Деревня Дубовый Щит

Должен придумать. Но что? Я взглянул внутрь себя — магии во мне оставалось немного. Я мог бы начать атаковать тварей сильнее и чаще, но это дало бы совсем немного времени. Я мог бы наколдовать на себя ледяной доспех, выйти вперед и принять часть пауков на себя, сдержав их бешенный натиск. Но чем это нам поможет? Да, доспех может забрать укусы десяти пауков, прежде чем рассыплется в снег. Но этого очень мало. Можно сказать — ничто. Я мог бы наколдовать на себя крепкий ледяной щит и выйти вперед с ним, но его силы были чуть больше чем у доспеха.

Надо что-то иное. Что-то, что могло бы остановить или замедлить натиск врага, а не просто поглотить несколько паучьих ударов.

Я глубоко вдохнул в себя прохладный сырой воздух дома, и тут же в мою голову пришла одна идея. Сырость. В доме был влажный воздух. А значит, влага была на всем — на шкафах, на полу, и на досках лестницы. А что если я покрою часть ступеней льдом? Скользким льдом, по которому нельзя будет подняться на таких острых ножках? Коготки тварей остры и ранят мягкую плоть. Но для ходьбы по скользкому льду они явно не предназначены.

Я представил себе их — тварей, чьи коготки, созданные для разрывания плоти, окажутся бесполезными на гладкой, ледяной поверхности. Они будут скользить, падать, их острые когти не найдут опоры, не смогут зацепиться. Это бы точно могло стать нашим спасением.

Так, хорошо. Идея весьма неплоха. Но надо все сделать с умом. Я взглянул на низ — ступеньки под нами были залиты белой жижей тварей, а тут и там валялись части отрезанных тел. Нет, так не пойдет — эти ступени не стоит замораживать. Надо морозить, где чисто, где нет никаких зацепок, где даже самые цепкие коготки не смогли бы найти опоры.

И самое главное, оно же и опасное — получившийся лед не должен сковать ноги моих солдат. А это значит, что я должен стоять как можно дальше от них. Да, лишь на пару шагов. Но все одно — впереди. А если впереди, то почти перед тварями. Почти лицом к лицу со своим врагом.

Да, это могло сработать. У меня могло получиться. Но риск... Риск был слишком велик. Слишком велик, чтобы о нем не думать. Но другого выхода нет — магии не хватит на доспех и на заморозку. Нужно выбрать что-то одно. Что-то одно, увы. Или мне надо рискнуть и так спасти наш отряд. Или не рисковать и посмотреть, что будет.

Рискнуть собой или всеми? Всеми или собой? Каждое мгновение, проведенное в этой борьбе, было подобно удару кнута, оставляющему на сердце кровоточащие раны. Перед моими глазами вставали лица товарищей — их усталые, но решительные взгляды, направленные на грозящих им смертью тварей. Они доверили мне свои жизни, и теперь я стоял на перепутье, где мой выбор мог стать для них или спасением, или приговором.

Я видел их, своих товарищей по оружию, чьи руки сжимали мечи и щиты, чьи сердца бились вместе с моим, полные отваги и надежды на чудо. Я — тот, кто должен был найти выход, тот, кто должен был стать их щитом. Но цена этого щита могла оказаться непомерно высокой. Если я выберу их, если попытаюсь все взять на себя и заморозить ступени, я могу погибнуть. Я могу не успеть создать нужное колдовство, став жертвой множества острых лап и ядовитых клыков. Образ моей гибели, вставая перед глазами, пугал меня до дрожи.

Но если же я рискну ничего не делать, я могу остаться в живых. Мое тело будет целым, моя жизнь — сохраненной. Однако какой ценой? Без моей помощи, без моего магического вмешательства, все они могут погибнуть. Их жизни, их мечты и их семьи — все это может оборваться из-за моего страха из-за моей нерешительности, и тогда моя собственная жизнь, сохраненная ценой их жизней, станет для меня самым настоящим проклятием.

