Джордж подумал, что он толком и не уяснил, что это за война — и даже хмыкнул иронически. Эти вонка — "наши" — либо навербованные на Геролезии воины из союзных племён, либо живущие на Каледонии беженцы с Криста. С той стороны — туземцы из племён Криста, которых прикормила корпорация "Сурнимайя" — при этом Йэнно Мьюри вообще с Землёй не воюет; в прошлом году уже была вот такая война. Вот такая она, межпланетная политика...

А интересно, задумался Джордж, что они, эти туземцы, думают о войне, на которую их привезли? Есть ли у них какая-то идея — или "нам сказали, мы делаем!"? У беженцев, наверное, есть...

С катеров дружной стаей сорвались и пошли к берегу вертолёты. Всё вроде бы было нормально... и Джордж потом, лишь приложив усилие, мог вспомнить и понять, как и когда что-то изменилось.

Непонятная тень косо мелькнула над катерами, готовящимися открыть огонь. Раздался человеческий крик, потом с одного катера полоснула огненная струя, наискось вспарывая эту летящую цель — крутнувшись, она исчезла.

"Вертолёт?! Наш?! По ошибке сбили?!"

Ответа он не получил и не нашёл. Неожиданно и страшно, рассекая темноту широкими клинками, на воду и тёмную массу у берега обрушились клинки прожекторных лучей — они били из джунглей. Грохочущий треск возник и повис над берегом плотной невидимой завесой. Сперва Джордж не понял, что это такое...

Слитный и страшный — не крик, а рёв! — донёсся от берега дурной, мутной волной. Джордж увидел, как один из плашкоутов вдруг подпрыгнул и переломился пополам; второй взорвался, разбрызгивая огонь. Вонки топтались на мелководье; прибой ворочал и уносил странные вытянутые мешки. Огромные огненные шары взрывались в толпе, в которую превратился десант, какие-то тёмные предметы кувыркались в них. Вертолёты стремительно-плавно развернулись косой линией и спикировали на джунгли — им навстречу словно ткнули растопыренной пронзительно-алой пятернёй, один сорвался, взмыл, качнулся, словно падающий осенний лист — и повалился в джунгли... Остальные разом окутались клубами дыма и огня — они вели огонь вниз.

Включив увеличение, Джордж увидел, что туземцы на берегу падают десятками. Некоторые отстреливались, многие плыли обратно, карабкались на плашкоуты, валились обратно в воду или вспыхивали, как факелы...

— Засада! — рявкнуло в шлеме. — Всем, кроме кормы и плазмы, огонь по джунглям! Они там! Огонь по джунглям! Огонь!

Частый рассыпчатый гром агээса возник и тут же прервался — катер аж присел в воде от одновременного залпа реактивными снарядами. Стреляли со всех катеров. С резким унылым воем снаряды навесом летели в джунгли.

Картина боя приобрела странный, феерический характер. Из-за отражений казалось, что горит даже вода. С плашкоутов в воду бросались горящие вонки. В джунглях взмётывались и опадали огненные фонтаны. Лучи прожекторов метались, скрещивались, расходились...

Что-то звонко ударило в щиток. Попадание... Странно, почему нет команды стрелять? Джордж слышал скороговорку корректировки. Разноцветные пунктиры красиво и вроде бы медленно шили ночь. Один из вертолётов попал в перекрестье лучей, рыскнул, завилял, потом окутался пламенем разрыва.

— Бьют! Ах как бьют! — пробормотал Джордж, тиская рукояти управления.

Катера шотландцев сейчас ничем не могли толком помочь гибнущему десанту. Очевидно было, что в первые же часы войны Глэнны влезли в умело расставленную опытным тактиком ловушку. Конечно, будь там, на берегу, десантники-земляне — они бы продавили оборону врага. Но от туземцев этого ждать не приходилось, а подходить и брать плашкоуты на буксир снова было смерти подобно. Оставалось попробовать пристрелить тросы к кормам и буксировать неуклюжие суда "наоборот".

