Тот замер, а потом уже более спокойным голосом сказал:
— А ну признавайся Пуля, когда ты вернулась из Афганистана из лагеря боевиков?!
— Не помню, — сказала я. — Афганистан это магазин женской одежды на Невском, да?
Тот застонал и убрал пистолет.
— Ты бы хоть сама ему сказала, Пульхерия, что он дурак... — проговорил физрук, наклоняясь над Ольгой Ивановной. — Он же мог тебя убить...
— Какая разница, если Ольгу Ивановну убили... — безжизненно сказала я, уткнувшись головой в машину и тихо стоня и раскачиваясь. Я дергала машину руками и раскачивалась.
— А разница в том, что она жива! — рявкнул физрук. — Немедленно прекрати сопли и вой! Развезло! И ее надо живо в больницу, а без тебя и твоей машины этого никто не сможет сделать...
Я мигом бросила машину к нему двумя нажатиями газа, развернувшись буквально на крохотном клочке, откуда только и мастерство взялось. Впрочем, я сегодня часа два ездила по переулкам, и это не могло не оставить следа.
Из школьных дверей, запыхавшись, выбежала медсестра с аптечкой.
Секунда — и я уже неслась переулками с набитой машиной, а все внутри гудели как шмели.
Я не помню, как добралась до больницы, направляемая физруком и военруком их указами под правую и под левую руку. Я была как больная. Меня тоже поддерживали, даже когда я вышла из машины.
Когда Ольгу Ивановну вынесли и покатили на качалке, я была как пьяная. Ничего не соображала!
— Вам туда нельзя... — остановила меня медсестра. — Двоих достаточно...
— Но это моя родная учительница... — тихо прошептала я, заливаясь слезами.
Вздохнувшая местная медсестра успокаивающе ласково прижала меня к себе. Она была странная.
— Ах, дитя, дитя... Какое ты ласковое... Были б все такие как ты, так может и страна была б иной...
Я разрыдалась просто отчаянно. Не знаю, почему на сердце стало спокойнее и теплее. Я чувствовала — она была добрая, странная, хорошая. Она быстро ушла за каталкой, успокоив меня взглядом. На меня так пахнуло любовью из ее глаз!
Я зачаровано застыла, смотря ей вслед. А потом двинула за ней, будто загипнотизированная.
Как зачарованная, я механически протопала, высоко поднимая ноги, несколько шагов ей вслед, пока не вошла в холл. А потом одумалась и горестно уставилась на стенку. Меня тянуло туда, я хотела побежать туда, но почему-то не решилась нарушить приказание медсестры.
Я оглядела стенки холла больницы. Какой-то идиот устроил в нем выставку фотографий царской семьи, наверное, чтобы привлечь сюда людей. Особенно впечатляли надписи — "Последний путь", "Останки царской семьи"... Очевидно, эти фотографии поместили тут для напоминания, о том, что все мы смертны... Я быстрей перевела взгляд на фотографии с живыми лицами. "Вот какими они были живыми!" — гласила патетическая подпись.
Я отчаянно заревела.
Дальше были кости.
Какой-то садюга делал! — негодующе подумала я сквозь слезы, рассердившись. Словно этого мало, он еще и написал над костями несчастных мертвецов — "Помните, люди, и не забывайте!"
Садист! — подумала я, быстрей рассматривая семейную фотографию живого царя, чтоб избавиться от навязчивых маниакальных мыслей, что твои родные, Ольга Ивановна, превращаются в такое на операционном столе. И что под простынями возят на каталках кости. Картины вызывали навязчивые идеи, что такой ты будешь сама, когда тебя убьют.
Николай, Алиса, Алиса, дочери Мария, Татьяна, Оля, Анастасия... — читала я.
На дочерях я запнулась — одно из лиц показалось мне подозрительно знакомым.
Я напряглась, не в силах вспомнить, где я его видела. А потом обернулась, и мой взгляд упал на отдельные фотографии дочерей царской семьи. И тут же ужас пронзил меня, на меня смотрела моя фотография, — значит, разыскивается! Они так спешили, что, наверное, залепили мною фотографию одной из царских дочерей.
