К концу недели стало очевидно, две сотни саней нам мало, так сказать, это будет только первый взнос. Стали расписывать с Осипом график караванов. Встал закономерный вопрос, а куда их отправлять? Начал расспрашивать свой народ, кто знаком с Доном, мои познания ограничивались Ростовом на Дону, ну и Азовом, так как город на слуху был, в связи с деятельностью Петра. Совместными усилиями бывших стрельцов, а теперь пушкарей, определили наиболее вероятные места закладки верфи. От верфи в устье отказался сразу, османы не дураки, прямо под носом у себя флот строить не дадут, надо выше по течению Дона искать. Наиболее перспективным, по словам стрельцов, местом был Воронеж. Достоинства места, это крупный городок и не далеко от Москвы, около пятисот километров. А недостатком было то, что тяжелым фрегатам там будет тесновато, и спускаться вниз, к Азову, надо будет больше тысячи километров, так что оперативности не будет никакой. Тем не менее, стали в своих графиках движения караванов считать Воронеж конечной точкой. Если что не так, Петр нас поправит.
К концу второй декады ноября принимал зачеты у подмастерьев кораблестроителей. Кораблики они сделали для выставки, не иначе. Лючки в палубе открывались, и можно было рассмотреть внутренности. Тщательно изучал каждый макет, в целом, все было хорошо, только одна ошибка была общая для всех.
— Ну что, будущие мастера, а теперь пойдем пускать кораблики в наш лесозаготовительный цех, там ванна с водой есть.
Пришли, запустили, понятное дело, модели завалились на бок, посмотрел на них выжидающе.
— Мастер, ты же велел модели для показа делать! — попытался защищаться самый бойкий.
— Велел делать строго по чертежам! Почему у вас внутренние палубы не сделаны? Почему балласт не установлен? Что же вы за корабли мне построите, коль даже модели не можете, как след сделать?
Подмастерья стояли, понурившись, кораблики плавали по ванне как снулые рыбы, то есть на боку, всем своим видом выражая экологическую катастрофу.
— Даю вам неделю, для постройки новых моделей, на этих моделях проверю все, вплоть до блочков такелажа. А этих снулых рыбин отнесите ко мне домой, вечером изучу тщательнее, что вы построили.
Ничего, эти подмастерья у меня научаться фрегаты лепить с закрытыми глазами. Если время останешься, они у меня еще и третий фрегат слепят, найду уж, к чему на вторых моделях придраться.
Начал прибывать тонкий ручеек людей из монастырей. Срочно разбили на месте бывшего лагеря рудознатцев — лагерь монастырских. Плохо только, что мастера не успели пополнить бивачное снаряжение, полностью выскобленное по складам ушедшей экспедицией.
Поехал на поклон в Холмогоры. Денег уже совсем мало оставалось, закупить был не в состоянии, пришлось клянчить и размахивать государевыми бумагами. Шатры были так себе, из парусины, и маленькие, но деваться было некуда, мне их минимум три сотни надо. Столько, конечно, в Холмогорах не было, забрал, сколько было, отправил порученца в Архангельск, там то же войска расквартированные стояли и у воеводы должен быть запас, на случай похода.
Договорился с купцами взять войлока в кредит, сколько соберут. Собрали довольно много. Вот и стал мой баланс отрицательным. Доигрался в кредиты на политические нужды.
Вернувшись в Вавчуг, поручил швеям перерабатывать имеющуюся на складах парусину в шатры, жалко конечно, хорошую парусину, да и холодно в таких шатрах будет, но все лучше, чем на снегу. Войлок для аналогов спальных мешков используем.
Монастырский лагерь начал расти, обнаружилась и нехватка кухонь и печек. Кухни, как и печки, были, но мастера их не давали, так как это была очередная партия по государеву заказу. Вставил пистоны. С Петром потом договорюсь.
Начал переселять в монастырский лагерь своих мастеров и подмастерьев, которые идут с нами. Пускай знакомятся, а заодно, посмотрю, как без них завод работать будет. С некоторой долей злорадства наблюдал за лихорадочными метаниями управляющего. Завод опять стало лихорадить. Пришлось, тяжело вздохнув, присоединиться к обузданию этого уставшего и напуганного животного, по имени завод. Все же подмастерья растерялись, потеряв своих мастеров, а оставшиеся мастера больше своим подмастерьям помогали, вот и воцарилась на заводе атмосфера не уверенности.
Немного подумал, и произвел ротацию. Часть монастырских мастеров перевел работать на завод, пусть осваивают новые профессии. А обрадовавшихся подмастерьев, баш на баш, переселил в монастырский лагерь, пойдут с нами. Завод затрясло еще сильнее, но атмосфера исправилась, новеньким было интересно, да и не улыбалось им на несколько лет от родных краев уходить. Оставшиеся мастера теперь обращали на новеньких пристальное внимание, им деваться было некуда. Выпуск товара упал, пошел брак. Ничего, зато резерв опытных кадров растет.