Побережье напоминало древний христианский ад. Воду пятнали полыхающие лужи — то ли горючее, то ли зажигательная смесь? Невидимый противник бил изо всех видов оружия — судя по звуку, от пороховых винтовок до орудий и плазмомётов. Впечатление было такое, что на побережье держала оборону хорошо вооружённая бригада, возмещающая недостаток выучки ураганом огня.

— Да что там происходит, чёрт вас всех побери?! — раздался чей-то вскрик в шлеме. И тут же вмешался командир:

— Корма, бей прожектора! Уитни, третий сектор — безоткатка!

"Прожектора — это мне," — подумал Джордж и нажал спуск.

— Корма, на час поправь!

В окошке счётчика боеприпасов рванулись цифры. С тонким, странным для таких крупных предметов, звоном дымящиеся гильзы летели на палубу, подскакивали, дымились, сталкивались, вертелись... Со ствола плазмомёта в рубке сорвалась яркая серебряная вспышка, унеслась в джунгли, превратилась там в голубоватый призрачный шар... Когда высвобождается плазма — органика поблизости просто испаряется...

— Корма, час тридцать! Хорошо работаешь!

Катера обстреливали джунгли с воды изо всего наличного оружия, одновременно пытаясь утягивать плашкоуты. Но у противника была более выгодная позиция, а десант таял, как воск в раскалённой плите.

— Ваора! Ваора, э!

Джордж напрягся. Его слух позволял выделять среди общего шума то, что было важно — и сейчас он слышал что-то "снаружи", из-за пределов шлема. Это кричал человек — именно человек, не вонка. Кричал близко. И на непонятном языке — но явно призывая на помощь.

В крике были отчаянье и страх. Джордж завертел головой. Индикатор показал человек за бортом катера — совсем рядом.

— Вао... — булькающие звуки. — Ва-о-ра-а!

— Кто там орёт? — буркнул наследник замка Трэнтон, соскакивая с сиденья под огонь.

Вот так-так! Он и не предполагал — сознанием понимал, но... не понимал — что дюймовая броня щитка создаёт такое ощущение безопасности! За одну секунду Джордж пожалел о том, что не надел полный доспех, что выскочил наружу и что вообще оказался тут.

— Ух!

Над головой что-то прорезало воздух — даже через шлем ощутимо. Но ухнул Джордж не от этого. Как раз тут отдача второго залпа реактивных установок "осадила" катер так, что палубу залило и Джордж едва не слетел в чёрную, густо подкрашенную алыми сполохами, воду за бортом. Но, добравшись до края кормы, он наклонился, вглядываясь вниз.

Цепляясь пальцами за гладкую поверхность борта, у кормы плавал человек. Он ударял в борт кулаком и что-то кричал — теперь и не поймёшь, а скорей он просто орал уже без слов.

Явно не туземец, хотя и непонятно — кто...

— Ты там что — ванну принимаешь? — Джордж шустро распластался на качающейся палубе. Человек поднял голову, открыл мокрый рот и, судорожно вскинув руку с дрожащими пальцами, ушёл под воду. Джордж немедленно вцепился в руку, вторая рука незнакомца шустро появилась из-под воды и тоже вцепилась в свою очередь — в руку Джорджа, в запястье поверх брассарды. Создалась рискованная ситуация — несколько секунд мальчишка меланхолично раздумывал, очень ли мокро там, в воде, потому что спасаемый был явно тяжелей спасателя.

— Да не за меня цепляйся, идиот, упадём же! — пропыхтел Джордж. — Вот сюда, за палубу, вот тут... — изо всех сил он рванул вверх, что-то треснуло и человек перевалился на палубу. Он был одет так, как в книжках вековой давности изображали Космических Воинов и как на самом деле никакой космический воин в бой не одевается — анатомический костюм-поддоспешник серебристого цвета, но совершенно Джорджу незнакомой конструкции. Лёжа на палубе, спасённый подёргивался всем телом, потом вполне разумным движением подтянул ноги и переполз подальше от борта. В следующий миг его вырвало. "Умрёт ещё, — подумал Джордж, — кто знает, чего он там нахлебался, в этом рассоле... и кто он вообще?!"

