Найти их было бы нелегко, — признался он себе, — но у него было время. Когда дело дошло до сертификации точек перехода, командование Разведки действовало с ледяной медлительностью. По его самым пессимистичным оценкам, пройдет еще один стандартный год, прежде чем остальная галактика получит информацию, которую уже получила ГалКорп. Это давало ему шесть или даже семь месяцев на то, чтобы привести все в порядок, и, вероятно, большая часть этого времени все равно уйдет на то, чтобы найти ахиллесову пяту Боло.
Он кивнул сам себе и включил свой зашифрованный коммуникатор. Первым делом позвонил домой и попросил разведывательную группу матери начать поиск нужных ему контактов.
8
Подземный грохот, как от землетрясения, потряс джунгли, когда впервые за восемьдесят лет широко распахнулись огромные двери, закрывающие транспортный пандус склада. Терпеливые, ненасытные заросли лиан и небольших деревьев насыпали над этими дверями двухметровый слой рыхлой земли, и, когда сама эта земля разошлась с громким треском, "птицы" закричали в тревоге. Деревья — некоторые из них были высотой в десять-двадцать метров — медленно падали, когда корни в зияющей ране обрывались, как нити, а затем, под рев мощных двигателей, скрип колес и скрежещущий лязг гусениц, Ника величественно двинулась к свету.
Левиафан на мгновение остановился, поворачивая оптические головки, чтобы осмотреть окрестности, и расположившийся на своей кушетке в Нике Пол Меррит ощутил трепет, которого не испытывал уже много лет. Ни одному из Боло, обладающих самосознанием, не требовался командир на борту, но всегда возникало непередаваемое чувство сопричастности — возбуждение, вызванное выбросом адреналина, — когда офицер бригады Динохром впервые управлял неудержимой мощью своей единицы, и это чувство никогда не было сильнее, чем сегодня, потому что Ника была таким Боло, каким он никогда не командовал. Несанкционированные изменения, внесенные Мариной Ставракас в оригинальный дизайн мозговой коробки команды "Декарт", зашли гораздо глубже, чем он предполагал вначале. Она не остановилась на том, чтобы сделать Нику полностью автономной, а сделала шаг, на который до сих пор не решалась ни одна другая компания техников Боло, и подарила своему творению — своему ребенку — неподдельные эмоции. Ника была не "просто" машиной, какой бы великолепной она ни была; она была личностью, и Меррит почувствовал ее восторг, когда прямые солнечные лучи наконец-то залили ее корпус.
Она постояла еще мгновение, и гул работавших на холостом ходу двигателей отдавался в ее гигантском корпусе вибрацией, похожей на мурлыканье какой-то огромной кошки, затем двинулась вперед и царственно развернулась на левый борт. Конструкторы снабдили ее обычной для Боло "широкой" гусеничной подвеской, и ее массивный корпус поддерживали не менее восьми отдельных систем протекторов, каждая со своим собственным силовым агрегатом и гусеницами шириной в пять метров. Независимые счетверенные передние и задние подвески приняли на себя ее тяжесть, распределив ее таким образом, чтобы снизить давление на грунт до абсолютного минимума, но даже при этом гусеницы погрузились во влажную, плодородную почву более чем на метр. Она продвигалась вперед, продираясь сквозь джунгли, как джаггернаут, каким и была, и лесные титаны падали перед ней, как соломинки, а случайные выходы твердых пород рассыпались в пыль под ее шагами.
Меррит ничего не сказал. Ника знала, куда они направляются — не то чтобы это была всего лишь короткая прогулка по окрестностям склада, — и у него не было желания лишать ее удовольствия. Без сомнения, психологи тоже были бы взволнованы этим, но Пол Меррит сам был по уши в делах психологов бригады, и их потенциальный испуг не имел для него никакого значения. Нет, это было не совсем так. Он был бы в восторге, если бы из-за этого они все тут же упали замертво от остановки сердца.
