Армагеддон. Беглецы

В средние века в некоторых странах даже налоги платили солью. Бывало, что из-за нее велись даже кровопролитные войны, вспыхивали народные бунты и восстания. Например, в историю России 'вошел соляной бунт' в Москве в 1641 году. А в Китае, — как свидетельствовал итальянский путешественник XII века Марко Поло, — 'рассол кипятится в небольших котлах. Через час соль принимает вид теста, и из него делают нечто в форме пирожков... После того, как на 'пирожки' накладывают клеймо императора, чтобы они уподобились настоящим металлическим монетам, их зажаривают на горячих черепицах'

На средневековой Руси 'солоние пути' шли из Киева к местам добычи соли в Галицко-Волынском княжестве и Северному Крыму. Но крупнейшее в Восточной Европе производство соли было в Старой Руссе — одном из древнейших городов России, стоящем в месте впадения реки Порусья в реку Полисть рядом с озером Ильмень, в 99 км от Великого Новгорода. С незапамятных времен местное население вываривало здесь лучшую в Европе соль которую везли и на Запад, и на юг, собственно в славянские княжества.

Еще в XVI веке Старая Русса торговых пошлин платила больше Москвы, Новгорода и Смоленска. Старорусские промыслы в XV-XVI веках переживали бурный период расцвета, на 1500 дворов приходилось более 500 варниц. Но город отличался не только большим количеством варниц, но и широко разветвленной системой рассолоснабжения. Герберштейн в своих записках сообщает, что Русса 'имеет соляный источник, который граждане запирают в широкий бассейн наподобие озера, откуда каждый для себя проводит воду в свой дом каналами и вываривает из нее соль'. Так что двор в Руссе был в то же время и варничным местом. Из описания 1625 года, примерно через 100 лет после Герберштейна, видно, что соляный рассол из озерка поступает к варницам главным образом по деревянным трубам, но кое-где еще сохранились 'копаные речки', то есть открытые каналы.

Продажа соли, обмен ее на пушнину, воск и другие товары, организация торговых караванов на Каспий, Черное море, в Византию, на Балтику и в Западную Европу, невиданно обогатило Старую Руссу и превратило ее купцов и солеваров в могущественную касту, от которой на Древней Руси зависело многое. Очень многое...

Глава 3

Еще один мрачный день заканчивался. Над головой низко нависли угольно-черные тучи. Немного ниже в темнеющем небе кружились вороны, пронзительно каркали, перебивая далекий собачий брех. Холодный и влажный ветер раскачивал мокрые и голые кроны деревьев. Тащил по асфальту центральной площади города, по тротуарам пакеты, грязные обрывки газет и прочий мусор, свистел заунывно, стонал, словно оплакивал погибший мир. И от этого стона сердце содрогалось и трепетало. Город удивительно быстро закончил с бедненькой, но опрятной жизнью и стал походить на оборванного бомжа.

На противоположном конце площади, у здания бывшего горкома, уткнулся в столб крошечный kia с открытой дверью — видимо брошенный. А кому нужна машина если горючее днем с огнем не найдешь — все национализировано?

Черные провалы окон зданий с угрозой вглядывались в двух полицейских — велосипедистов. Патруль. Слабые огоньки фар отражались в грязных лужах — днем шел дождь со снегом. Свернув за угол старинного — девятнадцатого века, здания администрации, исчезли из виду.

Петелин-старший, в окружении десятка крепких мужиков от тридцати и старше решительно шагал, огибая лужи, через площадь. Откуда-то из внутреннего двора администрации доносилось нудное тарахтение электростанции в окне второго этажа мелькнуло лицо. Похоже женское. Здание внушало уважение: два этажа в десять окон по фасаду, на стене украшенного барельеф с головой мощного старика-юриста, когда-то выступавшего здесь. Любителей древностей здание непременно умилило бы. Петелин не причислял себя к ним и старинные дома ему просто нравились. Не более того.

