Но все померкло после того, как морская пехота взяла штурмом дворец Топкапы, который обороняли какие-то слуги и евнухи. Вооруженные преимущественно холодным оружием, ничему не обученные люди сопротивления они оказать не смогли толком, но ребят раззадорили. Так что пленных особенно не получилось. А потом, бойцы ворвались во внутренние помещения и наткнулись на массу девиц разной наружности....

Дело в том, что султан покидал столицу тайно, дабы не посеять панику среди войск. А вывоз гарема дело хлопотное и публичное. Вот он его и бросил.

Удача это или нет? Сложно сказать. Но удержать разгоряченных морских пехотинцев от изголодавшихся по мужской ласке толпы девиц оказалось непросто. Владимиру лично пришлось нестись туда сломя голову и наводить порядок. Можно было, конечно, и отдать, тем более, что дамы и сами были очень даже за. Ведь многие из них не знали мужчину по году, два, а то и более того. Но Владимир Петрович не решился. Ведь все они находились в статусе жен или наложниц султана, а решать судьбу такого рода особ без совета с отцом показалось ему неправильно. Тем более, что острых форс-мажорных обстоятельств не наблюдалось.

Глава 7

26 июня 1713 года. Москва

Москва встречала вдовствующую Императрицу Священной Римской Империи Элеонору Нойбургскую уже второй раз. И вновь она прибыла сюда из-за войны....

— Надеюсь, вы хорошо доехали? — Поинтересовался Государь, принявший ее незамедлительно.

— Да, прекрасно, — мягко улыбнулась она. — Шоссе, что связало наши столицы, позволяет путешествовать без обычного в таких делах утомления и особого неудобства. Ровная дорога да мягкий ход, подаренной вами подрессоренной кареты. Сказка.

— Я рад, что вы оценили. А как сама дорога? Я имею в виду загрузку. Наши расчеты оправдались?

— Более чем. Очень оживленное движение. Шоссе серьезно оживило торговлю между нашими державами. Сплошные вереницы подвод идут своей дорогой вне зависимости от погоды. По дороге сюда мы попали под чудовищный ливень, но даже не сбавили темпов движения. Как и прочие участники. Кажется, что они даже стали двигаться шустрее, стремясь как можно скорее укрыться на постоялых дворах дорожных фортов.

— И это замечательно, — кивнул Петр. — Хм. Может быть перейдем сразу к делу?

— Вы правы, — кивнула Элеонора. — Нечего тянуть.

— Ваш сын одобрил нашу идею?

— Да. Он согласен взять в жены вашу дочь, если она примет католичество, а вы дадите в качестве приданого десять тысяч винтовок.

— Но он не хотел...

— Верно. Сын боится вас. Опасается, что после разгрома Франции вы возьметесь за Священную Римскую Империю.

— Ради чего я тогда ее вооружаю своими руками? — Усмехнулся Государь.

— Мы оба понимаем, что против того оружия, что ваши воины применяют в этой войне, старые винтовки — пыль.

— Боеприпасов, милостивая государыня, они кушают тоже немало. А каждый выстрел из таких новинок мне обходится в среднем раза в три больше против тех, что я с приданым передаю. Картечницы, так и вообще, считайте золотом и серебром стреляют. Образно, разумеется. А артиллерия и подавно. Война — дорогое удовольствие. И чем совершеннее оружие, тем дороже.

— Но пока вы бьете многократно превосходящие силы.

— Ваша правда. Бью. Но подумайте сами — нужны ли мне и моему народу эти победы? По крайней мере, сейчас. Большая часть страны — в глухой древности обретается. Широкие массы разум не привечают, опираясь более на веру в Иисуса нашего Христа.

— А разве плохо, что люди искренне верят в Бога?

— Нет, конечно, нет. Но, зачем же при том отвергать разум, считая его глубоко второстепенным?

— К чему вы клоните? — Заинтересованно спросила Элеонора.

