Пятый в списке

— Господин Нокс, у меня к вам предложение. Немного странное, на первый взгляд, но, прошу вас, выслушайте меня внимательно...

И рыжий мошенник принимается убеждать слегка опешившего оникса в том, что заполучить Джейми можно только одним способом — предоставив взамен некое программное обеспечение, ерундовое по большому счету и особой ценности не представляющее, но именно ради него рыжий готов расстараться и добыть пропавшего фурнитура хоть с того света. Нет, деньги рыжему не нужны. Да, он предлагает ограбить Юпитер, но ведь с нее не убудет от того, что рыжий выудит из одного маленького файла некую абсолютно бесполезную информацию о частоте излучения чьих-то мозгов... Да, речь идет о нейроснимке... Нет, рыжий не может сказать, чей это нейроснимок и на кой дьявол ему...

— Это мой нейроснимок, господин Нокс, — встревает успевший натянуть свое трико Рауль. — Я, как и вы, не в состоянии причинить вред Юпитер, однако мне, как и вам, есть что от нее скрывать.

Оникс каменеет, потрясенно глядя на господина нейрокорректора, но вскоре приходит в себя и обещает подумать. Нет, не слишком долго. Да, он непременно перезвонит в течение дня. Всего наилучшего.

— И вам того же, — задумчиво молвит Катце погасшему экрану. — Рауль, тебе не кажется, что мы имеем слишком много пропавших фурнитуров?

Рауль молчит. Он тоже не верит в совпадения, но ему не нравится предположение, которое приходит в голову первым делом. А Катце, не особенно задумываясь, что все это значит, извлекает откуда-то из своих припасов сто лет тому назад припрятанную программку, умеющую различать лица и, указав в качестве исходника смазливую мордашку Джейми, запускает поиск среди своих одногодков. Просто так. Все равно делать нечего.

Они с Раулем не успевают закончить завтрак, когда, радостно звякнув, программа сообщает о завершении работы. Катце запивает яичницу кофе и возвращается к терминалу. 'Более восьмидесяти процентов совпадений', — хвастается программа и демонстрирует портрет некоего R6T 326. Катце готов биться об заклад, что он и R4R 086 — один и тот же человек. Вывод, который из этого напрашивается, кардинально отличается от неозвученного предположения Рауля, однако чертовски логичен:

— Он не мог быть первым фурнитуром Нокса.

Элитник врет. Это с трудом укладывается в голове, но ничего другого рыжему на ум не приходит. Загадочным пропавшим фурнитуром, которого вторую неделю ищут залетные бандиты с Терры, вдруг заинтересовался один из лучших программистов Танагуры, почему-то не сумевший найти его самостоятельно. Желание выяснить, а нет ли еще чего общего между ониксом и убийцами, становится естественным продолжением хода мыслей. Только сначала Катце решает побеседовать с самим виновником всей этой путаницы.

— Я свяжусь с ним, — говорит рыжий.

Рауль не возражает. Но и не соглашается, впрочем. Он устраивается в сторонке и наблюдает. Напряженно. Настороженно. А рыжий, недолго думая, набирает указанный в досье номер.

— Ты Джейми? — спрашивает он ответившего на вызов.

— Ну, положим. А ты кто? — не особенно радушно интересуется тот.

Катце вздыхает.

— Я из полиции, — говорит он. И рассказывает страшную историю о трех убитых, завершив ее весьма оптимистично: — Ты следующий.

Джейми реагирует как-то очень вяло. Он не знает, кто и зачем хочет его убить. Кажется, он вообще не верит во всю эту чушь.

— Ты ведь был фурнитуром господина Ама? Мы думаем, что это как-то связано с ним, — доверительно сообщает Катце и имеет счастье наблюдать, как меняется лицо собеседника. Словно штукатурка облетает, а под ней... то ли страх, то ли что-то другое, на страх похожее... Беспокойство?..

— Он в порядке? — выдыхает Джейми, и рыжему кажется, что перед ним распахнули дверь. Настежь.