У двери, массивной и тяжелой, словно сейфовая, перекрывая вход, стоял полицейский в бушлате, в полном снаряжении, с автоматом на груди и рации. И вид у него был официальный и неприступный донельзя. Пройти мимо просто так, как ни в чем не бывало, казалось совершенно невозможным.

Полицейский заметно напрягся и вроде бы невзначай сдвинул оружие так, чтобы сподручней открыть огонь.

Это не укрылось от Петелина, губы скривились в презрительной усмешке. Остановились, все сразу, не доходя пару шагов, словно уперлись в невидимый барьер. Секунда или две, пока полицейский не нарушил особое, многозначительное молчание, показались очень длинными.

— Что вам, граждане? — произнес полицейский, — Чрезвычайное положение — вход в администрацию только сотрудников.

Александр вздохнул, словно ныряльщик перед прыжком на глубину.

— Я приглашен к Пустоцветову на пол седьмого. Моя фамилия Петелин.

— Так бы и сразу сказал, гражданин! — настороженность на лице полицейского сменилось облегчением, — рука, в перчатке вытащила из кармана блокнот.

Бесшумно распахнулись ворота внутреннего двора администрации. С тихим шелестом автомобиль промчался мимо входа и завернул за угол, Петелин проводил его взглядом и подумал зло: 'Едрена мать — ничего не меняется. Мы сидим без света и тепла. Хорошо хоть канализацию запустили. А у этих всегда все прекрасно!

— Петелин, — еще раз поинтересовался полицейский и, не дожидаясь ответа, посторонился, — Вас проводит дежурный А остальным вход запрещен. Проходите, граждане!

— Не баре и здесь подождем! — пробасил Артем Кочетков и с независимым видом засунул руки в карманы.

Что касается Петелина, то он храбро вошел в дверь и еще успел услышать, раздраженный голос полицейского:

— Да ждите вы где хотите, только отойдите. Отойдите я сказал... — и внутренне усмехнулся. Ой не знает мент, ой не знает, с кем связался!..

Накануне вечером.

Низко висевшие в углах керосиновые лампы с трудом боролись с темнотой. Петелин старший подбросил дровишки, закрыл дверку печки и, уже собирался ложиться в постель, где на подушке смутно белело лицо его Олененка.

И тут, внезапно и резко, как топор по натянутому якорному канату, по нервам ударил стук в входную дверь.

— Кого это там принесло на ночь глядя? — пробурчал сквозь зубы Петелин, — У нас все свои дома... Ты подожди, Олененок я быстро!

Торопливо натянув штаны. Бросил взгляд на бутылку с обрюзгшим императором на этикетке и фужеры на столе. Наклонился над потянувшейся губами жены. Долгий, с языком, поцелуй, многообещающий и, прихватив керосинку, вышел из спальни.

Зябко передернув плечами — по ночам лужи покрывались корочкой грязного льда и в коридоре было прохладно, открыл дверь.

За порогом с недовольным видом стоял мужчина лет пятидесяти, плотный, коренастый, очень похожий на Баниониса в 'Мертвом сезоне' с пластиковой папкой в руке.

— Чем обязан?

Оказалось, что это посыльный из администрации города. Поздоровавшись недовольным голосом, словно Петелин чем-то обязан ему, он вытащил из папки опечатанный конверт, протянул.

Петелин распечатал письмо и прочитал:

Г-ну Петелину. Вы пригашаетесь в администрацию города на прием к Главе, завтра, к восемнадцати часам тридцати минутам.

С уважением, руководитель канцелярии администрации города Зиновьева Л. Ф.

Утром посвященные в существование портала в прошлое собрались на квартире Петелина. Бурные объяснения длились недолго, но в конце концов решили, что стоит принять приглашение, как минимум для того, чтобы узнать, что известно администрации про портал. А для страховки Петелин явился с десятком 'посвященных', вооруженных не только холодным оружием — кусками арматуры, но и тремя 'травматами' А еще решили, что нечего тянуть — надо переселяться, но оставить у верных людей письма с рассказом, что можно уйти в 'чистый' мир....