— О Боже... — прошептала я в отчаянии. — Я ведь ничего не сделала, просто забыла заплатить, а они уже объявили розыск...
Я чуть не заревела вслух.
— Всю жизнь изучаю царскую семью, — услышала я приятный мужской голос сзади, твердивший что-то женщине с девочками рядом. — Тут интересные фотографии, они так веселы... Вот тут, давайте вам покажу, девочки...
— А ты представляешь папа, если одна из них оживет и сейчас нападет на тебя... Уууу... — смешливо сказала одна двойняшка в больничной пижаме, обнимая другую прямо за спиной у меня.
Я их увидела отраженными в стекле фотографии и недоуменно обернулась к ним.
— Ах! — девчонки отшатнулись в ужасе, закрываясь от меня руками, их отец в роскошном деловом костюме отчего-то побледнел под цвет стены, а жена забилась назад и перекрестилась.
Я ведь совершенно забыла, что я стою перед стендом, где моя фотография как преступницы, с мокрым от слез лицом, в чужой крови! В ужасе я кинулась прочь, успев увидеть, что в том месте, откуда они пришли, целый стенд моих фотографий, единственный отдельный стенд тут, чтоб лучше меня опознали! Я не видела с кем я, но видела, что это я. Они даже убрать предыдущее не успели, так и оставили надпись Таня на каждой фотографии.
В ужасе я кинулась прочь, заслонив лицо платком и застенчиво ткнувшись в воротник, скрыв в нем "от смущения" лицо.
Я услышала, что там кто-то ахнул, и девчонки бросились в четыре ноги за мной.
По хитроумию я не стала никуда убегать, а, завернув за угол, мгновенно отвернувшись к стенке и накинув чью-то висевшую на стуле курточку, встрепав волосы, повернулась к другой фотографии, оказавшись на повороте между одной группой и другой, меланхолично улыбаясь, мечтательно рассматривая фотографии. Ни те, ни другие меня не видели.
— Где она!?! — мимо меня пронеслись два метеора и ворвались в толпу. — Куда она побежала? — запыхавшись, крикнули в два голоса они.
Они затравленно оглядывались в обе стороны.
— Но никого не было... Никто вообще не выходил... — недоуменно сказала пожилая женщина, рассматривавшая фотографии впереди меня. Я, пока внимание людей сосредоточилось на девочках, уже успела тихо и абсолютно незаметно смешаться с толпой, скользнув за их спины.
— Действительно, не было... — поддержали женщину голоса. Ведь я не бежала, я просто перешла в толпу уже после того, как в нее ворвались девочки и отвлекли внимание, но до того, как это все поняли.
— Я стоял у входа не отрывая глаз, никто не проходил! — категорично сказал пожилой мужчина в коридорчике с фотографиями. Который только и то делал, что повернул голову к девочкам, не смотря по сторонам, когда они вбежали. Я ведь действительно вышла не до, а после того, как девочки пробежали.
Девочки недоуменно смотрели на них. Потом дернулись обратно за угол. Но и там никого не было, ибо меня там уже, естественно, не было. Я уже была в другой стороне. Спонтанное отвлечение внимания — страшная сила.
— Я же говорила, что привидение! — закричала одна из двойняшек.
Я же дрожала в углу, закрывая лицо. Не знаю, что б случилось, если б в этот момент не вышли врачи объявлять о состоянии привезенных.
— Эй! — из двери больницы, куда унесли Олю Ивановну, появился доктор.
Я с надеждой дернулась к нему, забыв обо всем.
— Кто тут с огнестрельными ранениями приехал!
— Я...!! — я потянулась к нему, желая услышать его слово об Оле как манну небесную. Даже лицо мое изменилось.
— С вами желают поговорить сотрудники милиции...
— ...Я хотела спросить... — продолжила так же громко говорить я, — а где здесь выход!?