К концу недели, совершенно измотанный, пришел принимать зачет у корабелов. Сказать по чести, их предыдущие творения так и не посмотрел, они у меня на чердаке так рядком на полу и стоят. Новые их творения были выполнены строго по чертежам и пахли пропитками, не успевшими высохнуть. Заглянул во все лючки кораблей — молодцы, внутренности то же на высоте. Но уже нашел, к чему придраться.
Пошли запускать кораблики. На этот раз, все бодро стояли на воде. Брал фрегаты за топы мачт и искусственно укладывал их на воду. В некоторых случаях, с удовлетворением, слышал пересыпающийся внутри балласт. Такие корабли или не вставали из положения на боку, или вставали, но стояли криво, как слега, подпирающая дом. Заинтересованно посмотрел на подмастерьев. Авторов этих пизанских башен можно было вычленить из толпы по побелевшим лицам.
— Что вам могу сказать, подмастерья. Вы снова меня расстроили. То, что некоторые из вас не закрепили балласт, это еще не все. Но ведь вы все собрали суда без подготовки досок, которая в проекте указана! Почему вы решили — что-то в проекте надо выполнять — а что-то нет? Вы мне корабли так же строить будете? Из сырого и не пропитанного леса? В корабль вложат сил и денег столько, сколько вам и за несколько лет не отработать — а через пару лет корабли сгниют, только потому, что вы решили упростить себе жизнь! Даю вам последний шанс. Делаете мне третий корабль, еще неделю даю. Если найду, что еще у вас будет сделано не по проекту, оставлю такого неумёху тут, вечным подмастерьем. А если все будет хорошо, буду ходатайствовать перед мастерами о присвоении вам мастерского звания.
Печальной цепочкой подмастерья потянулись относить свои новые творения на мой чердак. Жалко вас, ребята, уж простите меня, но через неделю снова буду, строг и придирчив.
Оставшуюся неделю собирали обоз, с мастерами уточняли проект новой верфи с эллингами и мастерскими. В последний момент вспомнил про ганзейцев, основательно забытых, в этой суматохе. Поручил разработать красивую медаль и наштамповать их минимум две сотни. Одну медаль изукрасить по-царски, была у меня на счет нее задумка. Подумав, приказал сделать пять таких изукрашенных медалей. Уж, если задумка, то по полной программе. Отрицательный баланс мой, снова подрос.
Ручеек монастырских людей все не иссякал, и Ермолая не было. Начал волноваться, надо было выходить со дня на день.
Начал составлять планы, на случай, если задержусь в Москве или на верфях. Планы были обширные, ключевым в них было наделать товара и идти летом в Швецию, на нашу факторию. Дальше пошли нюансы, сколько кораблей отправлять, в случае готовности команд, сколько в случае не готовности. Расписывал графики тренировок, настаивал — в море на тренировки выходить обязательно в три команды, одна старая и две новых. Разрешал даже отложить поход на вторую половину лета, лишь бы тренировались подольше. Забирал по три человека из обоих старых экипажей, пусть хоть кто-то сможет пяти сотням зеленых матросов, хоть что-то показать. Летом пошлю еще людей, но пока хотя бы по одному опытному на сотню зеленых. В море, с таким соотношением, новые фрегаты, конечно не пущу. Но с чего-то начинать ведь надо! Были серьезные сомнения, что ослабленные старые команды, да еще распределенные по пяти судам, доведут конвой до Швеции. Указал Глебу, назначенному главным по эскадре, если тренировки не пойдут, или он почувствует, что моряки не осилят переход, даже если тень сомнений таких возникнет — оставлять всех новичков на берегу и идти на двух кораблях — новом Соколе и старом апостоле. Сокол оставить там, в замен Орла. Пушкарей тренировать... И запас выстрелов для Орла привезти обязательно, может они там израсходовали все.
Одним словом объемный план, чуть ли не по дням расписанный и в нескольких вариантах. Поймал себя на том, что начинаю осмечивать эти планы и прикидывать расходы и чего понадобиться. Решил все же сметы доделать, и сам буду ориентироваться в потребных, на поход, средствах, и Глебу легче будет.
Потом обсуждали с Осипом торговые планы. Мое финансовое положение Осипа огорчало, но так как его долю, мое банкротство, практически не затрагивало, то торговые дела мы продолжали делать как прежде. Оговаривали с Осипом, что ему надо отправить ладьи с припасами максимально высоко по Мезени, и пусть ладьи разгружаются в перевалочный лагерь, куда должны будут спуститься лодки нашей Уральской экспедиции. И пусть не забывает завозить туда припасы систематически, в основном крупы, соль и сушеную рыбу. Мяса они себе там сами настреляют, не маленькие.
Следующим этапом было обсуждение похода в Швецию. Обсуждали два варианта, идем пятью или идем двумя кораблями — на Осипе будут договоренности с купцами. Если Глеб выпустит в море все три винджаммера то загрузить их будет не просто. Так что Осип может уже начинать предварительные переговоры. И Федора этим в Москве озадачу, не пускать же обратно пустой обоз в несколько сотен саней, когда его загрузить можно будет товарами для отправки морем в Швецию.