Несмотря на то что Петелин, поднимаясь по ступенькам широкой чугунной лестнице на второй этаж, чувствовал за собой сильную поддержку, он не был спокоен. Если Пустоцвет знает о портале — мне несдобровать. Обязательно наложит лапу на него. Уж слишком специфическая была у градоначальника репутация — хапал все, до чего могли дотянуться вороватые ручонки. И эти последние десяток метров по холлу и три марша вверх по лестнице стоили ему не меньше, чем велосипедисту сумасшедший финишный рывок после пятидесятикилометровой шоссейной гонки, но глаза его были сухи, а губы крепко сжаты.

Коридоры казались какими-то стерильными и безжизненными. Создавалось впечатление, что здесь никто не работает, звукоизоляция, как в барокамере.

Он вошел в приемную и передал письмо секретарю. Женщина, безукоризненно одетая и с неброским, но явно дорогом макияже, в белоснежной блузке, словно и не было войны и к твоим услугам электричество и стиральные машины, сухо-благожелательно кивнула и подняла трубку внутреннего телефона. Еще через минуту Петелин с гордым видом постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, зашел.

За столом, утопая в огромном кресле, сидел Георгий Александрович Пустоцветов. Кабинет изменился — несколько лет тому назад, когда еще служил, приходилось бывать здесь. На стене статусная вещь — громадная лазерная панель, стол заседаний, огромный, словно палуба авианосца. В углу тряпкой повисло желто-коричневое знамя города. Раньше все было более функционально что ли, не было раздражающей роскоши. Поменьше, посветлее и поуютнее, без давящих стен, отделанных дорогими материалами, книжных шкафов ручной работы под потолок. Кабинет буквально источал из каждого угла, из каждой щели хозяин его богат и обладает властью. Скорее всего Пустоцвет сделал ремонт по собственному вкусу.

Хозяин кабинета, не подымая глаз, изучал какой-то документ на столе, словно и не слышал, как зашел посетитель. Это был высокий, статный мужчина в самом расцвете сил, с благородной сединой в волосах и, с властным характером, граничащим с жестокостью.

Петелин сжал губы. Когда тебя игнорируют — не самое прекрасное ощущение, особенно когда его старательно и нарочито. Ах ты так! Тогда можно не стесняться: он развалился в кресле напротив, закинул ногу на ногу, демонстративно зевнул и принялся бесцеремонно глазеть по сторонам настолько.

Первым не выдержал Пустоцвет и оторвал глаза от бумаги и посмотрел в беззаботное лицо посетителя. На миг во взгляде мелькнуло недовольство, сменившееся такой искренней доброжелательностью и интересом, что Петелин мог бы и поверить, если бы не 'интересная' встреча и не 'добрая' слава, заработанная Пустоцветом. Не местный — назначенец последнего губернатора появился в городе пару лет тому назад и успел отметиться в паре мутных дел со взятками, но непостижимым образом, возможно благодаря связям в верхах, выходил 'сухим из воды'.

Губы Главы города расплылись в доброжелательной улыбке, он протянул руку, не отрывая внимательных глаз от лица Петелина. Рукопожатие было крепким, располагающим. Петелин успел заметить на запястье дорогущий 'Ролекс'. И пах чиновник замечательно — не иначе чем французским парфюмом, который до сих пор в страну официально не привозили и костюм у него был замечательный. Не иначе чем ручная работа. И первым делом, после того, как освоился городе и, на новой должности, купил роскошный трехэтажный коттедж в престижном районе: Соловьевке, поселившись среди таких же небедных. Для него было очень важно показать всем, что он не как все, что он выбился из 'серой' массы, что добился успеха. Власть и деньги были все для него и не было ничего, на что он бы не пошел ради них. Он демонстрировал успех демонстративно, словно ничего не боялся и пусть все вокруг завидуют!