Помочь или не помогать? Рискнуть собой или всеми? Я вспоминал слова, которые произносил, хвастаясь своим стремлением к справедливости. "Все хочу делать правильно". "Чтобы все было честь по чести". "Чтобы я мог служить и жить, имея чистую совесть". И вот он, тот самый момент. Момент истины, когда мои слова должны пройти суровое испытание. Сейчас тот самый момент, чтобы поступить правильно, чтобы мои слова не расходились с делом.

Я посмотрел на своих товарищей. В их глазах я видел не страх, а решимость. Они были готовы сражаться до самого конца, чтоб защитить всех и вся. И я не мог предать их. Я не мог позволить им погибнуть, пока у меня есть хоть малейшая возможность их спасти.

С глубоким вздохом я принял свое решение. Решение, которое могло стоить мне жизни, но которое, я знал, было единственно верным. Я шагнул вперед, навстречу опасности, навстречу неизвестности. Я шагнул вперед, чтобы защитить их. Потому что иногда, чтобы сделать правильно, нужно рискнуть. И я был готов пойти на такой риск.

— Назад! Все назад, — что есть силы воскликнул я. — Я буду колдовать!

Один короткий поворот головы десятника, едва заметное движение, и его взгляд, пронзительный и глубокий, остановился на моем лице. И в этот миг я понял: он все понял. Он увидел не просто мое отражение, а всю глубину моего решения и всю тяжесть предстоящего шага.

— Назад, назад, — прокричал он и стал сам подгонять солдат.

Я прижался к перилам, пропуская вояк. Вот так, вот так. Ступени под ними быстро освободились. Ровные ступени, чистые ступени. То, что надо для колдовства.

— Дальше. Еще дальше! — снова закричал я на них. — Отступите дальше, чтоб мой лед вас не задел.

Пара шагов назад и освободилась еще пара ступеней. Все еще мало. Но медлить было нельзя. Собравшись с духом, я рухнул коленями на одну из ступеней, вытянул под себя правую руку, касаясь другой ступени и начал колдовать:

— Ларра -...

Но и враг не дремал: на меня тут же накинулся первый бегущий паук. С небольшой высоты эти мерзкие твари казались куда как больше: под маленькими круглыми глазками я увидел отрытую пасть и пару вытянутых вперед клыков. Но я был готов и такому — удар кулаком левой руки и тварь отлетает назад, в гущу напирающих снизу тварей.

— ...-луара— ...

На меня запрыгнул другой паук, желающий вонзить в меня острые клыки. Быстрый замах и удар! Белесый паук отлетает назад, но одна из его острых лап успевает оцарапать рукав.

Тут же на меня набрасываются сразу два паука. А рука для удара свободна всего одна. Я даже не успел растеряться — быстро выбрав глазами лучшую мишень из двух, я отбил ее кулаком, мысленно готовясь почувствовать боль от укуса его мерзких жвал. Но его не последовало — тренькнула тетива, и паук отлетел, снесенный быстрой стрелой.

-... — флуэре!

Бах! Правая рука привычно заиндевела. Из-под ладони выпорхнуло облачко пушистого снега, и после этого несколько ступеней вокруг покрылись ледяной коркой. Идеальной ледяной коркой! Да, ее размер был относительно небольшим, всего на полдесятка ступеней. Для человека — ничто. Но для таких пауков она будет такой же огромной, как русло широкой реки!

Увидев, что дело сделано, я быстро поднялся с колен и бросил взгляд назад. Там тоже все хорошо — ледяная корка сковала только обувь стоящего ближе всех Трезора, да и то, не поднялась выше подошвы. Почти идеально. Лучше и быть не могло.

