Илья. Быль первая. Целители. Пролог и начало

А что?

И Ильёй вон меня зовут, и говорят, что я уже тридцать три года на печи сижу. И хоть и переврали название села, в котором, помнится, былинный богатырь проживал, потому как с детства в голову запало странное слово — "Карачарово", и стояло-то оно уж точно где-то под Муромом, но всё же близко, ой как близко по звучанию. И одеты мужики как-то уж слишком необычно. А ещё этот странный музыкальный инструмент, напоминающий гусли из русских народных сказок... Или взять, к примеру, их вопли, которыми они меня разбудили: "Гой ты еси, на небеси"...

Да, весело народ тут прикалывается!!!

Стоп! А может это я, после получения по тыковке, до сих пор в отключке нахожусь и всё мне это глючится?

А на самом деле лежу это я сейчас на больничной койке, с воткнутыми в меня в разных местах трубочками?

А что, вполне может быть. Про коматозное состояние народ-то всякое рассказывает!

А то, глядишь, и вовсе валяюсь мордой в пыли и истекаю последними мозгами и кровью?..

Сколько я помню, для проверки того, спишь ты или нет, ущипнуть себя надо?..

А хрена ль тут щипать-то? Чё, мало было, когда с лавки звезданулся?

Так что же, получается, что это не глюк? Или это мне только глючится, что мне больно?!

А может для глюка такие методы проверки не работают?

Без пол литры, как говорится, не разберёшь!

______________________________________

* — Гой еси — традиционное приветствие у древних славян, букв. — "жив будь".

* — Есть мнение, что в средневековье на Руси отчества оканчивались на "-ец". Далее по тексту писавший эту х...ню путается и иногда употребляет в своих записях привычные нам окончания, а иногда снова сбивается на "-ец".

* — Три десять зим да ишшо троя лет к им — 33 года.

* — Довольно странное высказывание, потому что в летописях нет никаких упоминаний о "новом ладе", при котором одни имена (народные?) заменялись другими, похожими по звучанию (благородными?).

* — Пещь — печь.

* — Коваль — кузнец.

* — Тесляр — плотник.

* — Коий, кой, коя, кои и т.д. — сокращённо от "какой, который", "какая, которая" и т.д..

* — Урок — работа.

* — Лека — лечение.

* — Тя, те — сокращение от "тебя", "тебе".

* * *

Видимо, вся эта напряжённая работа мысли отразилась на моём лице, и Глеб, истолковав её не совсем верно, а вернее — совсем неверно, решил меня успокоить:

— Да ты, Илюшенька, не сумлевайси — хуже-то оно всё одно уж не станется. А и помрёшь ненароком от леки-то, так ить с кем не бываит?! Дел-та житейское! Оно и таперя, к слову молвить, рази ж то жисть — на батюшкиной, да на матушкиной шее сиднем сидеть до самоёй-то твоёй смёртушки!

Успокоил, называется!

Я от возмущения аж потерял нить размышлений.

— Ни хрена себе, ты, мужик, придумал — "даже если и оттопыришься, так и фиг с тобой"! Во ты здорово разложил! А я, может, привык уж к жизни такой, за тридцатину-то с лихом годов! И на тот свет что-то не шибко пока тороплюсь!

— Да Род* с тобой, Илюшенька! Не шуми ты, не терзайся так! Мы ж себе тож не вороги. Ведь ежли што с тобой, Велес* того не допусти, не по добру, да не по толку станется, Иван Тимофеец-то небось шибко судить, да рядить не станет, а мошну-то ужо порастрясёт, да сышшет нас, да и сказнит по-страшному. Потому и не бзди ты так шибко уж. Мы ж и сами, коль узрим, што не по уменью нам исцелить тебя, так отступимся от затеи сей и никоей платы с батюшки твово не потребуем!

Голова моя меж тем совсем прошла, да и спина, практически уже не беспокоила. И это без употребления вовнутрь каких-либо обезболивающих таблеток! Видно, и в самом деле мужички что-то могут. Похоже, не так просто языком тут трепали. Вот только как мне реагировать на всё эту комедию?

