Любимый враг

— Нельзя! Нельзя, назад, я сказал!

Я отпрянула, чтобы не столкнуться с атакующим меня центнером мышц, зубов и когтей. Ухватив гончую за жесткий загривок, приподняла, резко встряхивая и приговаривая в такт:

— Попробуй... еще... раз... меня... тронуть!

Очутившаяся на земле собака вякнула, присела на все четыре лапы, ошалело тряхнула головой и, быстро-быстро убежав за спину Кассио, осторожно зарычала на меня из этого безопасного укрытия.

— Подросла, — заметила я.

— Кассио... — неприятным голосом начал Джервек.

— Я не знал, — испуганно сказал тот. — Я не думал, что она нападет на леди Маргарет!

— Мэг, — поправила я. — Не волнуйтесь, Джервек. Она попытается еще раз напасть, но где-то через полгода. Сейчас я ее сильнее.

Джервек потер подбородок. Сказал сквозь зубы:

— Эти полгода она не проживет, обещаю.

Я укоризненно взглянула на него.

— Кассио, если хотите, чтобы она вас слушалась, подавайте команды более низким голосом.

— Я испугался, — оправдываясь, сказал Кассио, машинально трепля гончую по холке — та довольно жмурилась. Она уже начала темнеть, к году будет совершенно черной, останутся только белые круги вокруг глаз.

— Ну, теперь дрессировка собак на Гранде шагнет далеко вперед, — полусердито-полусмеясь заметил Джервек.

— И кое-кого из людей — тоже, — пробормотал Кассио.

* * *

— Миледи, — сказал охранник, указывая на мой бластер. — Это вам придется оставить здесь.

— С какой стати? — удивилась я. — Вы же при оружии?

Охранник преградил мне дорогу.

— Миледи, прошу вас, оставьте бластер, иначе я вас не пропущу.

Я торжествующе огляделась:

— Все отменяется! Меня не пускают на собственную свадьбу! — и радостно повернула обратно.

Секретарь вцепился в меня. И без того встрепанный и взмокший, он сейчас напоминал голодную собаку, у которой выдирают драгоценную косточку.

— Миледи... капитан... прошу вас, сдайте оружие. Вам, как жене полковника Джервека, полагается охрана.

— Эта охрана появится у меня только сегодня, а с моим бластером я уже давно знакома. Как думаете, кому я больше доверяю?

— Ну ладно, — сказал Мастер добродушно. — Хватит баловаться. Иди, не трусь!

Я тоскливо вздохнула, отдала бластер охраннику — тот принял его с явным облегчением — и обреченно переступила порог. В глаза сразу бросилась обособленность трех групп: в центре несколько беседующих высокопоставленных чинов, у одной стены — гаяты рангом пониже, у другой — наши. Боевая слава Псов, обросшая кучей легенд и вымыслов, сослужила сейчас плохую службу: кроме Мастера и Зака на Гранд никого не пропустили.

При виде нас народ оживился: кто-то пошел навстречу, кто-то сдвинулся с прохода. Генерал Лекруа протянул мне руку.

— Капитан Рейнан, рад вас видеть. Вы выглядите великолепно!

— Спасибо, я знаю, — скромно ответила я, опираясь о его локоть. Слева шел секретарь-полковник, тылы прикрывали веселившиеся Мастер с Заком. Мой жених со-други ждал нас в конце зала: как обычно, в черной форме, правда, с серебряными обстрочкой и позументами — и тоже с полным иконостасом на груди и шее. Всегда учтивые и церемонные гаяты сейчас вытягивали шеи, разглядывая меня и мои ордена. Друзья, переминавшиеся и перешептывающиеся, при нашем приближении смолкли, принимая стойку 'смирно' по-гаятски, что напомнило мне футбольную 'стенку'. Я невольно улыбнулась. Джервек тоже улыбнулся в ответ (надо сказать, довольно нервно), отвел локоть, принимая мою руку, как драгоценную посылку. Я перехватила его косой взгляд, брошенный на мою грудь — к сожалению, он изучал не ее форму, а то, что на нее нацеплено.

— Не знал, что вы участвовали в боях за Трон, — пробормотал он. Я ответила ему таким же взглядом.

— Вы многого обо мне не знаете... А... и вы?