— К тому, что искренняя вера это всего лишь звено в том огромном труде, который должно каждому из нас проделать, чтобы войти в Царствие Небесное. Не зря же он наделил нас свободой воли и могучим разумом, который, при определенном усердии и таланте способен познавать то, как Всевышний устроил мир.

— Хм. Необычная трактовка.

— Это еще что, — грустно произнес Петр. — В своих размышлениях я пошел дальше. Сравните обычную собачку и человека. И то, и то — создание Божье. Радости и горести, отдых, болезни, размножение и так далее — все это у них если и отличается, то не принципиально. Аналогично с коровами, козами и так далее. Мы все — создания Господа Бога нашего, а потому имеем намного больше общего, чем кажется. Сердце, печень, желудок, кишечник и так далее.

— Вы говорите еретические вещи... — покачала Элеонора головой. — Но мне интересно.

— Но в чем отличие? Вы не задумывались?

— Признаться, я для себя никогда такой вопрос не ставила.

— Я пришел к выводу о том, что из мира животных нас, людей, выделяет только достаточно мощный разум, которым мы иногда можем пользоваться.

— Иногда? — Удивилась вдовствующая Императрица.

— Именно так. Он есть, но, как и всему в этом мире — ему нужен тонус, тренировка, развитие, опыт использования. Возьмите ребенка. Он рождается личинкой человека. Зародышем. Все в нем олицетворяет природу зарождения, но не зрелости. Так вот. Родившись, он начинает ходить, бегать, прыгать, разговаривать и так далее. Что позволяет ему развиваться. Вы обращали внимание на то, что если ребенка с детства приучать к воинским упражнениям, да должным образом кормить и давать отдохнуть, то он вырастает намного крепче, чем ребенок, лишенный такой нагрузки. Нет? Так обратите. Это очень характерная вещь. И связана она с тем, что мышечные ткани всего организма активно используются, активно тренируются, а потому растут и укрепляются. Ведь человеку это нужно, раз он так долго и методично старается.

— И с разумом, я полагаю, тоже самое?

— Именно, — кивнул Петр. — Но что же мы видим на деле? Словно животные...

— Вы подняли очень скользкую тему, — нежно улыбнулась Элеонора. — Ведь получается, что Всевышний ошибся, создавая столь неудачных созданий, как люди. Или, что еще хуже, он сам... хм... животное.

— О! Отнюдь.

— Вы будете подобное отрицать? Но ведь это очевидно.

— Весь вопрос в том, что хотел получить Всевышний. Если бы ему требовались свои копии, то разве бы он не справился? Я уверен, что никаких трудностей подобное дело ему бы не составило. Но он хотел иного. Именно по этой причине мы рождаемся практически личинками человека, а оптом потихоньку развиваем тело... и разум. Вы сами подумайте, зачем совершенному созданию в своем царстве необразованные, невоспитанные и ленивые подданные? Представьте себе, какой получиться рай. Никакой эстетики. Вокруг толпы нищих и убогих, которые истово молятся и каются.... Зачем высшему существу окружать себя такими ничтожными подданными? В чем смысл? В моем представление Царствие Небесное это место, куда Всевышний отбирает жемчужины из общей массы. Лучших из лучших. Философы, воины, каменщики.... Только наиболее толковые и искусные. Лентяи, дураки и бездари там не нужны.

— А все остальные куда? В ад?

— Полагаю, что Ему, — Петр скосил глаза наверх, — нет до них дела. Их судьба Его не интересует. И я его понимаю. Поставьте себя на Его место.

— Как можно?

— О, это очень просто. Я помогу. Представьте, что, просыпаясь каждое утро, вы весь день будете вынуждены выслушивать лесть от ВСЕХ ваших подданных раз по десять. А потом, они начинают у вас что-нибудь клянчить или просить решить их проблемы. Истово. Искренне. При том, что большая часть проблем была бы решена, если бы они просто уже пошли и попытались хоть что-то сделать. И так изо-дня в день, и-века в век.... И нигде вам не спастись от назойливой лести и откровенного попрошайничества. Представляете этот скулеж?