— Много наслышан о вас, много... вот и решил познакомиться, — Пустоцвет говорил горячо, словно опытный оратор перед аудиторией, — Я артикулирую позицию: в нынешнее сложное время нам, городу, горожанам надлежит объединиться вокруг администрации и только так мы сможем выжить! От имени администрации заверяю, что мы предпримем все возможные меры, просто неимоверные, чтобы избежать катастрофы, но предупреждаю сразу, будет нелегко. Я потребую дисциплины и работы. Да что я? Каждый из нас должен требовать от себя и других дисциплины, организованности, самоотверженности. И еще раз организованности! Строжайшей дисциплины и напряженной работы! И на долгие годы придется забыть о нормированном рабочем дне, отпусках и прочих благах двадцать первого века. Тогда у нас все получится!

Пустоцвет так благожелательно и, совершенно искренне, улыбнулся, что ему хотелось верить.

— Вы, наверное, удивляетесь, зачем я вас пригласил? — поймав настороженный взгляд собеседника, кивнул небрежно-успокаивающе, — вы кажетесь мне вполне разумным человеком. Я навел справки — вы командовали рембазой — значит есть опыт руководства. Поэтому я заостряю вопрос: как вы смотрите на то, чтобы пойти ко мне, в администрацию? Должность подберем, мне нужны энергичные и опытные люди! Что скажите?

— Спасибо, конечно, за щедрое предложение, я... — пожал плечами Петелин, но Глава города энергично замотал пальцем с впечатляющих размеров золотым 'гайкой', впору матерому бандюгану из проклятых девяностых, — Нет, нет не отвечайте сейчас! Подумайте, посоветуйтесь с женой и с детьми, кажется у вас их двое? Хорошо?

Петелин молча кивнул и, поняв, что аудиенция закончена, поднялся.

— И еще один вопрос, — он замер, а Пустоцвет продолжил вкрадчиво и как бы между прочим, — Ходят какие-то странные слухи, что вы хотите куда-то переселится, где якобы чисто и можно жить нормальной жизнью. И даже набираете добровольцев, не можете пояснить по этому поводу? — Пустоцвет, сузив глаза, подался вперед, в упор глядя на собеседника.

Петелин, вдруг, не то по острому взгляду Пустоцвета, в упор смотрящего ему в лицо, не то по всей фигуре, подавшейся за столом вперед, догадался, что именно ради этого вопроса его и пригласили. А Пустоцвет увидел, как на миг дрогнули черты лица собеседника.

— Вы совершенно правы, — ответил Петелин ровным, спокойным голосом, — хотим переселиться в Селинную. Руки с нужного места растут, а в деревне всяко разно выжить проще. Но ваше предложение, Георгий Александрович заманчиво, и мы с женой подумаем. Подумаем. До свидания.

— Ну раз вы хотели только переселиться с друзьями, то до свидания, — и лицо Пустоцвета стало таким, с каким, прищурив глаз, смотрят на дичь сквозь мушку. Через миг лицо расслабилось, и он благожелательно кивнул уже в спину уходящему посетителю добавил, — Подумайте.

'И каждый день все новой гранью сверкает слово охренеть... нда. Знает, но, слава богу, не все, — подумал, аккуратно закрывая за собой дверь Петелин, — Надо ускорить переселение, пока он не узнал все! Сутки от силы...'

Пустоцвет положил подбородок на ладонь согнутой в локте руки и несколько мгновений смотрел на закрытую дверь, потом недоуменно пожал плечами и подвинул папку с нерассмотренными документами.

Петелин-старший вышел из той же двери, по которой зашел в администрацию; у выхода он увидел друзей, ожидавших его возвращения и уже начинавших тревожиться.

* * *

Вечером перед переходом легли рано и Егору Петелину приснился сон. Странный сон...