— Разнесли планету на атомы, и каждая сторона считает это своей победой. Н-да, странно, что мы встретились только сейчас.

— Слава вашему богу, что только сейчас. Иначе бы мне не с кем было сочетаться браком.

— Или мне...

— Его высочество, господа!

Военные с обеих сторон вытянулись в струнку. Явился Кассио — красная парадная форма оживляла его бледное лицо. Он пожал руку Джервеку, церемонно поцеловал мою. Произнес несколько подобающих случаю слов. Тон был официально-торжественным, но я чувствовала, что он единственный из всех присутствующих искренне рад нашей свадьбе.

Брачный обряд я ночью вызубрила наизусть — самое трудное было сохранить подобающую случаю серьезность. Когда я уже собралась вздохнуть с облегчением, герольд торжественно завопил:

— Ее величество императрица, господа!

Локоть Джервека под моими пальцами напрягся. В зале пошло движение. Встал и принц. Я с любопытством уставилась на экран: видела императрицу впервые. Длинное лицо, холодное и бледное. Темные глаза, слишком яркие для такой белой кожи, темные, словно подведенные брови, и совершенно белые волосы, укрытые сеточкой с драгоценными камнями. Руки сложены на животе — красивые белые руки, туго стянутые на запястьях черным кружевом рукавов.

— Ваше высочество...

Мать с сыном обменялись церемонными поклонами. Взгляд императрицы устремился на Джервека.

— Ваше величество, — в свою очередь пробормотал мой муж, низко склоняя голову. Я опять попыталась изобразить свой знаменитый военный реверанс, чем на секунду привлекла к себе внимание матери-императрицы — но вряд ли он рассмешил ее, скорее оскорбил. Ее зоркие глаза скользнули по мне с... с? с отвращением? На таком расстоянии я не могла уловить ее эмоции, выражение вышколенного лица осталось прежним, но я была готова поклясться, что именно так.

— Лорд Джервек, — звучно произнесла императрица. — Мы поздравляем вас с вашим бракосочетанием и, хотя это произошло так неожиданно и вопреки нашим обычаям, мы все же выражаем надежду...

Речь лилась ровно и плавно, без малейшей запинки и малейшей интонации, и я вскоре перестала вслушиваться. Джервек стоял, опустив ресницы — такое спокойно-почтительное лицо и такое напряжение во всем теле... Я покрепче ухватила его локоть. Императрица снова, как бы нехотя, перевела глаза на меня. Сказала с холодной учтивостью:

— Надеемся, ваша жена сумеет оценить вас по достоинству...

— Уж не сомневайся, дорогая, — сказала я сквозь зубы. Августейшая мать не расслышала, но переспрашивать, разумеется, не снизошла. Царственный кивок — и моя новая командорша растаяла в темнеющем серебре экрана.

— Ну, это все? — спросила я. — Представление закончилось?

— Частично, — отозвался Джервек. — Пойдемте.

Взяв меня под локоть, не переставая кивать и коротко улыбаться на поздравления встречных, он увел меня на второй этаж. Я осмотрела нарядную комнату с очень просторной кроватью. Вопросительно глянула на мужа.

— Брачная ночь у вас начинается сразу после церемонии?

— Н-нет, — отозвался Джервек. — Нет, еще будут танцы... и праздничный ужин.

Я с сожалением вздохнула:

— Я бы предпочла другой порядок!

Проигнорировав мое замечание, он шагнул к кровати.

— Ее величество прислала вам свадебный подарок. Платье.

Засунув руки в карманы, я серьезно рассматривала это... произведение искусства. Зеленый... шелк? шелк, без сомнения... полупрозрачные кружевные вставки, блеск мелких изумрудов, раскинутых по вороту и обшлагам длинных рукавов.

— Хотите, чтобы я надела ЭТО?

— Вы уже достаточно запугали своим мундиром моих соотечественников. Снимите, пожалуйста, песью форму и наденьте платье.

— Чтобы продемонстрировать уважение к императрице? — я скользила пальцами по шелку — нежен, как щека ребенка...

— Прислать вам горничную?

— Да уж разберусь, где перед, где зад, — буркнула я. — Только не гарантирую, что смогу в нем двигаться.