А спасённый, отплевавшись, кое-как перевернулся на спину.

Только теперь Джордж разглядел его как следует — и понял, что это... не человек.

Верней, человек, но не землянин. Даже не сторк, о чём Джордж в какой-то миг быстро подумал.

Круглолицый, с высокими скулами и большими, чуть раскосыми синими глазами, светло-серой (на самом деле — золотистой, просто сейчас он был бледен) кожей, пухлыми губами маленького рта и убранными куда-то в шлем и за спину длинными чёрными волосами... мьюри.

На вид ему было на год-два больше, чем самому Джорджу, но на деле, наверное, ещё больше, потому что люди его расы выглядят полудетски очень долго. Комбинезон украшали несколько значков, из которых Джордж знал точно лишь один — знак корпорации "Сурнимайя", выучил на занятиях. Остальные были, видимо, знаками различия или символами специальности, про них Джорджу пока ничего никто не говорил, а сам он не удосужился поинтересоваться.

И почему-то Джордж не ждал от этого мьюри никакой опасности. То ли потому, что не воспринимал мьюри как врагов, то ли потому, что спас его... А мьюри, что-то вякнув, схватился за оружие — оно висело сбоку, справа, видимо, на клипсе, потому что казалось просто прилепленным к боку. Что там у него было — Джордж не знал и задумывался об этом, он просто вышиб оружие за борт с такой силой, что, если бы не дурацкий костюм, перелом кисти мьюри был бы обеспечен.

— ...англичанин! — вдруг взревел шлем. — Почему молчишь?!

Окликали, очевидно, уже не в первый раз и Джордж с ужасом подумал, что бежал с боевого поста. А тут ещё этот спасённый живчик вскочил на ноги, как будто и не тонул полминуты назад. отпрянув, Джордж без раздумий пнул мьюри в колено ногой, потом — приложил кулаками в челюсть и солнечное. Удар в челюсть оказался вполне действенным, во всяком случае — мьюри мешком повалился на палубу.

Нокаут.

— Англичанин! Ты вообще живой?!

— Всё в порядке, сэр, я жив и на месте, — отрапортовал Джордж. Ему ничего не ответили, очевидно, весь разбор полётов будет потом...

Совсем низко пролетел горящий вертолёт. Лопасти со всхлипами бешено молотили воздух — так хватается за него же безнадёжно падающий в пропасть человек. Но "скаут" всё-таки рухнул — почти рухнул — на палубу одного из базовых катеров.

Длинный огненный палец, протянувшийся из джунглей, ткнул в борт одного из катеров. В ту же секунду внутри катера словно бы взорвался вулкан — рубка взлетела вверх в столбе пламени...

— Ракета! — крикнул кто-то.

— Не может быть! — рыком ответил командир. Но это был крик отчаянья. Ясное дело — ракета. И даже понятно теперь — чья именно. Не туземцев же... Джордж отчаянно оглянулся туда, где на палубе лежал мьюри. Вот и доказательство, и значит, это, можно сказать, опять вторжение...

— Командир, они горят! — кричал совсем юный голос. — Надо прикрыть, мы ближе всех!

В это самое время шум боя прорезал высокий воющий звук — переливчатый и изменчивый. Джордж несколько раз слышал такой в кино и на тренировках.

— Ливневик, командир! Ливневик, они бьют по нам из ливневика!

Ливневик! Джордж похолодел. Громоздкая установка, которую ставят обычно на космических кораблях... а тут её трудно разместить и трудно питать, но... но что она может натворить на маленьком катере! Он прыгнул в турель и испытал облегчение — как будто до того прятался от боя. Хотя на палубе было опасней намного...

— Полный вперёд! Парни, прикроем наших!

Катер дёрнулся и, резко забирая вбок, пошёл к берегу, на ходу стреляя изо всего оружия. Очевидно, ливневик кто-то задавил — но столь же очевидно было и то, что в джунглях он не один.

На берегу лишь кое-где шевелились раненые. Прибой тяжело ворочал трупы. Взорвался ещё один горевший плашкоут.