— Пока да... — тянет он. И плохо представляет, что врать дальше. Да и не уверен — надо ли. Он узнал все, что хотел. Ну, почти все. — Имя Марвин Нокс тебе знакомо?

— Нет, — Джейми растерянно мотает головой.

— Хорошо, — говорит Катце. — Мы свяжемся с тобой, если нам что-то понадобится. Постарайся избегать безлюдных мест, а лучше вообще не выходи из дома в ближайшие пару дней, — добавляет рыжий, прежде чем отключиться, и смотрит на Рауля — вопросительно.

— Я не помню его, — дернув плечом, сообщает блонди, а Катце невольно сравнивает оживший взгляд Джейми с застывшим Раулевым. Ему очень хочется прижать гребаного фурнитура к стенке и допросить с пристрастием. Что у них там, черт возьми, было такого, что Юпитер вытравила мальчишку из советниковой памяти? Мальчишка-то, судя по всему, помнит. А Катце... догадывается. С самого начала догадывался. Уж больно хорош советник в постели, как-то уж очень раскован для девственника...

— Не помнишь, значит. Но хочешь вспомнить? Очень хочешь? — рыжий заводится. — Ладно, вспомнишь. Сейчас я сдам твоего Джейми Ноксу, пусть хоть на куски его порежет, зато ты получишь свои воспоминания. Плевое дело!..

Рауль с удивлением разглядывает психующего Катце и интересуется осторожно:

— Почему ты злишься?

— А я что, должен радоваться? — оттолкнувшись ногой от стола и отъехав вместе с креслом, шипит Катце. — Тебе же плевать на все. Вам всем на все плевать. Вы просто берете, что захотите, вам и в голову не приходит подумать, что там после вас останется. Ты же, мать твою, спал с ним... Ты что, не понимаешь? Ты, мать твою, только что вылез из моей постели и хочешь, чтобы я... Твою мать!

Продолжать он не в состоянии, его трясет. Снова накатывает это ощущение, будто по нему катком проехались. Что Ясон, что этот ублюдок зеленоглазый — никакой разницы. Как же его все это достало...

Если бы в этот момент он дал себе труд взглянуть на Рауля, то устыдился бы немедленно. Но он смотрит в стену перед собой, а потому устыдиться ему приходится чуть позже.

— Прости, — говорит блонди. И добавляет после паузы: — Мне уйти?

— Куда? — так же после паузы спрашивает рыжий. — На бойню?

Следующие несколько минут никто из них не двигается с места и не произносит ни слова.

12

— У тебя есть ножницы? — блонди недавно вернулся из ванной и уже минут пятнадцать выжимает полотенцем свои волосы. Безнадежное занятие — с них все равно капает.

— В верхнем ящике стола, — не отрывая головы от подушки, мычит Катце. Постель на время примирила его как с данным конкретным блонди, так и со всеми блонди Танагуры вместе взятыми. Он ведь всегда знал, что они другие, так какого черта истерил? Как маленький, честное слово...

Рауль роется в ящике, находит ножницы, идет к кровати. Тряхнув головой и забрызгав все вокруг, демонстративно зажимает двумя пальцами прядь волос, показывая, что нужно делать, и протягивает ножницы рыжему.

Рыжий ножницы не берет. Он не верит, что блонди это всерьез.

— Сдурел совсем?!

Рауль в корне не согласен с такой формулировкой.

— Всегда мечтал, — говорит он. — С детства.

Рыжий со стоном переворачивается на живот, прячет лицо в подушку и бубнит в нее:

— Иди к черту. Я не буду. Даже не проси.

— Тогда я сам, — говорит Рауль, а следом Катце слышит характерный хруст и клацанье. Подскочив, как ужаленный, он бросается отбирать у блонди инструмент, с ужасом осознавая, что прическу, конечно, жаль, но дело-то совсем не в ней.

— Дай сюда! — орет он. — Дай, ты все испортишь! — и, ни на минуту не переставая монотонно ругаться, рыжий забирает ножницы, усаживает блонди на стул, вооружается расческой и режет, режет, режет... Он не видит, как улыбается Рауль, выслушивая отпускаемые в его адрес эпитеты. Он вообще ничего не видит, кроме падающих на пол золотистых прядей. Их... так невероятно много!..