Я снова взглянул вперед — у дальней кромки ледяного поля уже копошились целых пять пауков. Возились, не решаясь опустить острые коготки на странную поверхность. Но задние ряды напирали, и первая тройка восьмилапых попыталась ступить на странную поверхность. Попытаться-то попыталась, но тут же попадала, не в силах справиться с коварством ледяной стихии. Задние ряды упрямо поперли поверх их голов, но это не помогло — под их давлением нижние стали отъезжать назад, и вот уже на пол полетела белая мешанина из пульсирующих шаров и задранных кверху остроконечных лап. А за ней еще одна. И еще. И еще. И еще. Скользкие ледяные ступени стали для пауков непреодолимой преградой

Прекрасно. Просто прекрасно. У меня все получилось. И, что странно, внутри не возникло ни ощущения геройства, ни даже щепотки гордости. Только страх, только гул в ушах, и понимание того, что по-другому сделать было нельзя.

Неожиданно за нами раздался радостный голос мага:

— Держитесь, друзья! Осталось еще немного!

Что у него получилось, он нам не объяснил. Однако гул внутри дома усилился, и мне подумалось, что к нашему врагу направляется подмога. Мы вновь приготовились к битве, взывая к остаткам мужества. Но сражаться нам не понадобилась — из-под нашей лестницы, и из открытых дверей, вывалилась еще одна масса. Однако у новых гостей не было ни восьми длинных лап, ни ядовитых клыков. Зато они были вооружены острыми зубами и когтями, а их умение и желание убивать не вызывало сомнений.

Крысы. Это были крысы. Большие черные крысы. И они проникли сюда, чтобы нас защитить.

Битва была нешуточной — в воздух летели куски голой и шерстистой плоти, лилась белая и красная кровь. В холодную плоть вписались острые зубы, а в теплую плоть — ядовитые клыки. Я видел, как сразу две крысы, объединенные общей целью, пытались разорвать одного паука. Их маленькие тела, полные ярости, метались вокруг восьмилапого противника, пытаясь найти брешь в его защите. Они кусали, царапали, пытались отгрызть лапы, но паук, несмотря на численное превосходство врагов, держался стойко. Его тело казалось неуязвимым, а его ядовитые клыки угрожающе щелкали, готовые нанести смертельный удар. Видел я и то, как два паука кусали большую крысу. Их жертва была значительно крупнее, её шерсть была густой, а зубы — острыми. Но пауки действовали слаженно, их яд проникал в тело крысы, ослабляя её силы. Они двигались вокруг неё, словно танцуя смертельный танец, и их запутанные движения ошеломляли жертву, лишая её возможности двигаться.

Два мира. Внизу столкнулись два мира. Два мира, два враждующих царства, чьи пути пересеклись в безжалостной борьбе за господство. Каждый удар, каждый укус был направлен на уничтожение противника. На уничтожение и на полное истребление. А над всем стоял я, завороженный этим зрелищем, хорошо понимая, что стал свидетелем чего-то древнего и великого, чего-то, что существовало задолго до появления человека, и будет существовать после него.

Неожиданно мой взгляд зацепился за что-то странное. За то, чего я не замечал, поглощенный вначале боем, а потом этим зрелищем. Тот странный камень, что лежал на пьедестале недалеко от нас. Белесый, полупрозрачный, довольно странной формы. Он был полупрозрачным тогда, но сейчас, в разгар боя, он стал светиться едва заметным кроваво-алым светом.

На память тут же пришли пояснения Дормидонта, и я, ни капли не сомневаясь и не теряя лишнего мгновения, вытянул правую руку по направлению к камню. Магии во мне почти не осталось, но я напряг все силы, и, протянув руку к ее последним крохам, выдавил из себя еще одно заклинание.

-Ларра-нара-луара-трана!

Вышло! Из заиндевевшей руки вылетел маленький ледяной гвоздь и через мгновение ударил в странный камень. Крак! Камень раскололся от одного удара, и я сразу почувствовал, что что-то вокруг нас изменилось. В лицо пахнуло свежестью. До ушей донесся громкий гомон птиц. Я взглянул вперед — серой пелены больше не было, и за пределами дома вновь зазеленел вечный лес. И, самое главное — пауки больше не проявляли признаков агрессии. Они разворачивались и уходили обратно — туда, откуда пришли. Правда, не все — часть из них умирала, разрываемая в клочья крысами Дормидонта.

Но главное не это. Главное, что тёмный артефакт был разрушен. А значит — мы победили.

