Верховный Правитель восседал на престоле прародительском, в самом сердце Гипербореи, в пятине Истинный Полдень, что не тянулась ни в какую сторону света, а занимала горную середину страны: Рифей Руднобогатый.

Потому-то светильники в хоромине висели литые, тяжелые, затейливые, потому и сам престол вытесали из цельного малахитового камня, а уж самоцветов по стенам натыкали — что там пеласги, у богов ли сыщутся таковы чертоги?

Верховный правитель, впрочем, иногда думал: богам самоцветы ненадобны. Боги во всем иные…

К престолу подвели жреца Храма Вороньего Камня. Звездочет, составил он новые таблицы путевых звезд, и теперь что рыбаки, что путники на дорогах — все могли по высоте звезды над небокраем узнать свое место от сердца Гипербореи. Коллегия жрецов, уж как ни скрипела зубами, а согласилась: право на рождение заслужил.

Жреческий восьмиугольный глядень, уже с правильной чеканкой, вручал счастливому звездочету сам Верховный Правитель. Собратья плавно вели жреца под руки — Верховный Правитель знал, что прямо из чертогов, прямо в праздничном, чтобы все видели, поведут счастливчика за накрытый стол… Вздохнул и усилием отстранил воспоминания.

Собрался, придал себе государственное выражение лица и повелел жестом: следующий!

Старший по ладу в Круге Земном вышел, поклонился:

— Всеотец, новости таковы. Мор в Полуденной заперт между кольцами застав. Хворь уступает лечению, жрецы не покладают рук. Думаем, до жатвы мор стихнет.

— Причина мора?

— Не ведаем, а слухи повторять не хочу.

Верховный сощурился, нахохлился, отчего все его самоцветное облачение грозно засверкало в солнечных лучах.

— А я хочу. Слухи. Про Сказительницу.

Старший по ладу прижмурил тяжелые веки; его синее ритуальное одеяние пошло волной, блестя серебряным шитьем. Ответил:

— Бают люди: Сказительница может исполнять желания.

По залу прошелестело, прогудело; Верховный Правитель знал, что слово там одно: “бессмертие”. Но людей так много, что к высоким сводам поднимается лишь неразборчивый гул.

— Мы проверили это, всеотец.

По знаку привели жреца-чистильщика, молодого лекаря от малого храма. Жрец поклонился.

— Всеотец, воистину может. Я видел ее и говорил с ней на берегу Многоводной. Я пожелал, чтобы мор ся докончил.

— И?

— И с тех пор все, кто слушал Сказительницу, перестали болеть, — проскрипел из-за правого плеча Старшина Лекарей.

Верховный Правитель осмотрел собрание. Стена лиц, блеск самоцветов, богатые чистые одежды… Кто-то из них заплатил за светящиеся буквы. Измерен. Взвешен.

Легок!

Теперь Правитель пробежал взглядом по ряду высоких узких окон. Люди то в лучах света, то во тьме. Светлый — темный. Правда — Кривда…

— Почему никто не пожелал этого раньше?

Пала тишина и стояла так долго, что Правитель успел напугаться. Наконец, Старший над воинами — как положено, самый храбрый — пробасил:

— У нас веками ничтоже ся меняло. Мы ся отучили желать. У нас все есть и так.

Переждав еще сколько-то душной страшной тишины, правитель приказал знаком: следующий!

Старший по ладу поклонился:

— Правители приморских областей презрели Уложения и закупают лес, парусину, бронзу для кораблей.

Верховный Правитель недоуменно поднял бровь.

— Многажды предки пытали удачу в море, аще отыскали ничтоже. Ни одна лодья не пережила бури. Даже великая лодья, с пятью гребцами при каждом весле! На что теперь надежды возлагают?

Снова знак, и вот подали Правителю большие листы, покрытые чертами и резами.

— Сказительница поведала о кораблях, способных переплыть большое море.

Третий раз пала тишина в самоцветной хоромине, и стояла долго-долго — пока Правитель так и этак вертел в руках рисунки трехмачтовых парусников. Кто стоял ближе к престолу, видя лицо Правителя, те сказали в сердце своем: “Близ престола — близ смерти”, но гнев Правителя предназначался не им.

