Труффальдино Её Высочества

Впрочем, всегда была вероятность, что об ужасных последствиях просто рассказать некому, так что Яр назубок запомнил все инструкции и никогда не забрасывал рекомендованные упражнения, среди которых имелись и методы самодиагностики. Последнее сейчас как раз было очень кстати.

Яр задумчиво покосился на добротную дубовую дверь, гадая, не принесёт ли их пленителей сюда, как только он займётся делом, и не аукнется ли это ему, но, немного поразмыслив, решил, что даже в худшем случае он это переживёт. В конце концов, их всё ещё не убили и даже расположили с некоторыми удобствами.

Немного поворочавшись, чтобы как можно удобнее устроиться на своей соломе, он закрыл глаза и начал первое упражнение привычной дыхательной гимнастики. Яр старательно абстрагировался от внешних раздражителей, сосредоточившись исключительно на биении своих двух сердец. Родное всё ещё долбило как не в себя, напоминая о недавней вспышке боли, но постепенно успокаивалось под действием медленного ритмичного дыхания. Второе же стучало гулко, но чрезвычайно редко, видимо перейдя в энергосберегающий режим. Не очень хороший знак, учитывая, что подобное должно происходить, только если количество электро в теле на минимуме.

Аугментации биологического типа, хоть и позволяли больше, чем механические аналоги, не могли продолжать жить без притока потребной стихии, а человек без Глаза не мог просто извлекать элементали из окружающей среды. Решалось это банальным применением природных материалов с высокой концентрацией активных веществ. Ему, как электромодификанту, в паёк добавляли добавляли порошок из дегидрированной слизи электрослаймов, а в броне и оружии применялось достаточно электрокристаллов, так что ни о каком дефиците и речи быть не могло.

Тем не менее вероятность продолжительного отсутствия доступа к таким материалам учитывалась в проекте, так что как минимум месяц он может продержаться, хотя и без привычных фокусов. Впрочем, по-хорошему в его комбезе должен быть вшит индивидуальный экстренный паёк. Главное — убедить местных его вернуть.

Сделав мысленную пометку, Ярослав продолжил процесс убеждения собственного разума, что тот может видеть то, что не должен. Сосредоточив внимание исключительно на редких ударах, он представил у себя в груди медленно пульсирующую неоново-фиолетовую звезду, постепенно синхронизируя её пульс с пульсом сердца. Хитрость была в том, чтобы зафиксировать момент слияния так, чтобы представление стало реальным наблюдением. Достаточно было самого незаметного изъяна, чтобы фантазия осталась просто фантазией. В своё время он убивал на это упражнения бесчисленные часы с весьма посредственными результатами. К счастью, его упорство в конце концов окупилось, и теперь Яр укладывался минут в пятнадцать или двадцать, почти без осечек.

Через несколько пульсов звезды после фиксации от неё отделилась искра, медленно следуя по великой петле, освещая в его сознании сеть сосудов, проходящих через плоть. Сначала к голове и глазам, потом к внутренним органам, укрепляя родное сердце, печень и сосуды, к желудку и лёгким для пополнения сейчас отсутствующего электро, к почкам и прочим, и наконец к рукам и ногам. Продвижение было медленным, скорость искры соответствовала потоку ихора, который сейчас напоминал скорее смолу, чем чем кровь.

И наконец, когда искра добралась до пораженной конечности, он увидел... нечто. Ощущение было скорее сродни осязанию, чем зрению. Вещь казалась куском чего-то выпуклого с острыми краями в местах скола и волнистыми бороздками на верхней стороне.

Безусловно, это была просто игра воображения, поскольку осколка на самом деле не существовало как физического объекта... или оно само по себе настолько чётко определяло своё существование, что разум просто не мог воспринимать его иначе. Яр знал, что такое возможно. Некоторые вещи оставляют о себе столь чёткие воспоминания в мире, что их можно подержать в руках, использовать по назначению, а те, что съедобны, даже сожрать, до самого конца не понимая, что это просто сплочённая смесь стихий, мимикрирующая под реальность.

"Ну, это не сулит ничего хорошего, — мрачно подумал Яр, пытаясь получше понять застрявший в руке объект. — В случае с проклятием или раной были бы варианты, но на кусок воплощённого воспоминания мне просто нечем воздействовать, а ведь у таких штук, как правило, тот ещё багаж и отвратный характер".

И словно в подтверждение последнего тезиса вдалеке вновь громыхнуло.

Он услышал это даже несмотря на то, что его состояние ума должно было отсечь все внешние отвлечения, и только успел пожалеть о потраченном времени, когда, вместо того чтобы боль выбила его из медитации, осколок вспыхнул наружу тёмным зевом, что вмиг охватил все его чувства.

Лоуренс ухнул в разверзшуюся бездну, едва успев ощутить боль. Вокруг всё заволокло тёмной зеленью. Яр словно бы куда-то летел, болтаясь, словно лодчонка в шторм, раскручиваясь вокруг тонкой нити, к которой крепилась его рука, перед глазами мелькало и исчезало чёрное веретено с белой точкой где-то над дальним краем, за которое он невольно цеплялся взглядом, пытаясь сохранить мутнеющий рассудок.