*

— Выходит, именно после твоей подсказки Дормидонт догадался, что барьер не цельный? — спросил у меня Лотар, устремляя в меня твердый взгляд.

— Верно, — скромно ответил я, нервно перебирая пальцами по его кухонному столу.

Да, все так — я сидел за его столом, в его кухне, и в его доме. Узнав обо всех минувших событиях, сперва от местных жителей, а после от самого Дормидонта, староста деревни без проволочек пригласил меня к себе. К себе, в свой дом. Вначале он налил мне немного вина, а потом принялся выслушивать эти истории в моем изложении.

— М-да, — протянул он задумчиво, взгляд его скользнул к окну, где он, казалось, погрузился в свои мысли. Я сидел напротив, не смея нарушить его размышления. Если ему нужно было время, я был готов его подождать — солнце на небе еще только перевалило за полдень.

— А это темное колдовство. Как оно работало? — Лотар снова обратил ко мне свой суровый взгляд.

— Как мне кажется... — Я подчеркнул, что это мое личное видение, — этот артефакт заставлял мужчин, оказавшихся поблизости, переступить порог дома. Как только они это делали, он отсекал им выход и натравливал на них пауков.

— Ясно. — Лотар снова на время замолк, углубившись в свои размышления. — То есть те пауки там еще остаются?

— Верно. Но без силы притяжения темного артефакта они уже не представляют никакой опасности.

— Это твоё измышление или измышление Дормидонта? — холодно донеслось от Лотара.

— Это измышление Дормидонта. Я еще слишком молод, чтобы разбираться в подобного рода вещах.

Вот так, вот так — мягко и осторожно. Пусть я и исполняющий обязанности командира форта, пусть я и маг, пусть я и, если так можно сказать, спаситель этой деревни, но настоящая сила и настоящая власть находятся у Лотара. А еще у него есть столь нужные для меня сведения. Поэтому я скромно сидел за столом и вел себя словно паинька.

— И последний вопрос, — снова спросил Лотар. — Если тот артефакт воздействовал на оказавшихся рядом мужчин, как же тогда случилось, что погибла вся семья хозяина артефакта?

— Тут всей правды мы никогда не узнаем. — Я пожал плечами и грустно развел руки в стороны. — Темный артефакт называется темным не только потому, что в него вложены злые и темные силы. Но и потому, что его создавали с темными намерениями. Может быть, в какой-то момент, он почему-то решил, что хозяин дома тоже должен быть убит, как и все мужчины. Поэтому в одну из ночей он и натравил на него пауков.

— То есть, он просто сломался?

— Может, сломался. А может он был так на это настроен.

— Настроен изначально?

— Да. Это же темная магия.

Я видел, как по коже Лотара пробежал холодный озноб.

— Хорошо. А женщины? Вместе с хозяином дома погибла его семья, дочь и жена. Они-то из-за чего?

— Женщины... Думаю они пытались его защитить и так попали под горячую руку. То есть — под лапу, — растерянно поправился я.

— Это ты так думаешь? — вскинул брови Лотар.

— Да — на этот раз так думаю именно я.

Лотар скривился, но ничего не сказал и снова с глубокомысленным видом уставился в окно, словно силился там получить какие-то ответы. Я его понимал. Прекрасно понимал. Раньше он только слышал догадки о том, что его односельчан, его мастер-оружейник, связался с темной магией. А теперь подтверждение этому принесли два мага — маг деревни и маг пограничного форта. Скверно? Еще бы это было не скверно. В его обязанности, обязанности деревенского старосты, входила ответственность просвещать своих людей об опасностях, таящихся в этом мире. В том числе — об опасностях темной магии. А мастер, человек, которого он знал, которому доверял, не только проигнорировал его наставления, но и сам стал на путь, приведший в смертельную бездну. В чем, конечно же, в первую очередь, вина самого мастера-оружейника, но и его вина, старосты. Оплошность всегда имеет свою цену, и цена эта часто бывает горькой. Но с мертвеца какой спрос? Спрос он только с живых.