Правитель изрек ровным, холодным тоном:

— Она исчадие Нави. Ей не нужно ничего делать нарочито. Она и так, сама по себе, неправда. Одним своим бытием она опровергает все наши установления!

Затем Правитель встал; по залу плеснули солнечные зайчики от самоцветов на одеждах, совокупный выдох наполнил хоромину запахом пота и страха.

— Объявляю в Круге Кривду!

И все собравшиеся сделали то единственное, что Уложение Рода требовало и позволяло в таком случае сделать: поклонились и, прекратив церемонию, немедля отправились выполнять повеление.

Найти и убить.

— Убить? За что? Я ведь рассказываю сказки! Выдумки!

Йод Олом отпил из чаши, стукнул о стол. В маленькой комнате гостиного двора сгущался вечерний сумрак. Сказительница выглядела обычной напуганной девчонкой; разве только волос непривычно-черен, да глаза совсем недетские. А, впрочем, свет из окна может нарисовать взрослое лицо…

— Мы тебя спрячем, Сказительница.

— Вы… Кто?

— Братство белой туфани. Слыхала?

— Нет.

— Ловко ся прячем, — ухмыльнулся Йод Олом.

— Скажи: меня правда объявили вне закона за выдумки?

Жрец потер виски.

— Твои выдумки слишком крепко связаны внутри себя. Слишком… Достойны веры, понимаешь? Я мыслю, они совсем не выдумки. Я не знаю, как ты сюда попала, но ты явно жила в той, твоей Прави. А это значит, что Круг Земной не один. Что есть еще земнокруги.

— И что?

Жрец подскочил, ударился в потолок головой, в столешницу ногами, подхватил полетевшую чашу.

— Как: “Что?” Есть выход! Можно рожать! Рожать не только тем, у кого совпадают резы на гляденях! Я прочитал все, что за тобой записывали. Я опросил десятки людей, которым ты сказывала до нашей встречи.

Сказительница откинулась к стене и поправила подушку под локтем. Йод Олом заговорил тише:

— Ты в сказках ни разу не молвила, что у вас рождение чем-то ограничено. Но вы существуете, и у вас много кудес, о которых у нас никогда не слыхали. Да за одно право рожать наши бабы голыми руками снесут любое войско!

Войско не собиралось уже много сотен лет, и в Гиперборее, сказать по правде, давно забыли, как это делается.

Отдавая приказ, Летив Арп не мог и представить, сколько народу сбежится к нему буквально под конец седмицы. Как раз по случаю прекращения мора открыли третье кольцо застав — и гиперборейцы, отчаявшиеся завести потомство, и мужчины и женщины, и старый, и малый — все кинулись в Новиград, и все говорили, как один человек: “Мы пустоцветы, так не все ли равно, как нам умереть? А победим, сможем потомство оставить!”

Что ж, Летив Арп, недолго подумав, открыл для пришлых государственные житницы. Он единственный, наверное, понимал: победа или смерть, а только прежней Гиперборее не бывать.

Жрец прочитал в старых резах: бунты не раз потрясали Круг Земной, но нигде никто не упоминал о человеке извне. Из-за Круга. Сейчас войско слушало каждый вечер Сказительницу, едва не лишаясь ума от ее речей. Живое доказательство, живая надежда!

По старому Уложению, когда исполчались на пеласгов, в войске состояли метательные машины. Литье к ним нашлось на складах. Нашлись черты и резы, по которым заново напилили деревянные рычаги, сколотили рамы. Жгуты-торсионы давно истлели, но не успел мятежный правитель о том сокрушиться и нацелить жрецов на переделку метателей в грузовые, противовесом швыряемые — бездетные бабы остриглись все поголовно, и столько сдали волос, что хватило на две сотни стрелометов.

На совете постановили так: Полуденную Пятину закрыть по третьему кольцу застав, благо что Многоводную легко не переплывешь, и даже с лодок на берег можно высадиться далеко не везде. Отгородившись рекой от прочей Гипербореи, построить пять либо шесть больших кораблей, пустить их искать новую землю… Не раз такое пытались раньше, но на малых лодьях, а кое-кто и вовсе на плотах, с отчаяния; понятно, что не вернулись.