Вечерами сидел и проверял списки, кто идет с нами — прикидывал разные ситуации и как с этим составом из них можно выкрутиться. Записывал все на аварийные листы, которые вручу потом почти святым братьям, отправляющимся с нами. Кстати, монастырский ручеек приносил нам и такие плоды. Количество братьев достигало уже девяти, и они явно не собирались на этом останавливаться. Кто из них станет серым кардиналом, спрошу у Ермолая, ему и отдам аварийные бумаги. Для себя определялся, кто мне будет нужен в Москве для развития наших обувных, одежных и фото промыслов — то, что для них будет масса заказов, не сомневался.
Мои дамы стали выше всяких похвал, все же женщины быстро учатся быть красивыми. Подарок Тае очень понравился, правда, мне показалось, не столько сам подарок, сколько то, что он от меня. Но Марк постарался на славу, сделал единый комплект из часов-браслета, бархотки и сережек, на длинных висюльках. В этом гарнитуре, платье и на каблуках Тая была оружием массового поражения, надо продумывать, как избежать обид дворянства. Не удивлюсь, если кто-то из аристократов будет делать ей серьезное предложение, и так же не удивлюсь, если Тая откажет — а вот, что после этого делать с обидами дворянчиков — мне надо продумывать уже сейчас.
Подарки царю были готовы в полной красе. Образцы фотографий оформили и как картины и как альбомы. Проектор и фотоаппарат для государя блистали резьбой и вензелями. Остальные образцы попроще, но так же полированные и лакированные. Барометры и термометры были отполированы до золотого блеска, на них морскую зелень тренировали. Самовары не уступали в блеске приборам, по той же причине. Пластинок для фотоаппаратов было маловато, сделали только по сто штук на фотоаппарат, и по двести листов фотобумаги. Сделать больше мешало отсутствие в нужных объемах фотохимии. Выход фиксажа был маловат, а от этого и плясали с необходимыми объемами остального.
В очередной раз принимал зачеты у подмастерьев. Они смотрели на меня затравленными взглядами и не знали, куда деть руки. Да, вот такой у вас страшный и ужасный верховный мастер, сейчас опять будет критиковать. То, что еще вчера договорился с мастерами о присвоении всем этим несчастным звания мастеров, знать им пока не надо.
Кораблики они сделали на загляденье. Может попробовать поручить им четвертый макет делать с завязанными глазами? Жаль, времени на такое извращение у меня нет.
Осматривал отлично сделанные макеты и хмурился, периодически поднимая бровь и хмыкая. Подмастерья готовы были падать в обморок, после того, как нашел несколько неточностей на их макетах. Нашел с трудом, честное слово, отлично ребята поработали. Нашел исключительно потому, что сам такие макеты клеил и знал, как тяжело сделать на маленьком макете обшивку реечками с двойной кривизной — на больших кораблях эта проблема менее ощутима. Больше часа заглядывал во все лючки всех макетов, не забывая хмуриться и критиковать. Потом порадовал подмастерьев, что макеты их условно принимаю и временно присваиваю им звания мастеров. Но окончательный вывод сделаю только по результатам постройки ими настоящих фрегатов. Вот это и будет их экзаменом. И принимать его буду лично, а возможно и вместе с царем.
Не справившиеся, будут остаток жизни работать подмастерьями и отрабатывать потерянные в корабле деньги. Справившиеся, переходят на оклады главного корабельного мастера, со всеми причитающимися привилегиями. Но, только до тех пор, пока строят суда со всем старанием. Первое же сгнившее, или утонувшее, по вине строителей судно, ставит крест на всей карьере. Так что добро пожаловать в мир ответственности, Мастера!
Устроили небольшое чествование новых корабельных мастеров, запасенным тут заранее пиром. И после короткого застолья, дал новым мастерам задание — несколько дней у них еще есть, пусть построят макет верфи, по чертежам. Опять же, каждый свою. Мастера несколько взгрустнули, они надеялись отоспаться. Ничего, в дороге отоспятся, не все же мне одному страдать.
Караван был готов отправиться, сани стояли рядами, полностью упакованные, пустые сани ждали сворачивания лагеря, люди сидели на чемоданах, лошадей было негде держать. Настолько негде, что держали во дворах деревни и рабочей слободы. Корм улетал просто тоннами. И вообще, такая задержка каравана была весьма дорогим делом. Но люди продолжали прибывать, а опытные кадры были теперь ценнее любого золота.
Караван ждал. Над всей долиной Вавчуга курились дымы, большое стойбище жило своей жизнью, постепенно люди переставали считать, что они здесь, они были уже в дороге. Это как с кораблем, когда отданы причальные канаты. Корабль вроде как еще у пристани, на него можно запрыгнуть или спрыгнуть, можно говорить с людьми на борту — но корабль уже начал свое плаванье.
Наконец, сани привезли, запорошенного с ног до головы, Ермолая — что мог он в поморье сделал, теперь еще по дороге будет отлучаться.
На следующий день караван выступил, бессовестно обобрав склады завода, выгребя практически весь инструмент, даже тот, что был запланирован к продажам.
Обоз растянулся на пять километров, для его охраны забрал сотню новых морпехов, напутствовав старым экипажам сохранить мне корабли в шведской экспедиции.