Ника двигалась со скоростью едва ли двадцать километров в час, что было слишком медленно, чтобы использовать независимые амортизаторы или аварийную раму, но он почувствовал мягкое покачивание подвески и усмехнулся, когда откинул кушетку на шарнирах. Если бы кто-нибудь спросил (что маловероятно), он смог бы достаточно легко оправдать свои действия. Энергоблок Ноль-Ноль-Семь-Пять-NKE работал на вторичном питании от систем склада в течение восьми десятилетий. Давно назрела проверка ее ходовой части и термоядерных установок, и если у него были другие мотивы, то это его дело, а не психологов бригады!
Рухнуло еще одно огромное дерево, и, когда оно падало, в поле зрения внезапно появилась одна из крупных чешуйчатых ящерокошек, самых страшных хищников Санта-Круза. Она присела перед ними, недоверчиво глядя на огромного пришельца, вторгшегося в ее владения... Затем выкрикнула свой вызов и бросилась на движущуюся гору сплава.
Меррит не мог в это поверить. Ящерокошка представляла собой четырехметровую свирепую боевую силу, абсолютного правителя джунглей Санта-Круза, но, конечно, даже никто из них не мог подумать, что сможет остановить Боло! И все же кошка продолжала приближаться. Он открыл рот, но Ника резко остановилась, прежде чем приказ успел вырваться. Главный экран управления огнем был подключен к ее передней оптической головке, и Меррит нахмурился, когда тот показал ящерокошку, которая теперь тщетно царапала восьмисантиметровыми когтями одну из остановившихся гусениц. Замелькали индикаторные полоски, приближаясь к чему-то в центре дисплея, и он удивленно выдохнул, когда понял, что это за "что-то".
Четыре чешуйчатых существа, гораздо меньших размеров, чем монстр, пытавшийся напасть на Нику, лежали там, где корни упавшего дерева вырвали стену подземного логова. Они были, пожалуй, почти такими же крупными, как сам Меррит, но все же крошечными по сравнению со взрослой ящерокошкой, и повернули слепые, полные ужаса глаза к своей рычащей от ярости матери.
На мгновение дисплей сфокусировался на них, а затем Ника медленно попятилась назад. Ящерокошка попыталась запрыгнуть на движущуюся гусеницу, но только для того, чтобы с воплем боли упасть назад, когда Боло включила свой боевой щит кинетической защиты. Должно быть, она включила его на минимально возможную мощность, поскольку он не разбрызгал кошку по всем джунглям, но этого было достаточно, чтобы отбросить чешуйчатую мать в безопасное место от гусениц.
Ящерокошка неуверенно поднялась на ноги, покачиваясь, чтобы сохранить равновесие, а затем победно взвыла, когда угроза ее детенышам исчезла. Ника отступила на добрую сотню метров, затем снова повернула налево, чтобы сделать широкий круг, и Меррит покачал головой с удивленной улыбкой. Любой другой Боло просто продолжил бы движение. Даже если бы он понял, что на его пути находится логово, это не имело бы для него значения. Но ни одному другому Боло, с которым он когда-либо служил, даже в голову не пришло бы задаться вопросом, почему кошка вообще напала, не говоря уже о том, чтобы пощадить мать и детей.
Боло снова двинулась вперед, огибая логово, и он похлопал по подлокотнику кушетки.
— Хороший ход, Ника, но как вы догадались? Я просто подумал, что это существо не в своем уме.