Теперь строили большие плавучие острова; никто не понимал толком: как делать мачты? Как лучше подвесить рулевое перо? Как управлять по-настоящему большими парусами?

Сказительницу этими вопросами едва не разорвали на кусочки; у Хенки болела голова от попыток припомнить все виденные и читанные книги на морскую тему. Просыпаясь то в одном, то в другом убежище Братства, она порой думала: а ведь Япония тоже посреди океана. Будь она хотя бы вдвое дальше от материка, в ней все случилось бы так же, только намного хуже. В японских горах нет железа, мало угля, совсем капелька золота… Да и полей-лугов в стране Ямато не особо.

Хенка спрашивала себя: это — оно? За этим неправильные боги кинули ее в Круг Земной, как дрожжи в нужник?

Кроме Йода Олома ни с кем Хенка не могла посоветоваться: он единственный видел в ней человека, не знамя восстания, и Хенка думала не раз: может, влюбиться? И сама понимала: дурь. Как влюбится по-настоящему, не будет ни думать, ни переспрашивать по сто раз. Да и пропадал Олом все чаще на советах, в лекарнях, виделись мало… Прежняя жизнь помнилась Хенке теперь счастливой и ласковой, а главное: неспешной. Нынче все летело цветным остро пахнущим потоком, не разбирая ни рассветов, ни закатов, ни цветов-травинок. Все мысли как-то вдруг пожрала надвигающаяся война.

Гиперборейцы не воевали очень давно, но все летописи сберегли, и теперь ополчение старательно маршировало днями напролет, выстраивая там и сям фалангу: точно как в кино “Александр”.

Правитель взирал на учения первые семь дней с тоской, а потом с непривычным для себя угрюмым ожесточением. Все равно! К старому возврата нет — ему и всем бунтовщикам уж точно… Кстати: лицо знакомое.

— А ты почто тут?

Жрец-звездочет поклонился. Летив Арп не отстал:

— Тебе же право пожаловали?

Жрец провел пальцами по цепи, на которой прежде висел глядень; теперь там бунтовщики ничего не носили: чтобы отличить себя от послушных.

— Аз небо наблюдал, а что сведал: наш земнокруг не может быти един. За водой суть еще земнокруги. Счетницу составил, путь расчислить и сколь запасов надобно. Услыхал, что вы новые лодьи готовите, кораблями зовомые.

— Но тебе-то зачем? Тебе же рождение дали!!!

— Мне в сердцем своем нестерпимо, что мы в мире одни-единственные.

Летив Арп только затылок почесал. И с некоторым злорадством подумал: мне тут все кубарем, а в Истинной-то пятине еще горше. Наших мало, да все хотят боя…

Впрочем, Летив Арп знал: Верховный Правитель совсем не пустышка в расшитых самоцветами одеждах. И не удивился, когда с рубежа донесли: войско Правителя вошло в мятежную пятину, выбив сходу три заставы.

Три заставы дались войску Верховного по-разному. Первую проломили силой, засыпав стрелами, расколов прочные ворота секирами: не только мятежники читали старую мудрость.

Вторую заставу сдали. Там загодя сошлись все истинные арии, верные доброму старому Кругу Земному. Глядя на их вожака, подлинного гиперборейца видом и духом, Верховный Правитель возрадовался в сердце своем и сходу поставил Арка Цеваса сотником над собранными им людьми. Молодой красавец заикнулся: он-де вовсе не воин, да Верховный Правитель махнул рукой: мы тут все мирные… По взмаху его шестерым пленным срубили головы.

Третья застава, видя такое, предпочла ночью сбежать, бросив пустую хоромину.

Войско заняло все путевые станции и несколько ближних селений. Принимали их на удивление ласково. Вожди решили: наверное, потому, что все мужчины сбежали бунтовать, а бабы сохранили верность Кругу Земному. Улыбались бабы ласково, вот никто и не спрашивал, куда они девали глядени. Мало ли, не носят: может, в ларцах сберегают.