Яр падал, падал и падал, пока наконец не замер в шатком равновесии, распятый в центре между тремя точками. Где-то далеко корчилось его тело, на другом краю зыбкой нити билась в судорогах и крике Тревельян, а над его головой бушевал огромный разлом, к которой воронкой тянуло поток тёмных силуэтов.

Воронка тянула его сильнее других улов треугольника, грозя разорвать на куски. Тянула и вытягивала, постепенно истончая то, чем он был, ещё немного и...

Грудь ожёг холод столь сильный, что его можно спутать с пламенем.

...Ярослав открыл глаза. Его била дрожь, а дыхание сбоило, будто он пробежал уставные десять вёрст в полной выкладке с повреждённым экзоскелетом.

— Твою... кха... мать, — только и смог просипеть он, ошалело пялясь на кружащийся потолок.

Опасность ятрышовины в руке подтвердилась с ошеломительным успехом, а он проклял себя за то, что забил на процедуру обследования неизвестных энергетических эффектов. Конечно, его извинял факт того, что эта гадость уже была привязана к нему, медслужбы рядом не наблюдалось, так что проверить собственное состояние — решение верное, но...

— Во имя Её Хлада, лучше бы просто боль терпел, — прошептал Яр, устало прикрыв глаза. — Ладно. Эксперимент закончил. Результат осознал. Больше не повторять. Даже не смотреть на эту чурлову погань слишком внимательно.

По крайней мере, он кое-что вынес из этого фиаско. Штука у него на руке явно была частью сложной стихиальной структуры, связанной с неким пространством, и на первый взгляд по принципу действия напоминала якорные объекты мини-миров адептов или, возможно, обсидиановые обелиски Натлана. Точно ещё предстоит выяснить, но это начало. Большая часть структуры явно осела на Эвелин, если экстраполировать то, насколько сильнее его тянуло к ней и той... трещине. Также в эффекты можно записать некое информационное пересечение, поскольку в тот момент ему просто неоткуда было знать, как эффект влиял на девушку, но он знал с той же точностью, как о своём собственном теле.

"Заметка на будущее: узнать, насколько эта связь двусторонняя, — меланхолично отметил Ярослав, открывая глаза. Руку дёргала фантомная боль, но голова уже не кружилась. Чуть поразмыслив, он уточнил: — Далёкое будущее. Просто тыкать в осколок — явно дело неблагодарное. Начать лучше с чего-то менее инвазивного. Теорию поизучать или что-то в этом роде. Я ж это тут подхватил, по логике кто-то должен об этом что-то знать... О! У меня же тут источник информации под боком. Может, стоило сперва расспросами заняться, а не лезть своими культяпками в неизвестный эффект? М-да, задним умом все крепки. Твою ж мать...".

Ещё немного полежав, тихо костеря своё тугодумие, Яр с кряхтением сел и наконец внимательно осмотрел свою невольную соседку.

Девушка выглядела так, как он себя чувствовал. Осунувшееся, бледное лицо с тёмными мешками под глазами и потрескавшимися губами явно намекали, что её состояние здоровья оставляет желать лучшего. Диагностика — не его конёк, но базовый курс Ярослав проходил, как и всякий боец Фатуи. Тут на лицо было некоторое обезвоживание и, возможно, голодание с общим угнетением организма. Но... что ж, в комнате был митачурл, которого он спросонья не приметил, что, конечно, было форменным позором для человека его профессии.

— Какого ятрыша на ней надето... и на мне, — рассеянно пробормотал он, переводя взгляд с соседки на себя.

События среди скал и тумана происходили для него как будто в полудрёме, но он чётко помнил, что был в полном обвесе молотобойца. То, что всю дорогу этот факт корябал что-то у него в голове, наводило на нехорошие мысли о некоторых дополнительных эффектах, которым он подвергался, и отсутствие брони сейчас это подтверждало. Местные просто не смогли бы снять с него комплекс, интегрированный в нервную систему, без его осознанной помощи или ключей инженерных подразделений, а если бы они её просто сломали, то он бы это не пережил. Вследствие этого напрашивался вывод, что существование обвеса в том пространстве поддерживалось некой силой, и стоило ему его покинуть, как броня и оружие просто исчезли. Так что максимум на нём должен быть комбинезон для криосна, который их пленители могли бы легко снять, что логично, ибо нефиг оставлять на заключённых вещи с неизвестными возможностями или банальными тайниками. Вот только по уму в этом случае на них должны были нацепить максимум какое-то бесполезное тряпьё, если здешние нравы не позволяют оставлять пленных нагими.

Но, видимо, местная мысль относительно таких вещей пошла в каком-то странном направлении.

Он и Эвелин оказались обряжены в плотные одеяния выцветшего зелёного цвета абсолютно отвратного качества. Сама плотность материала, а также металлические и кожаные элементы позволяли предположить, что это было бронёй, и, несмотря на общую паршивость, факт того, что запертые заключённые оказались одеты в защитное снаряжение, звенел в его голове тревожным звоночком.