И тут мне пришла в голову одна мысль.

Ведь если они несут эту чушь, целенаправленно развивая тему Ильи Муромца, то должны соответственно и время указать какое-нибудь срендевековое!

— Ну-ка, погоди-ка об лечении моём толковать. А поведай-ка мне сперва — какой такой сейчас год на дворе?

Глеб с Борисом переглянулись, совсем, мол, болезный с глузду съехал. Но, тем не менее, старший ласково так, словно малому ребенку, мне улыбнулся, и понёс полную околесицу, подходящую, однако, как нельзя кстати ко всему, до этого момента происходившему:

— Людишки мы, значица, тёмные. Но, однако ж, и мы кой-какие премудрости за свой долгий век превзошли. И посему ведомо мне, свет Илюшенька, што ноне, ежли брать, значица, согласно древнему Круголету, што получили наши славные щуры* в дар от многомудрого Коляды*, получается ажна три тьмы лет, да к им едина тысяща, а вослед ишшо четыри ста, да шесть десять лет, и к им ишшо пято лето*. Зело ж мудрые Бизантские времячётцы* глаголят, што начало времён след* вести от сотворения Мира в Звёздном Храме. По ихнему слову выходит ужо, как есть, шесть тысящ лет, да ишшо к им четыри ста, да седмь десять лет, и сызнова к им пято лето*. А ишшо возможно, как иные мудрецы вершат, счёт вести по-самарийски, али, как люди в Спасителя Христа верующие, от рождения его, али вот ишшо, молвим, как хазаре — по жидовинскому счисле...

— Постой, постой-ка! — довольно грубо, на полуслове, оборвал я его. — Какой, говоришь, год-то от рождества Христова?

Мужичок, вознамерившийся, по всему видать, прочесть мне полновесную лекцию об известных ему стилях летоисчисления, обиженно умолк, поджав сухие губы.

Не дали, мол, учёность показать.

Потом нехотя буркнул:

— От рождества Спасова минуло уж девять соть лет, да к им ишшо шесть десять лет, да к им добавь ишшо седьмо лето, а месяц ноне травень, а день уж четверт*.

Слово, которым он обозначил месяц, мне совершенно ничего не сказало, а вот год, после перевода с его абракадабрского языка на нормальный получился ни много, ни мало, а девятьсот шестьдесят седьмой! Сама по себе дата эта не сильно меня удивила, я, в принципе, и ожидал услышать нечто подобное, а вот, как бы это попонятнее выразиться, зацепила его абсолютная естественность при оперировании древними принципами летоисчисления, да к тому же и наложившаяся на всю предыдущую манеру разговора. Именно так, в моём представлении, и могли бы разговаривать наши предки в средние века.

И даже если допустить, что передо мной был селянин из глухой деревушки, где всё ещё сохранилась в относительной первозданности древняя речь, то что-то мало вериться, чтобы такой замшелый тип смог бы с таким, более чем профессиональным, артистизмом разыгрывать сцену из спектакля по мотивам русских народных былин.

Я всяко не вчера родился и имею уж некоторое представление о том, что такое работа профессиональных актёров.

Так вот, этот человек не играл! Он просто разговаривал!

Он, в этой своей более чем странной одежде, с архаическими словесными оборотами, с бросающимися в глаза особенностями жестикуляции и мимики, был настолько естественен, насколько естественна была бы рыба в воде, или лисица, полюющая мышь.

И именно это и произвело на меня поистине неизгладимое впечатление. И именно поэтому-то моё рациональное восприятие действительности, с самого пробуждения злобным нападкам этой самой, так называемой, действительности, подвергавшееся, невообразимо вдруг эдак раскорячилось, пытаясь хоть как-то удержать зыбкое равновесие рассудка. Да так на раскоряку и замерло в совершенно неописуемой позе, более подходящей какому-нибудь не на шутку разошедшемуся полупьяному цирковому акробату-фигляру, чем серьёзному внутреннему чувству, отвечающему за устойчивость человеческой психики.

