"Конец света" (Война стариков 6)

— Нет, с ними все было в полном порядке, а с вами — нет.

Не понимаю, — снова подумал я.

— Мы удалили ваш мозг из вашего тела.

Оглядываясь назад, трудно точно передать то чувство полного непонимания, которое я испытывал в тот момент. Я очень старался выразить свою степень замешательства и недоверия по поводу заявления, которое только что услышал. В итоге получилось:

Что?

— Мы удалили ваш мозг из вашего тела, — снова повторил голос.

Зачем вы это сделали?

— Для того, что вы должны делать, тело вам не нужно.

Я все еще плохо понимал, и, не обращая внимания ни на что другое, тупо продолжал разговор, ожидая, когда до меня дойдет хоть какой-то смысл.

Что вам от меня нужно? — подумал я.

— Пилотировать свой корабль.

Для этого мне нужен мой рот.

— Нет, не нужен.

Как я буду разговаривать с остальной командой?

— Здесь нет другой команды.

При этих словах что-то промелькнуло в моем мозгу — что-то похожее на воспоминание, но не настоящее. Мысль о том, что раньше я знал, что случилось с экипажем "Чандлера", но теперь не знаю, и что бы ни случилось, это было нехорошо.

Где же остальная команда, — подумал я.

— Они мертвы. Все.

Как?

— Мы убили их.

Ко мне вернулось чувство паники. Я знал, что это правда, что голос говорит мне правду. Но не мог представить, как это произошло. Я знал, что раньше знал. Отчаянно хотел знать. Но в моем сознании не было ничего, что могло бы подсказать мне, ничего, кроме надвигающейся стены страха.

Почему вы убили их? — думал я.

— Потому что в них не было необходимости.

Для управления кораблем нужна команда.

— Нет, у нас ее нет.

Почему нет?

— Потому что у нас есть вы.

Я не могу управлять целым кораблем в одиночку.

— Вы сделаете это или умрете.

Я, черт возьми, даже пошевелиться не могу, — раздраженно подумал я.

— Это не будет проблемой.

Как, по-вашему, я смогу управлять целым кораблем, если не могу даже пошевелиться?

— Теперь корабль — это вы.

И тут внезапно вернулось полное непонимание.

Прошу прощения? — наконец сообразил я.

— Теперь вы — корабль, — повторил голос.

Я — корабль?

— Да.

Я — "Чандлер"?

— Да.

Что, черт возьми, это вообще значит?

— Мы удалили ваш мозг из вашего тела, — пояснил голос, — и интегрировали ваш мозг в "Чандлер". Теперь корабль — это ваше тело. Вы научитесь управлять своим телом.

Я попытался осмыслить то, что мне говорили, и потерпел сокрушительную неудачу. Не мог представить ни единого элемента из того, что на меня обрушилось. Не мог представить себя кораблем. Не мог представить, что буду пытаться управлять такой сложной машиной в одиночку.

А если я этого не сделаю? — подумал я. — Что произойдет, если я не смогу научиться контролировать его?

— Тогда вы умрете, — сказал голос.

Не понимаю, — снова подумал я, и мне показалось, что была совершенно очевидна полная беспомощность, которую я чувствовал. Возможно, в этом и был смысл.

— Вам не важно понимать, — сказал голос.

На что какая-то часть моего мозга немедленно сказала: "Пошел ты, мудак". Но, похоже, сообщение не было отправлено — или, по крайней мере, голос на него не отреагировал. Поэтому я сказал голосу что-то другое.

Почему вы так поступили со мной?

— Этому кораблю нужен пилот. Вы — пилот. Вы знаете этот корабль.

Для этого не нужно вынимать мои мозги из моего чертова черепа, — подумал я.

— Для этого — нужно.

Почему?

— Вам не важно знать.

Я не согласен!

— Не имеет значения, что вы не согласны.

Важно, что я не буду управлять кораблем. Я не буду.

— Будете или умрете.

Я и так уже мозг в коробке. Мне все равно, если я умру.

Я думал, что это отличная мысль, пока не начался приступ боли.

Помните ту головную боль? По сравнению с этим она была сущей ерундой. Казалось, что все мое тело пронзила электрическая судорога, и даже удивление от того, что я снова обрел тело, не отвлекло меня от того, как сильно мне было больно.

Объективно, это не могло продолжаться больше нескольких секунд. Субъективно мне показалось, что я постарел за это время на год.

Пытка прекратилась.

— У вас нет тела, но ваш мозг не знает об этом, — сказал голос. — Все проводящие пути по-прежнему существуют. Мы можем контролировать все способы, с помощью которых ваш мозг может заставить вас испытывать боль. Это очень просто сделать. Все настройки уже запрограммированы. Если бы мы захотели, то могли бы запустить их по кругу. Или могли бы просто оставить вас в темноте, навсегда лишив всех возможных ощущений. Итак, если вы не будете пилотировать этот корабль и управлять им, вы умрете. Но прежде чем умрете, узнаете, насколько далеко и на какой срок можно отсрочить вашу смерть, и какую сильную боль вы можете испытывать до этого момента. И уверяю вас, вам будет не все равно.