"Если это не что-то странное, вроде традиционного одеяния пленников, — рассуждал он, с сомнением осматривая сам себя, — то можно предположить, что нас собрались куда-то переправлять. Причём по такой местности, где надёжнее дать пленникам личную защиту, чем полагаться на навыки стражи. Не слишком вдохновляющая перспектива".

С шипением выпустив воздух сквозь зубы, Яр решил оставить эти размышления на потом и, завалившись на бок, пополз в сторону сокамерницы, стараясь не слишком сильно шуметь железными кандалами. Подниматься и добираться вприпрыжку он не рискнул, справедливо рассудив, что так будет всяко громче. Незачем тревожить надзирателей раньше срока, авось будет время нормально пообщаться.

Оказавшись рядом, он присел сбоку и, протянув руки, осторожно похлопал девушку по щеке.

— Эй, слышишь меня? Эвелин? Очнись, соседка, — приглушенно произнёс он.

Ярослав не слишком рассчитывал на быстрый успех, но, о чудо, спящая красавица довольно скоро начала подавать признаки жизни. Она забормотала себе под нос что-то неразборчивое, мотая головой, и Яр поспешил отодвинуться, чтобы та не ударилась о металл его кандалов.

— Привет, — сказал он, обезоруживающе улыбнувшись ей, когда девушка смогла сфокусировать на нём взгляд. — Не знаешь, где мы и почему связаны? Честно говоря, это кажется чересчур резкой встречей.

Эвелин заговорила, и... ответ соседки оказался совершенно непонятен, от чего брови Яра невольно взлетели вверх. Раньше они говорили не слишком много, но всё же говорили и без всяких проблем.

— Это какой-то шифр? Извини, но, насколько помню, мы не успели договориться ни о чём подобном? — осторожно спросил он, но в ответ услышал только ещё больше непонятных фраз.

Ну, то есть вообще.

И этому могло быть только одно объяснение.

Ярослав со стоном приложился лбом о перекладину своих кандалов. Мысль о том, что язык другого мира по-хорошему вообще не должен быть понятен чужаку, просто пролетела у него над головой, никак не соприкасаясь с мозгом. В этом был определённый смысл, ведь в Тейвате по сути не существовало разных разговорных языков, кроме тарабарщины хиличурлов, но кто же их считает? Было ещё жутковатое наречие Бездны, которое само по себе могло служить оружием, атакующим разум, но это же Бездна — вечный враг, в бесконечной чуждости своей искажающий саму реальность. Конечно, в разных странах существовали диалекты и местечковые акценты, были региональные имена, присказки, термины и даже полностью отличающиеся алфавиты, но при личном общении люди из противоположных краёв мира могли легко и непринуждённо понять друг друга. Всегда. Даже давно вымершие народы не отличались в этом плане, и большую часть времени при расшифровке оставшейся от них письменности занимали попытки понять, каким буквам соответствуют их символы и каких правил они придерживались при записи.

Да, некоторые учёные выдвигали идеи, что не связанные социумы нормальных народов должны порождать совершенно иные языки, так же как это происходило с письменностью, но это были чисто теоретические мысли. Конечно, при подготовке проекта "Подснежник" кураторы заставляли их зубрить работы на эту тему, но одно дело — предположения умствующих стариков, и совершенно другое — встретиться с этим на практике.

И мало было этого, но ведь в полный рост встаёт вопрос, что за воздействие заставляло их понимать друг друга раньше и какие это может иметь последствия. С силами, воздействующими на разум, нужно соблюдать осторожность. С теми, о которых ничего не известно, — втройне.

"Или это тоже работа осколка? Нет, мы говорили ещё до вспышки... Хотя с этой штуки сталось бы действовать и до контакта. Тогда почему сейчас не работает? Дробление структуры что-то сломало? Для эффекта нужно присутствовать в том пространстве? Сплошные вопросы".

Из погружения в пучину раздумий его вытащила девушка, дёргая за рукав и что-то требовательно спрашивая. Причём некоторые фразы достаточно отличались по звучанию и структуре, чтобы Ярослав мог предположить, что она пытается менять языки.

Менять. Языки. То есть в этом социуме их больше одного.

— Ну, это всё усложняет, — вздохнул Яр, с демонстративной печалью качая головой.

* — попытка в аутентичность, поскольку мною в Тейвате не было обнаружено ни одного хрена. Зато есть целый перечень злобных цветов из семейства орхидные, которые ещё называются ятрышниковые. Ну чем не народное ругательство культурным растением?

Глава 3: Треснувший мир

Эвелин пребывала в состоянии перманентной паники. Если бой держал мысли в узде, то теперь, в отсутствие демонов рядом, их растащило как напуганных коней.

Не то чтобы сейчас вокруг было безопасно, совсем нет, но злые церковники — это дело привычное, понятное, и пока они просто угрожающе стояли вокруг, потрясая железяками да недобро зыркая. Сущая мелочь, право слово. В конце концов, большую часть своего детства и отрочества она провела в Киркволле, так что быть окруженной злобствующими храмовниками было просто в порядке вещей. Тут же из шестёрки стражей убийцами магов являлись только двое.