А внутри моей головы, от одного уха к другому, чёрным ужом прошуршала паническая мысль — вот так вот и сходят с ума!

Как ни странно, но якорем, удержавшим меня на поверхности здравого смысла, стало его простодушное лицо.

Испытующе всматриваясь в него, и, почему-то, именно на нём пытаясь найти хоть какие-то признаки, указавшие бы мне на начало моего съезжания с катушек, я, однако ж, не видел ничего, кроме некоторой досады и желания продолжить "учёную" беседу.

И тут, посредине всех этих моих сомневательных размышлений, перед моим мысленным взором вдруг явственно нарисовалась довольно-таки необычная картина.

Я словно бы очутился под огромным стеклянным колпаком, стоявшим перед неведомым наблюдателем, обладающим, однако, огромным могуществом, в том числе и способностью свободно проникать в суть любых явлений и вещей.

И именно в данный момент наблюдатель этот внимательно на меня смотрел и словно бы ожидал чего-то, каких-то лишь ему ведомых действий с моей стороны. И именно от них и зависело, по какому пути направится дальше вся моя жизня.

От реализма увиденного я ощутимо вздрогнул, и тут же, почему-то, мгновенно успокоился. И мало того, что успокоился, так ещё и немало разозлился на эту его такую хамскую бесцеремонность. Следствием чего стало мысленное просовывание большого пальца правой руки между указательным и средним. Получившуюся внушительных размеров фигуру я и продемонстрировал тому, "кто ждал с той стороны".

Он сначала удивлённо округлил глаза, потом нахмурился, и, наконец, в сердцах плюнул и отвернулся.

Тогда действительность, в ожидании его реакции всё это время проведшая в испуганном и настороженном оцепенении, судорожно вздохнула, затем шмыгнула носом, потом кашлянула, пытаясь привлечь к себе его внимание. В конце концов, поняв, что в данный момент ему до неё нет абсолютно никакого дела, обиженно пожала плечами и решила на всякий случай остаться самой собой.

И тут же исчезло видение стеклянного колпака и тяжёлого взгляда с той стороны, и ко мне вернулась способность рассуждать более-менее здраво.

______________________________________

* — Род — один из богов раннеязыческого славянского пантеона, прародитель богов и вселенной.

* — Велес — один из богов языческого славянского пантеона, "отвечавший" за различные направления жизнедеятельности славян: охоту, скотоводство, торговлю, лекарское дело и т.д..

* — Щуры, пращуры — предки.

* — Коляда — один из богов славянского языческого пантеона, "курирующий" в том числе и хронологические мероприятия древних славян.

* — Три тьмы лет, да к им едина тысяща, а вослед ишшо четыри ста, да шесть десять лет, и к им ишшо пято лето — 31465-й год.

* — Бизантские времячётцы — византийские хронографы — историки, учёные, занимающиеся вопросами летоисчислений.

* — След — сокращённо от "следует, следовательно" и т.д. в словах с подобным корнем. В каждом случае необходимо учитывать общий смысл предложения.

* — Шесть тысящ лет, да ишшо к им четыри ста, да седмь десять лет, и сызнова к им пято лето — 6475-й год.

* — Девять соть лет, да к им ишшо шесть десять лет, да к им добавь ишшо седьмо лето, а месяц ноне травень, а день уж четверт — 4-е мая 967-го года от рождества Христова.

* * *

Чё-т фигня какая-то получается!..

Такой была моя первая здравая мысль. А дальше понеслось лавиной!

Выходит, что я действительно очутился либо в реальном прошлом, либо в параллельном мире, на него чрезвычайно похожем?!

Нет, возможен ещё, конечно, вариант, что я умираю, либо уже умер, или же пребываю в коме, и всё это глюк коматозника, либо предсмертный бред. Только вот откуда ж это, интересно, в нём взялись различные принципы летоисчисления. Ведь до этого разговора я, мало того, что вообще не интересовался такими вещами, но даже и не помню, чтобы от кого-то что-то подобное слышал. Или на то он и глюк, чтоб даже самые странные и нелепые вещи казались реальными и правдоподобными?!