— Не знаю! — раздраженно буркнул врач, потеряв интерес. Он перевел глаза на людей. — Так, где эти подсудимые?! — раздраженно сказал он.
Люди не отозвались.
— Где добрые люди, которые ее привезли? — сердито продолжил он, начиная злиться... — Ну, раненную...
Добрых людей не было.
— Не надо бояться милиции... — начал уговаривать он. — Это же не убийство... Вас только спросят, что вы делали, когда ее убивали... Ну, в то время, и все... Что там произошло...
Люди подозрительно быстро вспомнили про дела. У кого-то работа, кто-то опаздывал на поезд, у кого-то заболела жена, кого-то срочно вызывали к министру. У меня, к сожалению, не было дел.
— А вы чего стоите? — подозрительно спросил меня врач. Взгляд его как-то подозрительно зажегся, и в голове явно начали крутиться какие-то ролики.
— Я уезжаю, уезжаю... — быстро кинулась в машину я, поняв, чего он так напал на меня. — Вы не волнуйтесь, я не собираюсь оставаться... — правильно поняла его взгляд я.
Горячая машина завелась с пол оборота. Я нажала газ.
— Всего хорошего... — помахала я ему ручкой. — Счастливо оставаться!
Он странно смотрел на это.
Я развернула машину в дворике. И, подумав, что не хорошо как-то так убегать, будто я что-то плохое совершила и не попрощалась, очень вежливо добавила в окошечко:
— И друзьям вашим до свиданья! — церемонно проговорила я, выехав за ворота.
Глава 6.
Решив подумать, я свернула в первый попавшийся подъезд во внутренний дворик, далеко не уехав.
Где-то снаружи кипела жизнь, визжа пролетели какие-то машины с мигалками, стучали двери, топали ботинки, но здесь было тихо и мирно.
Я сидела и молчала.
Мир и покой.
Где-то далеко, за стеной возле больницы снова послышался топот, истерически кто-то кричал приказы, захлопали двери машин, и мигалки унеслись... Людей спасают врачи, — умиленно подумала я. Приехали, принесли больного бегом, и снова убежали за другими больными. Даже не остановились. А говорят еще, что наши врачи из-за нищеты совсем равнодушными стали. Побыли бы они тут, прислушались бы, как бешено, не останавливаясь ни на секунду, они действуют, то тоже стали бы хорошими.
Было на душе так хорошо, что я уже поняла, что мне все показалось. Просто на меня девочка на фотографии была похожа.
— Ты от милиции скрываешься, теть? — с интересом спросила меня крошечная девочка в чудесном белом платьячке с гольфами и бантом на шее. Настоящая принцесса. Она картавила.
Ребенок, короче.
Вообще-то, она картавила чуть-чуть — это было уже не "л", но еще не "р".
Она подошла ко мне и с интересом внимательно разглядывала меня.
Она была тонкая, хрупкая, воздушная, эфирная, лет полутора с половиной от силы. Если судить по росту. С громадными глазами.
Я потрясла головой. Ко мне пришла фея.
— Нет, мне телефон нужен... — ответила я, вздыхая. — Я хотела бы выяснить судьбу дорогого человека.
— Если дашь доллар, я тебе "мабилу" принесу... — серьезно и по взрослому ответственно сказала девочка.
Я широко раскрыла глаза.
— Бизнес помолодел, — вспомнила я слова брата. Следующим этапом будет...
— Хочешь платный горшок? — уже протягивая мне "мабилу", предложило предприимчивое дитя.
— Бизнес в массы... — шокировано проговорила я, набирая номер больницы, заранее ласково записанный мне медсестрой, когда я плакала, чтоб я могла позвонить и узнать состояние Оли.
— Майор милиции... — представился голос врача в телефоне.
— Простите, а как чувствует себя...
— Это говорит врач, — ласково перебил меня тот же голос. — Подождите, не кладите трубку, я сейчас все выясню...
Я удивленно посмотрела на трубку. Вот это сервис! Даже имя больного не назвала, а он уже поспешил все выяснять!