Кто вы? — подумал я.

— Мы — единственный голос, который вы будете слышать до конца своей жизни, если не будете делать то, что мы вам говорим.

Это королевское "мы"? — подумал я, обращаясь не к голосу, а к самому себе. Не знаю, почему, черт возьми, я так подумал. Наверное, из-за того, что меня заставили почувствовать, будто по моему несуществующему телу проходит электричество мощностью с целую электростанцию, я немного свихнулся.

Голос не ответил.

Это произошло во второй раз, когда я не думал напрямую о голосе.

Что было интересно.

Что произойдет, если я сделаю то, что вы мне прикажете? — спросил я, обращаясь к голосу.

— Тогда в конце вы получите свое тело обратно. Это простой обмен. Делайте, что вам говорят, и вы снова станете собой. Откажетесь — и умрете в муках.

Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Пилотируйте и управляйте этим кораблем. Мы уже говорили вам об этом.

Где и с какой целью?

— Это будет позже, — сказал голос.

Что мне делать сейчас? — спросил я.

— Теперь подумайте, — сказал голос. — Подумайте о том, какой у вас выбор и каковы будут последствия этого выбора. Я дам вам день, чтобы подумать об этом, здесь, в темноте. Это будет долгий день. До свидания.

Подождите, — подумал я, но голос уже исчез.

* * *

Так я думал на следующий день.

Первая мысль: точно не умер. Нет нужды в религиозном кризисе. Еще одна мелочь из списка причин для беспокойства. Это был единственный выход, но на данный момент годилось все, что угодно.

Вторая мысль: кто бы это ни был, он захватил наш корабль, убил наш экипаж, извлек мой мозг из тела и теперь ожидал, что я буду управлять кораблем полностью самостоятельно, в своих собственных целях, и убьет меня, если я этого не сделаю.

Третья мысль: к черту этих людей. Я не собирался ничего для них делать.

В этом случае они были бы более чем счастливы помучить меня просто ради забавы. Как я знал по опыту. Что было важным соображением, которое я должен был принять во внимание.

Четвертая мысль: почему я?

Например, почему они взяли меня, а не кого-то другого? Я был третьим пилотом "Чандлера". Был буквально самым новым членом экипажа. Они могли бы выбрать кого-нибудь другого из пилотов этого корабля, и сделали бы лучший выбор по знанию корабля, как он работает и каковы его возможности. Я не был очевидным выбором.

Назовите своих пилотов.

Фраза вырвалась из моего подсознания и встала передо мной, побуждая меня придать ей какой-то контекст. Моя память все еще была отрывочной; я знал, что фраза была произнесена, но не знал, кем и когда. Мне нужно было напрячь мозги, чтобы понять это.

Дело в том, что у меня было время.

И через некоторое время в моей голове всплыл образ: существо, одетое в черное, с подогнутыми коленями, отдающее приказ капитану Тао и стреляющее в Ли Хана, когда тот усомнился в его исполнении.

Рраей. Меня забрали рраей. Это давало ответ на вопрос, кем они были. Но это не давало ответа на вопрос, почему я. Капитан не указала на меня как пилота. Она вообще ни на кого не указывала. Это сделал кто-то другой.

Заместитель госсекретаря Окампо.

Внезапно образ этого ублюдка, указывающего на меня, вспыхнул в моем сознании так ясно, как будто я заново переживал этот момент.

А потом вспомнилось и все остальное — каждое пустое место в памяти внезапно наполнилось жестокой силой, втиснувшейся почти болезненно

Мне пришлось остановиться.

Я должен был остановиться, чтобы оплакать экипаж "Чандлера". Чтобы оплакать тех немногих друзей, которых я там приобрел, и всех остальных, кого не знал, но кто не заслуживал смерти, так же как и я не заслуживал того, чтобы жить вместо них.

Это заняло некоторое время. Но, как я уже говорил, у меня было время.

Я использовал его.

А потом, когда закончил, снова начал возиться с проблемой.

Почему меня взяли? Потому что заместитель Окампо знал меня. Я был представлен ему еще до того, как мы прибыли в "Чандлер", мы летели туда на шаттле, и я обратился к нему, когда у меня возникли вопросы по поводу смены пункта назначения.

Он знал, что я пилот, но также знал меня как человека — вероятно, единственного человека, которого он знал на "Чандлере", кроме капитана Тао и Веры Бриггс.

Возможно, он выбрал меня просто потому, что знал, что я пилот. Он знал, что на корабле были и другие пилоты — возможно, он видел Болдука на мостике, — но я был первым, кто пришел ему на ум. Потому что он встречал меня. Он знал меня. Или думал, что знает.

Так что, возможно, он выбрал меня не только потому, что я был пилотом. Возможно, он выбрал меня, потому что знал, что я не просто случайный член экипажа. Возможно, он спас меня, потому что между нами была личная связь.

И разве это не так? Разве я не чувствовал, что мог бы пойти в его каюту и спросить его о приказах, которые он отдавал капитану? Разве он не был, по крайней мере, немного впечатлен тем, что я все понял?