Интересно, а это так и должно быть, чтобы пациент вот так вот здраво и свободно размышлял — глючит его или нет?

Варианты же с похищением, либо розыгрышем и вовсе разбиваются об элементарнейшие логические построения.

Ну, посудите сами.

С момента, как меня отключило в результате удара по голове и до моего прихождения в себя, прошло время, достаточное для того, чтоб волосы, усы и борода отросли до такой невероятной длины, до которой я даже и за полгода ни разу не дотягивал.

Отсюда вопрос — какой похититель и ради какой-такой великой цели будет ждать столько времени?

Ответ простой — никакой! Потому что я, хоть и считаю себя любимого самым-разсамым, но с реальностью связи не теряю, и прекрасно понимаю, что не представляю из себя абсолютно ничего ценного, тем более стоящего почти годового ожидания.

Дальше — если меня розыгрывают...

Это что же получается — лишь ради того, чтоб приколоться над моей скромной персоной, о малой ценности которой — смотрите выше, некий богатый шутник нанял приличного рукопашника, сумевшего так аккуратно приложить меня по тыковке, чтоб я хоть и отрубился надолго, но кони насовсем так и не задвинул, а к нему до кучи ещё и профессиональных актёров, которые несколько месяцев просидели под окнами избушки в ожидании, когда я очнусь?

Тем более что с последними-то явная нестыковочка выходит!

Потому как, по замеченным мной некоторым мелким деталям, ну никак не могут быть они служителями Мельпомены.

Какие такие детали, спросите?

А вот, к примеру, руки. Они у мужиков совсем даже не актёрские. Кисти крепкие, жилистые, в давнишних шрамах и мозолях, кожа грубая и загорелая, какая бывает у людей, много работающих физически и постоянно находящихся на солнце и свежем воздухе. Или ноги. Возможно, что за хорошие деньги и найдутся желающие изгваздать их в дерьме, вот только я совершенно не представляю, кто бы из манерной артистической братии взялся бы немалое время разгуливать босиком, чтобы превратить свои ступни в совсем уж полное непотребство.

Поэтому этой версии место примерно там же, где и предыдущей!

Вся прочая ерунда, мелькающая в голове, типа: испытание на мне психотронного оружия, наркотическое обдолбание, моё участие в эксперименте по ускоренному ращению волос и тому подобная ахинея, и вовсе не заслуживала серьёзных о ней размышлений.

Ах да, как же я забыл-то совсем — бред сумасшедшего!

Типа, спятил я и всё это мне мерещится!

Я, конечно, не дипломированный психиатр, но, сколько мне помнится, психи своей ненормальности не осознают. И, будя я б действительно спятимши, я б такими вопросами себя б не озадачивал. Или я и тут ошибаюсь?

Короче, пока всё сходится на том (по-крайней мере, я предпочитаю именно этот вариант), что я, каким-то абсолютно невероятнейшим образом, действительно оказался в десятом веке от рождества Христова!

Ну, или как вполне достойная тому замена — в некоей иной реальности, сходной по многим параметрам с той эпохой! Что тоже, согласитесь, невелика радость.

Есть, правда, определённые странности, оставляющие пищу для некоторых сомнений.

Например, такая довольно-таки непонятная деталь, которая поначалу проплыла мимо моего сознания — кровь-то на темечке, почему-то, свежезасохшая и шишка под ней так до сих пор и не прошла! Что никак не стыкуется с длиной волос, ибо давнишняя корка на ране должна была давным-давно сама собой отпасть при их отрастании.

Хотя эта странность легко объяснима именно с позиции переноса меня в чьё-то тело. И если моя догадка верна, то именно в тело некоего Ильи, сына некоего Ивана Тимофеевича, проживающего в селе Карачево.