Кое-как подровняв концы, рыжий вдруг понимает, что выдохся. Сдулся, как воздушный шарик, в который воткнули иголку. Стрижка становится для него последней каплей. Он садится на пол перед ворохом беспорядочно сваленных мокрых еще волос и закрывает лицо руками.

Обернувшись, Рауль удивленно смотрит, как горько рыдает бывший фурнитур господина Минка и бывший же глава черного рынка ред Катце. Черт его знает, над чем он так убивается, но Рауль почему-то чувствует себя последней сволочью. Ему жаль рыжего, зато совсем не жаль отрезанных локонов. Он встряхивает головой и наслаждается ощущением легкости, невесомости даже. Если бы не плачущий рыжий, то Рауль мог бы назвать себя счастливым.

— Катце... — начинает он, но умолкает, так ничего и не сказав. Он просто не знает, что говорят в таких случаях, и, перебравшись на пол, притягивает рыжего к себе, прижимает к своему плечу его голову и безмолвно пережидает истерику.

Ждать приходится недолго. Вскоре рыжий затихает, но не торопится отстраниться. Как и Рауль, впрочем. Он перебирает пальцами жесткие темно-рыжие пряди и думает, что они с Катце сейчас представляют из себя зрелище странное и, пожалуй, забавное.

— Видела бы нас Юпитер... — задумчиво произносит он, и рыжий, которому совсем не хочется, чтобы Юпитер их видела, ежится зябко.

— Почему она не сделала этого с Ясоном? — вдруг спрашивает он.

— А ты не догадываешься?

Рыжий пожимает плечами и выдвигает версию:

— Публичность?

— И это тоже. Слишком много вопросов могло возникнуть. И не только у представителей элиты. Да и не стала бы она рисковать консулом — это могло плохо кончиться.

— Это все равно плохо кончилось, — замечает рыжий. — Даже хуже.

Блонди вздыхает, ему нечего сказать. Отчасти он согласен, что нейрокоррекция в данном случае могла бы стать меньшим из зол, но в глубине души уверен в обратном. Это был бы не Ясон больше. А еще Рауль хотел бы знать, каким был бы он сам, если бы избежал процедуры. Наверное, другим. Возможно, принципиально другим...

От раздумий спасает звонок в дверь. Рыжий явственно вздрагивает и снова думает о том, что их время вышло. А еще о том, что если даже и нет, то все равно однажды оно истечет, а он, вместо того, чтобы что-то делать, сидит на полу и размазывает сопли. Только что, черт возьми, он может сделать?

Ничего.

Катце включает внешнюю камеру и несколько секунд разглядывает мнущегося у порога пацана лет четырнадцати в футболке с надписью 'Служба доставки'. Опасным пацан не выглядит, но рыжий слишком хорошо знает этот дешевый трюк, чтобы на него купиться.

— Вали отсюда, — говорит он, придавив пальцем кнопку переговорного устройства. — Никого нет дома.

Пацан растерянно хлопает глазами, потом озирается, словно ищет кого-то глазами, а найдя, едва заметно пожимает плечами. Кретин.

Катце теряет к нему интерес и вырубает камеру. Пока не придут с лазерным резаком, можно не суетиться — другого способа попасть внутрь не существует.

— Не надо было мне тебе звонить, — усаживаясь за комп, вдруг заявляет рыжий. Он действительно жалеет, что сообщил блонди о пропавшем фурнитуре. Сидел бы сейчас Рауль в своей лаборатории, пялился в микроскоп и продолжал делать вид, что все в порядке. Глядишь, протянул бы еще годик-другой...

Рауль молчит. Как это ни глупо, но он и сам последнее время слишком часто задумывается о том, что было бы, если... Чертово сослагательное наклонение неожиданно оказалось прилипчивым, как какая-нибудь бессмысленная песенка из тех, что так любят петы. И кое-кто из фурнитуров — втайне.