"Трусы, — подумал Джордж, давя рычаг очередями по 4-5 снарядов. — У них же на плашкоутах стоят такие же скорострелки, их научили пользоваться... но они даже не стреляли. Трусы."

Потом Джордж подумал, что они, наверное, умрут. Мысль была нестрашной, но ощутимо-ледяной. Как будто — мозгом, не руками — коснулся Вечного Льда, там, у предела Вселенной. А вот мысль о поражении были страшной, именно она заставляла протестовать внутренне — и Джордж понял, что так может начаться паника, понял — и выбросил прочь из сознания всё, кроме боевых навыков.

Слышно было, как члены экипажа — каждый на своём месте — медленно, торжественно и слитно поют. Кажется, они тоже понимали то, что понял Джордж. Катер встал между берегов и своим беспомощным горящим собратом, превратившись в стену...

— ...в пене, в поту, раздувая бока,

Конь возвратился без седока...

— Огонь, огонь, парни! Полный огонь!

"С нами всё. Как быстро... Хорошо бы, чтоб сразу, — сцепив зубы, Джордж поливал теперь уже сплошной очередью джунгли, — и чтобы барабаны успеть выпустить... — Вот тут, в этой турели — и сразу. Чтобы тело не предало — не каталось по палубе, не корчилось... Ещё одна надпись — золото на мраморе... отец — прости... братья, мама — прощайте... Получайте — убить вы меня сможете, победить — получайте! Попробуйте! Получайте!"

Барабан опустел. Джордж переключился на второй. Он хлестал пульсирующие огни на берегу густой прерывистой струёй пуль, они гасли, но загорались новые — и катер содрогался от попаданий.

Краем глаза Джордж увидел, как шотландец, стрелявший с мостика из плазмомёта, вдруг... взорвался. Вся его левая сторона превратилась в алое облако. Шотландец странно сложился в сторону, несколько раз крутнулся вокруг себя, судорожно откинул правую руку и повалился в море через ограждение.

"Опять ливневик, — понял Джордж. — Где же эта дрянь?!

— Фиксирую облучение ракетным радаром! Фиксирую облучение...

То, что увидел Джордж, запомнилось ему надолго. Очень надолго. К катеру, увеличиваясь в размерах и красиво переливаясь, мчалась огненная точка. Потом она превратилась в огненную стрелу... и катер содрогнулся от взрыва внутри. С треском вылетели носовой и кормовой люки, из открывшихся шахт со свистом и рёвом ударили, закручиваясь в спирали, фонтаны огня.

— Командир!

Ответом было молчание. На рубке вспыхнул огненный шар, и она оплавилась, как восковая...

"Вот она — война. Интересная штука, жаль, что мало," — подумал Джордж. Он опять проследил за собой — нет, больше ничего не было, ни страха, ни волнения, только холодная ярость и восхищение. Не было даже тоски по тому году жизни, которого у него не будет — и который будет у товарищей по Морпетту...

...золотая строчка на мраморе....

...всё, как должно. Он умрёт, но умрёт так, как подобает дворянину, джентльмену, англосаксу. Семье будет, чем гордиться. Отрешившись ото всего, мальчишка продолжал стрелять, не обращая внимания на то, что катер уже горит весь — пламя вырывалось и через расплавленную надстройку. На носу строчил гранатомёт — вот и всё...

Англосаксы нередко поминали Богов Вальгаллы, но это была лишь традиционная рисовка. В загробную жизнь мало кто верил — Джордж, во всяком случае, таких не знал. Силы умирать достойно, презирая смерть, им давало сознание общей бесконечности Империи и Человечества, да полноты прожитой жизни — даже если она была очень короткой. В среде же аристократии и офицерского корпуса напрямую декларировалось абсолютное превосходство, пропагандировался культ сильной личности и умения сражаться в любой ситуации, даже заведомо и полностью проигрышной. К пятнадцати годам их дети были на войне, как правило, уже никем иным, как совершенными и безотказными боевыми машинами — остальные же дети Империи уступали им ненамного.