Он машинально бросил взгляд на мои высокие ботинки, и я злорадно ухмыльнулась:

— Допустим, наступлю на подол, шелк — ткань нежная...

— Вы справитесь! — пообещал Джервек, скрываясь за дверью.

Я критически осматривала себя в зеркале. Шелк обтягивал тело, как вторая кожа — прохладная, мягко сияющая. Услышав короткий стук, сказала: 'войдите', и повернулась боком, оглаживая платье по бедрам. Перехватила в зеркале взгляд своего нечаянного мужа.

— Так, — сказал он через паузу задумчиво. — И куда же мы будем сваливать бездыханные тела?

Я провела рукой по груди.

— Судя по фасону, вы выбираете себе жен, как наши крестьяне коров — по вымени?

Несчастный секретарь, похоже, вознамерившийся пасти меня до самой брачной постели, в отчаянье воздел руки. Джервек прикусил губу. Скользнул деликатным взглядом по глубокому вырезу платья и сказал сдержанно:

— Отчасти. Вы готовы?

Я последний раз бросила взгляд в зеркало и опять не нашла в себе особых изменений. Я и так всегда выглядела великолепно.

Мы ненадолго задержались наверху лестницы, чтобы дать гостям полюбоваться столь красивой парой, и торжественно сошли вниз. Мастер оглядел меня медленно с головы до ног; встретившись со мной глазами, широко улыбнулся.

Джервек обнял меня за талию. Я запоздало предупредила, что не умею танцевать.

— Ничего, — успокоил меня муж, — вы солдат опытный, справитесь. Это не ваш Мастер отвесил вам сейчас комплимент?

— Да, а... — я поглядела на него. — А как вы?..

Он улыбнулся уголками губ.

— Уж мужские мысли мне читать нетрудно. Вы хорошо двигаетесь.

— Да и вы неплохо.

Мы чутко улавливали малейшее движение друг друга, руки его не были ни холодными, ни безразличными, глаза казались темными — и теплыми...

Где-то я слышала, что пары, хорошо понимающие друг друга в танце, не менее приятно проводят время и в постели, но воздержалась от приведения этого высказывания — пусть, если хочет, сам читает мои мысли.

Джервек медленно улыбнулся.

— Знаешь, — сказал пригласивший меня на следующий танец Мастер, — я подумываю ввести такую форму одежды для Псов. Во всяком случае, для женской половины. Правда, парни будут отвлекаться...

Я засмеялась:

— И противник — тоже! Еще одно секретное оружие Бойцовых Псов!

— Ты никогда, — Мастер ловко повернул меня, — не жалела об упущенных возможностях?

Я пожала плечами.

— Нет. Почти никогда. Так уж получается, у меня всегда есть то, чего я хочу.

Мастер хмыкнул:

— Интересный парень, но если он тебе поднадоест или тебе здесь станет плохо, помни — Псы своих не бросают.

— Мастер, — оскорблено сказала я. — Ты что, думаешь, я этот брак сама подстроила?

— Нет. Ты просто ловишь возможности. А я... — снова поворот, — ...их упускаю. Старею, наверное.

* * *

Я с интересом следила за ним в зеркале — Джервек вошел осторожно, словно опасаясь кого-то разбудить. Прошелся по спальне, заложив руки за спину; остановился у окна. Из полуоткрытой створки потянуло ночным ветром, сдувая прядь волос, упавшую на лоб. Некоторое время сосредоточенно смотрел в ночь — лицо его было настолько спокойным, что казалось напряженным. Ресницы дрогнули, опускаясь, а когда поднялись вновь, Джервек смотрел на меня.

— Хотите, скажу ваш текст? — быстро предложила я. — В связи с тем... а-у-у... мэм... что вы приняли мое предложение под давлением обстоятельств, угрозы для жизни, и наш брак — фикция — не поступить ли мне благородно и, не посягая на вашу честь и вашу половину кровати, провести эту ночь в покое и одиночестве?

Я выпалила все это, глядя в его зеркальные глаза — и видела, как они теплеют. Джервек склонил голову набок, как бы всерьез обдумывая мои слова. Медленно обогнув гигантскую кровать, остановился у меня за спиной. Осторожно провел ладонью по моему стриженому затылку, я поежилась от удовольствия. Не сводя глаз с него в зеркале, спросила негромко:

— Я угадала?