Так что, да. Может быть, он выбрал меня, потому что знал. Может быть, потому что я ему нравился. Может быть, он даже думал, что спасает меня. Может быть, думал, что делает мне одолжение.

Выбрать тебя для того, чтобы у тебя вынули мозги из тела, — это не то, что я считаю одолжением, — сказала какая-то часть моего мозга.

Верно подмечено, умник, — подумал я, не обращая внимания на то, что сейчас разговариваю сам с собой. Но дело не в том, что я об этом думал, а в том, что Окампо думал об этом и мне. Я не льстил себе мыслью, что был важен для Окампо — я вспомнил, как он говорил коммандеру Тванну, что тому решать, говорить Вере Бриггс держаться подальше от спасательных капсул или нет. Если Окампо вел себя так со своей помощницей, с которой он проработал много лет, его не слишком волновало, что я зазнаюсь и начну доставлять неприятности.

Но до тех пор, возможно, было бы с чем поработать.

Что? И с какой целью?

Я еще не знал.

Дело было не в этом. Дело было в том, что я сейчас перечислял свои потенциальные достоинства. И одним из этих достоинств было то, что Окампо, по какой-то причине, выбрал меня в пилоты "Чандлера" — чтобы я стал "Чандлером".

Так что это было одно.

Еще один возможный плюс: чего Окампо не знал обо мне.

Он знал мое имя. Знал меня в лицо. Знал, что я пилот.

И ... вот и все.

И что это значило?

Это могло ничего не значить. Или это может означать, что, подключая меня к системам "Чандлера", они не будут знать, как много я уже знаю об этих системах. Или как ими пользоваться.

Не слишком радуйся, — сказала другая часть моего мозга. — Теперь ты — мозг в коробке. И они могут видеть все, что ты делаешь. Они, вероятно, смотрят на тебя, думая обо всем этом прямо сейчас.

Ты наводишь тоску, — сказал я этой другой части моего мозга.

По крайней мере, я не разговариваю сам с собой, — ответила она. — И в любом случае, ты знаешь, что я прав.

Это было справедливое замечание. Я должен был признать, что оставить меня наедине с моими мыслями могло быть частью теста, который мне устраивали, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Если бы они могли следить за ходом моих мыслей прямо сейчас, мне пришлось бы смириться с тем, что они использовали бы эту информацию, чтобы решить, что со мной делать — убить, пытать или что-то еще.

Но у меня было предчувствие, что это не так. У меня было ощущение, что день, проведенный наедине со своими мыслями, был предназначен совсем для другой цели. Это было для того, чтобы подчинить меня себе. Чтобы напугать меня. Чтобы напомнить мне, насколько я одинок и беспомощен. Насколько сильно я зависел от них в своем выживании.

И знаете что? В этом они были бы правы. Я был один. Зависел от них в плане выживания. Был в ужасе.

Но я не собирался подчиняться.

Да, я был изолирован. Да, был напуган.

Но еще я был очень, очень зол.

И именно с этим я решил поработать.

Если бы они прослушивали меня, когда я думал об этом, то могли бы убить меня в любой момент. В таком случае они могли бы продолжать в том же духе, потому что в противном случае просто тратили бы мое и свое время впустую.

Но я так не думал.

Не думаю, что они считали это необходимым.

Что было еще одним возможным преимуществом. Они полагали, что у них есть преимущество в общении со мной.

Опять же, это справедливо. Я был мозгом в коробке, и они могли убить меня или пытать в любое время, когда захотят. Это довольно точное определение того, что значит иметь преимущество.

Но факт был в том, что они нуждались во мне.

Им нужен был пилот для "Чандлера". У них был я.

И у них был только я. Всех остальных членов экипажа они убили, задушив их в спасательных капсулах. Они были настолько уверены, что одержат надо мной верх, что даже не позаботились о запасном.

Что говорило мне о том, что либо они никогда не делали этого раньше и понятия не имели, что делают, либо они делали это часто, и реакция их жертв-пилотов всегда была одинаковой.

Я подумал о словах рраей, что их инженеры могли бы отремонтировать корабль и запустить его снова, потому что это было то, к чему они привыкли. Подумал об их эффективном способе общения с командой, о том, как запугать их и добиться того, чего они хотят.

Было ясно, что это не было для них чем-то новым.

Они делали это раньше. И, возможно, прямо сейчас делают это с другими пилотами, кроме меня. Они ожидали, что пилоты будут в отчаянии и готовы на все, чтобы вернуть свои тела. Они настолько привыкли к этой реакции, что на самом деле не думали, что возможна какая-либо другая реакция.

Так что нет, я не думал, что они подслушивали меня в тот момент. Не думал, что они считали это необходимым. Я мог ошибаться, но был готов исходить из этого предположения.

Это дало мне свободное время подумать. И спланировать. Еще одно преимущество, которое у меня было. По крайней мере, на данный момент.

Затем было последнее преимущество, которое у меня было:

Я знал, что уже мертв.

Под этим подразумевалось, что я знаю, что их обещание вернуть меня в мое тело было почти на 100 процентов полной чушью. Этого не могло случиться.