогоняя прочь несвоевременные мысли, затем встал, провожая до двери кабинета обоих полковников и подающего надежды штабс-капитана. А когда остался один, то заложил руки за спину и медленно проследовал к окну, из которого открывался отличный вид на темные воды Фонтанки — ну и на редких прохожих, торопящихся по своим делам под крупными каплями холодного октябрьского дождя. Крутнул оконную защелку, пропуская внутрь теплого помещения свежий воздух, вдохнул его полной грудью и задумчиво пробормотал:

— М-да. Трудные пошли времена...

* * *