— Кошмар... — покачала головой Элеонора. — Не хотелось бы мне, чтобы мои подданные вот так меня постоянно донимали.

— Вот-вот. А он терпит. Представьте — все население планеты.... Десятки, сотни миллионов людей....

— О Боже!

— А если планет несколько? Ведь за пределами Солнечной системы тоже могут быть обитаемые планеты.... Поэтому мне его искренне жаль. На его месте я бы давно вспылил и поубивал к чертям всю эту толпу клоунов, достающую меня вечными просьбами. Но и это еще не все. Ведь в перерывах между молитвами, люди делают гадости, прикрывая их именем Господа. Вам бы понравилось, если одна половина ваших детей во имя вас резала и грабила вторую половину? Причем вас даже не пытаясь спросить. Религиозные войны... это особый успех Лукавого на земле.

— Вы считаете, что все участники религиозных войн не верили в Бога?

— Почему? Вполне себе верили. Вот только почему-то считали его соучастником в своих гадостях. Дескать, он такой же злодей, получающий удовольствие от убийства, насилия, грабежа и прочих военных будней.

— А чью, по-вашему мнению, сторону он занимает?

— Я полагаю, что он на стороне тех, кто идет вперед и старается оправдать его надежды, чаяния и ожидания. Всевышний как отец, радуется успехам своего ребенка. Особенно если большинство остальных растет бестолочью, которую регулярно хочется утопить как котят очередным Всемирным потопом. Ему нравятся наши успехи. Ведь именно для того, чтобы мы смогли самостоятельно пробиться в Царствие Небесное он и дал нам свободу воли и способности к развитию. Дабы отделить зерна от плевел. Ему не нужно совершенство сразу, ему нужно чтобы мы сами к нему шли. Стремились. Развивались

— То есть, получается, что человек сам себя создает? — Удивленно выгнула бровь вдовствующая Императрица.

— Именно так. Он творец, а мы все были созданы по образу и подобию Всевышнего, а потому вполне в состоянии творить. В том числе и себя, своими руками. Этакая концепция не творения, а со-творения. Совместного дела. Он дает нам заготовку и инструмент, а мы, пыхтя и от усердия высунув язык, пытаемся слепить из этого сырого материала хоть что-то внятное. У кого-то это получается лучше, у кого-то хуже... но сути это не меняет.

— Ужасная гордыня овладела вами, мой друг, — миролюбиво отметила Элеонора.

— Отнюдь, только лишь смирение перед волей Господа нашего.

— Но как тогда можно ставить человека вровень с Создателем? Ведь именно так поступил Дьявол.

— В Дьяволе возобладало животное начало над разумом. Он ведь тоже обладал свободой воли, вот и решил, что утолять собственные желания несмотря ни на что — это его стезя. В сущности, он повел себя как маленький, капризный ребенок, который еще не развился до должного уровня. И Всевышний просто отпустил его порезвиться, в надежде, что, когда-нибудь он перебесится. Ведь, я надеюсь, вы не допускаете того, что какой-то падший ангел мог составить серьезную угрозу для всемогущего Создателя?

— Резонно, — усмехнулась Элеонора. — Но как быть с тем, что вы поставили человека в один ряд с Всевышним?

— Если у папы волосы рыжие, то почему им не быть такими же и у сына?

— Но у Всевышнего был только один сын.

— И создал Бог человека по образу и подобию своему, — процитировал Петр кусочек из книги Бытия.

— И что с того? Я не понимаю вас.

— А что отец с матерью не порождают детей по образу и подобию своему через близость? Разве не получаются у них такие же зародыши человеческие, которые надобно развивать и воспитывать, дабы толк из них получился? — Произнес Государь и Элеонора задумалась, крепко задумалась.

— Вы еретик, друг мой, но мне нравится ваша ересь... — после долгой паузы произнесла она.