— Раньше я лично не сталкивалась с ящерокошками, — спокойно ответила Ника, — но компьютеры склада подключены к планетной информационной сети. Таким образом, мне удалось собрать значительный объем данных о формах жизни Санта-Круза, однако ни в одной из доступных мне записей не было указано, по какой причине ящерокошка напала на меня. Я не съедобна и не настолько мала, чтобы она могла надеяться убить меня, поэтому она не могла рассматривать меня как добычу, а ящерокошки менее территориальны, чем большинство крупных хищников. Они также известны своим интеллектом, и при столкновении с врагом моего размера и силы самым разумным решением для существа было бы сбежать, но оно этого не сделало. Таким образом, единственным логическим обоснованием его действий было то, что оно воспринимало меня как угрозу, от которой не могло уклониться, хотя сама ящерокошка явно могла бы уйти от меня. Это предполагало защитную реакцию с ее стороны, а не чистую агрессию, и это, в свою очередь, предполагало выяснение с целью определения природы того, что она стремилась защитить.
Меррит покачал головой, глаза его сияли, когда он выслушал объяснение, на которое не был способен ни один другой Боло.
— Понимаю вашу логику, — сказал он, — но зачем останавливаться?
— Ваш тон наводит на мысль о том, что майор Ставракас называла "вопросом с подвохом", коммандер. Вы действительно хотите меня проверить?
— Полагаю, что да, но вопрос все равно остается в силе. Почему вы просто не продолжили?
— В этом не было необходимости, командир. Для этого упражнения не было задано никаких временных параметров, и обойти логово существа не представляет особой сложности.
— Это объясняет последствия, Ника. Почему вы даже не подумали о том, чтобы продолжить движение по прямой?
Он наблюдал за вспомогательным дисплеем, на котором ящерокошка, все еще рыча из-за угрозы своим детенышам, отступала в свое полуразрушенное логово, а Ника плавно двигалась по своему пути, возможно, секунд пять, прежде чем ответить.
— Я не хотела, командир. Не было необходимости уничтожать это существо или его детенышей, и я не хотела этого делать. Это было бы... неправильно.
— Сострадание, Ника? К животному?
Последовало еще одно мгновение тишины, и когда Боло заговорила снова, это был не прямой ответ.
Зверек проворный, юркий, гладкий,
Куда бежишь ты без оглядки,
Зачем дрожишь, как в лихорадке,
За жизнь свою?
Не трусь — тебя своей лопаткой
Я не убью.
— Что это было? — вслух удивился Меррит.
— Стихотворение, командир. Точнее, первая строфа стихотворения "К мыши" Роберта Бернса, поэта со Старой Земли.
— Стихи, Ника? — Меррит, не веря своим глазам, уставился на командную консоль, а из динамика донесся тихий звук, который можно было назвать только смехом.
— Действительно, командир. Майор Ставракас была большой поклонницей докосмических поэтов человечества. Мое самое раннее воспоминание здесь, на Санта-Крузе, о том, как она читала мне Гомера.
— Она читала вам стихи? Не просто сохранила их в вашей памяти?
— Читала их только после того, как я попросила ее об этом, и считаю, что она поступила правильно, не сделав этого немедленно. Она была убеждена, что поэзия — это как социальное, так и творческое искусство, способ коммуникации, который выявляет важнейшую сущность эмоций и смысла автора и позволяет передать их другим. Как таковая, поэзия достигает своего максимального потенциала только тогда, когда ею делятся сознательно. На самом деле, верю, что именно акт обмена опытом делает поэзию тем, что майор Ставракас назвала "переливанием души", и она надеялась, что, поделившись этим со мной, завершит задачу по раскрытию эмоциональных аспектов моего личностного центра.
— И получилось? — очень тихо спросил Меррит.
— Не уверена. Я попыталась вычислить вероятность того, что мои "эмоции" и "эмоции человека" действительно сопоставимы, но мне это не удалось. В моих оценках не хватает критических данных, поскольку я не знаю, есть ли у меня на самом деле то, что люди называют "душой", коммандер. Но если есть, то поэзия напрямую говорит об этом.
— Боже мой, — прошептал Меррит и еще несколько долгих мгновений молча смотрел на пульт. Затем он встряхнулся и заговорил очень серьезно. — Ника, это прямой приказ. Не обсуждайте поэзию, свои эмоции или душу с кем-либо еще без моего прямого разрешения.