Джервек медленно улыбнулся — своему и моему отражению. Ответил моими словами:

— Черта с два!

Мы лежали, прижавшись друг к другу, я — лицом к окну, в которое проникал лунный свет. Славные ночи на этом Гранде, почти такие же, как на Чандлере. Обнимавший меня мужчина молчал, дышал ровно и тихо, но я знала, что он не спит. Джервек потерся губами о мой затылок, и я вновь поежилась.

— Чему ты улыбаешься? — спросил он.

— А ты ведь действительно хотел сказать что-то подобное?

Джервек помолчал.

— Да. А потом посмотрел на тебя... и понял, что это — глупость, которую я никогда не совершу.

— Попробуй только сказать, что ты об этом пожалел! — поддразнила я.

— Нет. А ты?

— Нет. Тебе ничего не надо объяснять.

Его руки заскользили по моему телу.

— Тогда позволь еще раз... ничего не объяснять.

Охотно переворачиваясь, я ухватила зубами раскачивающийся надо мной солдатский медальон на тонкой, но прочной цепочке. Джервек тихо засмеялся.

— Мы не расстаемся с ними, да? — его пальцы скользнули по моей шее, дотронулись до моего медальона.

— Юджин...

— М-м-м?..

— Такие бои мне больше по душе.

— Мне тоже.

* * *

К сожалению, в наш медовый месяц нас никак не оставляли в покое. С утра Юджин был занят совещаниями и координацией деятельности различных ведомств и подразделений, занимавшихся почетной сдачей Гранда. Вникать я не пыталась, потому как на самом деле меня это не особенно интересовало. Ясно, что побежденные пытаются побольше выторговать, а победители — поменьше пообещать. Гораздо больше меня заботил мой новый статус молодой жены. Сама идея любить если не всю жизнь, то хотя бы значительную ее часть лишь одного мужчину была для меня новой и, как ни странно, привлекательной...

Жизнь текла размеренно, но пока нескучно. Вплоть до самого обеда мы с Кассио были предоставлены сами себе — и друг другу. Парень охотно стал моим гидом в истории и обычаях гаятов, а также пытался посвятить меня в тонкости дворцовых церемоний. Боюсь, его коробило то, что я находила большую часть из них довольно глупыми и смешными, но Кассио не из злобливых, и вскоре сам от души веселился, когда я пародировала какие-либо слова и телодвижения царедворцев. Ему ведь никогда не приходило в голову взглянуть на обычаи гаятов со стороны.

После обеда, который я, памятуя о базовых пайках, всегда находила восхитительным, Кассио под неусыпным надзором медиков отправлялся спать, а мы с Юджином урывали время друг для друга — но его всегда не хватало...

Я решила считать себя полноправным членом семьи и на том основании принялась изучать ее историю. Оказалось, что род Джервеков идет от одной из семей поселенцев, колонизировавших Гранд, и потому считается одним из самых уважаемых и чистокровных родов Империи. Из него вышло изрядное количество известных политиков и военных — достаточное, чтобы подтвердить славные традиции предков. Видное место занимал и отец Юджина лорд Кальвин Джервек — пока, однажды, прервав внезапно взлет своей карьеры, он не оставил политику в совсем еще молодом возрасте и не удалился в свое владение, занявшись земледелием — и сыном. Да, как раз с рождением Юджина...

Забывая о времени, я рылась в тетрадях, блокнотах, книгах: записи велись по старинке письменностью, единственной уступкой времени было употребление не бумаги, а несгораемого материала, стилизованно, под старину, сшитого по краю. Однажды я наткнулась на дневник Кальвина Джервека. Первая страница повествовала о том, что отец приказал ему вести записи, чтобы оставить след своей жизни в семейной летописи. Тогда ему было... дайте-ка взглянуть... ага, около шести. Я листала страницы, прослеживая дни, каждый из которых казался мальчишке событием. Первый раз взяли на ярмарку в столицу. Первый пони. Охота на уток. Посещение Веймарского леса. Драка с деревенским парнишкой... Потом начали встречаться страницы, зашифрованные самодельным кодом — я некоторое время наслаждалась, представляя, как наши дешифровщики ломают код, — и получают подробное описание подростковых сексуальных опытов...