— И теперь вы понимаете меня, — грустно произнес Петр. — Я живу каждый день как на войне, сражаясь с невежеством и прочими дьявольскими пороками. Ведь так легко опустить руки и отдаться на волю Господа. Но разве этого родитель ждет от своих детей? Разве обрадует отца грязное, невоспитанное и необразованное стадо, которое истово верит в него... и только верит, считая, что он за них должен все сделать? Пожалуй, только расстроит, а то и разозлит. А тут еще эта война. Такая мелочь... нелепица...

— Но ведь вас это не остановило? — Лукаво прищурилась вдовствующая Императрица. — Вы же могли найти предлог и предотвратить эту бойню на Балканах, чтобы уделить внутренним вопросам больше времени.

— Ах, если бы только на Балканах. Наши... добрые партнеры из Дании задумали злодейство. И не только они. Но, думаю, вы уже знаете.

— Отрадно то, что и вы знаете... Но не подаете вида. Отчего?

— Я люблю все делать хорошо, добротно. И если бить, то так, чтобы потом не откачали. — Тихо и спокойно произнес Петр. — Что же до провокации, то спусти я османам ту выходку — они бы не успокоились. Да и не они ее устроили. Французам была нужна война и они искали повод. В конце концов, если бы я не поддавался, они сами бы ее начали. А войну, если она неизбежна, как известно, можно откладывать только к выгоде твоего противника. Что же касается Габсбургов, то вам опасаться нечего. Внутренние проблемы России меня волнуют намного больше, чем внешние. А потому, если Габсбурги сами не замыслят против меня какой гадости, то ничто не помешает нашим добрым и тесным отношениям.

— Гадости? Что ты? Как можно? — Плеснула руками Элеонора, сделав нарочито удивленное лицо.

— А потому, пользуясь случаем, хотел бы выразить вам мою благодарность и признательность за то, что удержали своего сына от опрометчивых поступков, — невозмутимо отметил Петр и чуть поклонился.

— Так вы знаете... — как-то глухо произнесла вдовствующая Императрица. — У вас есть шпионы у нас при дворе?

— Вы же умная женщина, — ласково произнес Государь. — Вы думаете, что я отвечу 'да', даже если они у меня там есть? Но на самом деле, для того, чтобы сделать этот вывод шпионы не нужны. Все очень просто. Людовик, безусловно, хотел склонить Иосифа к вступлению в коалицию католических держав. Однако вы здесь... Сложить два плюс два нетрудно даже не имея шпионов.

— Пожалуй, — усмехнулась Элеонора с едва скрываемым облегчением. — Особенно в свете вашей проповеди со-творения, которая заиграла новыми красками.

Глава 8

2 июля 1713 года. Стамбул

Владимир Петрович стоял на позиции одного из передовых командных пунктов и наблюдал в зрительную трубу за тем, как с севера медленно надвигались массивные колонны войск. Угрюмо и неотвратимо. Коалиция стянула все силы, какие только удалось найти, чтобы выбить русских из Стамбула.

— Отметка! — Громко произнес поручик-корректировщик, после чего второй номер выстрел из сигнального пистолета.

И тут же откуда-то из-за спины донесся грохот. А броненосцы окутались дымами от беглого бортового залпа по наступающим войскам коалиции. Причем для большей дальности им сделали крен на один борт.

Разрывы шестидюймовых снарядов в плотных боевых порядках противника не замедлили оставить после себя огромные проплешины. Которые, впрочем, с первого раза не остановили наступления. Французы и их союзники не решились разделять силы, опасаясь, что русские разобьют их по частям. Поэтому повалили всей толпой с одного направления. И было их много. Потребовались два полных бортовых залпа обоих броненосцев, чтобы отразить первый натиск. И не потому, что войска коалиции иссякли или побежали. Нет. Просто части настолько смешались, что было утеряно управление. Из-за чего протрубили отступление. Наступать толпой слишком опасно. Однако спустя всего три часа коалиционные полки вновь двинулись на приступ русских позиций.