— Включи музыку, — просит блонди, не уточняя, что именно хотел бы послушать, и рыжий, взглянув удивленно, принимается рыться в своей фонотеке. Выбирает что-то. Передумывает. Снова выбирает. Наконец, решается и заводит — нечто немыслимо древнее, судя по звучанию. И столь же любимое — судя по блаженному выражению лица.

Да, на это Рауль и рассчитывал. Сама по себе музыка его мало интересует, он плохой слушатель. Ему гораздо интересней понаблюдать за рыжим — за тем, как его пальцы без запинки выстукивают по подлокотнику довольно сложный ритмический рисунок, за тем, как непроизвольно дергается его босая ступня в такт музыке. И, с любопытством разглядывая развалившегося в кресле Катце, Рауль не замечает, как сам уходит с головой в эти нервные, рваные звуки, как начинает покачивать ногой, следуя ритму. И в результате — ему чертовски жаль, что Катце приглушает звук, услышав вызов комма. Рауль возвращается к реальности и чуть усмехается, когда видит на экране бритоголового. Блонди немного завидует тому, с какой легкостью взаимодействуют эти двое, ведь их почти ничто не связывает, кроме проведенной вместе ночи.

— А ты крут, рыжий! — жизнерадостно сообщает внешник. — Нет, реально крут. Меня тут прям с ног до головы облизали. — Громила выглядит довольным, как сытый котяра.

Катце закатывает глаза, прикидывая в уме, во что ему обойдется это облизывание, но никак сие не комментирует, и внешник, малость посерьезнев, переходит к делу.

— В общем, слушай. Я тут кое-что проверил по своим каналам и выяснил такое дело. Где-то с месяц назад дражайшая супруга моего босса продала с аукциона котенка. Знаешь, за сколько? За семь миллионов межгалактических кредитов, — громила делает многозначительную паузу. — Тебе объяснить или сам догадаешься, что это было?

— Догадаюсь, — кивает Катце. Он неплохо знаком с методами отмывания денег, даже сам в бытность свою главой черного рынка изобрел пару-тройку. — Кто покупатель?

— Некто Уильям Гест, большой любитель кошачьих и по-совместительству глава корпорации H&S. Слыхал про такого?

Катце только руками разводит — кто ж про него не слыхал?.. А громила улыбается, довольный произведенным эффектом, и продолжает интриговать:

— Я тебе больше скажу, рыжий. Завтра этот зоофил прибывает на Амой, чтобы засвидетельствовать свое почтение вашей первой леди. Вот только не спрашивай меня, чем ему насолили пятеро из списка, — я не знаю. Насколько мне известно, прежде Гесту не доводилось здесь бывать.

Рыжий хмурится, чешет в затылке и озадаченно пожимает плечами — он тоже не понимает, с чего это вдруг компьютерный магнат взъелся на местных фурнитуров. Где и когда они успели перебежать ему дорожку — непонятно. Одно Катце знает точно — сам он никогда с Гестом дела не имел и в карман ему не гадил, а потому склонен считать простреленное предплечье величайшей несправедливостью.

У громилы же свои представления о справедливости, он жмурится и спрашивает вкрадчиво:

— Ну что, рыжий, мы в расчете? Вернешь мне мои пожитки?

— Верну, — говорит Катце, — как только твои дружки уберутся с Амой. Кстати, а пятого они так и не нашли?

— Да они и не ищут, — радостно сообщает внешник. — Кого искать-то, если его в базе нет? Ты, главное, сам не высовывайся, они наверняка попробуют тебя выкурить.

— Пробовали уже. Только что.

— И еще попробуют, — уверяет внешник. — Так что держись там.

— Продержусь, — обещает Катце и расстается с забавным бритоголовым, а Рауль любуется тонким профилем рыжего и с каким-то противоестественным умиротворением думает о том, что когда для него — Рауля — все закончится, то эти двое, возможно, чудно поладят и уберутся с Амой...

Впрочем, нет, рыжего не отпустят. Невыездной.

— Прибавь звук, — просит стриженый блонди и вновь принимается отстукивать ритм. Музыка почти не мешает ему размышлять. Как и рыжему — рыть инфу.