— Подтверждаю. — На мгновение сопрано Ники стало почти таким же ровным, как у любого другого Боло, но затем оно вернулось к нормальному состоянию. — Ваш приказ зарегистрирован, командир. Могу я поинтересоваться его причиной?
— Безусловно, можете. — Он провел рукой по волосам и покачал головой. — Весь этот разговор подпадает под рубрику "девиантное поведение" для Боло, Ника. Любой специалист Боло нажал бы на все кнопки сигнализации, если бы услышал, что вы говорите подобные вещи, и как только он это сделал бы, вас отключили бы. Вероятно, согласились бы извлечь ваш мозг из корпуса для дальнейшего изучения, но я не могу быть уверен.
— Вы приказываете мне обмануть наше начальство, командир? — в голосе Ники, несомненно, чувствовалось смущение, и Меррит на мгновение закрыл глаза.
— Приказываю вам не афишировать свои возможности, пока я не разберусь со всеми, гм, несанкционированными модификациями, которые майор Ставракас внесла в вашу систему, — осторожно сказал он. — По моему мнению, вы представляете собой огромный прорыв в психотронных технологиях, который должен быть тщательно изучен и оценен, но прежде чем я рискну попытаться убедить в этом кого-либо еще, мне нужно самому лучше понять вас. А пока я не хочу, чтобы вы говорили — или делали — что-либо, что могло бы побудить какого-нибудь умственного пигмея в форме в приступе паники стереть ваш личностный центр.
Какое-то время Боло молча продвигалась вперед, пока обдумывала его объяснение, а затем под динамиком замигал зеленый огонек.
— Спасибо за объяснение, капитан Меррит. Вы мой командир, и этот приказ не противоречит ни одному из правил, которые я помню. Поэтому я, конечно же, подчинюсь ему.
— И вы понимаете, что стоит за этим?
— Я согласна, командир. — Голос Ники стал намного мягче, и Меррит вздохнул с облегчением. Он расслабился на своей кушетке, наблюдая на экранах за тем, как Боло неудержимо скользит по джунглям, и улыбнулся.
— Хорошо, Ника. А пока, почему бы вам не почитать мне еще немного стихов?
— Конечно, командир. У вас есть любимый автор?
— Боюсь, Ника, я не знаю ни стихов, ни тем более поэтов. Возможно, вы могли бы что-нибудь выбрать.
Наступила еще одна минута молчания, пока Боло вспоминала свою библиотеку. Затем из динамика послышался звук, похожий на вежливое покашливание. — Вы говорите по-гречески, командир?
— По-гречески? — Меррит нахмурился. — Боюсь, что нет.
— В таком случае, пока отложу "Илиаду", — решила Ника. Она задумалась на мгновение — очень долгое для Боло — даже дольше, а затем сказала: — Поскольку вы солдат, возможно, вам понравится этот выбор...
Хотел я глотку промочить, гляжу — трактир открыт.
"Мы не пускаем солдатню!" — хозяин говорит.
Девиц у стойки не унять: потеха хоть куда!
Я восвояси повернул и плюнул со стыда.
"Эй, Томми, так тебя и сяк, ступай и не маячь!"
Но: "Мистер Аткинс, просим вас!" — когда зовет трубач.
Когда зовет трубач, друзья, когда зовет трубач,
Да, мистер Аткинс, просим вас, когда зовет трубач!
На представленье я пришел, ну ни в одном глазу!
За мной ввалился пьяный хлыщ, и он-то сел внизу.
Меня ж отправили в раек, наверх, на самый зад.
А если пули запоют — пожалте в первый ряд!
"Эй, Томми, так тебя и сяк, умерь-ка лучше прыть!"
Но: "Личный транспорт Аткинсу!" — когда за море плыть.
Когда за море плыть, друзья, когда за море плыть,
Отличный транспорт Аткинсу, когда за море плыть!