Я оглянулась на малышку. Мобильный дорог, брат однажды меня чуть не убил, когда я всего-то час с Юлей по его телефону поговорила, хвастаясь, что у него моби-дик.
— Ты звони сколько надо, не бойся, — ответила на мой взгляд принцесса, — телефон все равно не мой...
Я ахнула и мигом выключила трубку.
— Ты что это делаешь! — строго сказала я, вспомнив, что я взрослая. — Где ты его взяла! И выбрось изо рта эту дрянь, дрянь ты этакая!
Она что-то жевала мерзкое.
— Это не дрянь, — рассудительно сказала принцесса. — А табак... А телефон взяла у Васи... Вон он под лавкой лежит...
— Бомж имеет мобильный! А говорят русские бедный народ! — ошарашено сказала я, забыв все и смотря на данную ужасную особь, впитывая для себя новую информацию о жизни русских улиц.
— Какой он бомж! Ему просто плохо стало... — рассудительно сказала девочка.
Я выругалась и побежала к человеку.
— Что ж ты не позвонила в скорую по мобильному! — яростно сказала я девочке.
— А воровать не хоросо!
Я застонала.
— Брать без спросу тоже нехоросо... — продолжила девочка.
— А чего ж ты мне принесла?
— Но ты же спросила...
Это был довод. Я просто обессилено села.
— Вам что-то дать? — спросила я лежащего мужчину. Он молчал.
— И потом, вчера по телевизору показали, как опасно сдавать труп в милицию, — рассудительно сказала девочка, — ибо меня заподозрят в убийстве!
— Но он еще жив! — выдохнула в изнеможении от убийственной строгой логики я.
— Но это недолго... — снисходительно, как идиотику, наставительным тоном протянула девочка. — Обожди немножко, и сама увидишь...
Я заметалась.
— ...зачем даже набирать телефон... — закончило мудрое дитя.
— Но его могли бы отвезти в больницу! — с болью сказала я.
— Зачем? Больница вот рядом... — недоуменно сказала девочка.
Я застонала от железной логики.
— Але, скорая? — набрала я номер. — Мы рядом с вами...
— Чудесно! — сказала трубка. — Спешите в рай! Ту-ту.
Очевидно, он не так меня понял.
Я послушала звуки отбоя и выругалась. Я же хотела сказать, что мы рядом с больницей! Я снова набрала.
— Але, скорая? Мы...
— Мы с вами... — повторила тем же веселым голосом, заслышав мой голос, ехидная трубка.
— Але...
— Туууу-туууу...
Я выругалась.
— Дай мне телефон! — решительно сказала девочка.
Я дала.
Она ткнула кнопку повтора больницы, а не скорой. Я с интересом смотрела, что она сделает.
— Спрашивай в больнице, что сама хотела, и не мешай человеку спокойно умереть! — сказала она.
Решительность и краткость решения, достойные подражания, надолго поразили меня.
Я механически взяла трубку.
— Але, это больница? Вы не скажете, какое состояние...
— Состояние? — спросил тот же самый голос, что и в самый первый раз.
— Больной с пулевым ранением!
Малышка прислонилась ко мне и слушала вместе со мной, прижавшись к моей щеке своей головой.
— Аааа... Больной... — засуетился и начал что-то щелкать врач. — Конечно... Сейчас... Сейчас... Сейчас...
— Может, я потом перезвоню... — жалобно сказала я.
— Простите, вы не могли бы не бросать и еще подержать трубку, — буквально взмолился врач. — У нас еще недостаточно данных для точного определения... — он замолк и выпалил, — состояния!!!
Было слышно, как там бешено бегают люди. Все суетятся... Все хотят быстрей помочь бедному родственнику!
— Я побегу и возьму... — быстро сказал кому-то майор. А потом сказал умильно в трубку: — Это я вам говорю... Сейчас побегу и возьму... его состояние...
— Пеленг побежал брать... — сказала мне малышка, слушавшая вместе со мной.
— Вечно тебе детективы чудятся... — одернула ее я. — Тебе надо меньше читать...
