Посмертие. Второй шанс.

Контролировать сам процесс превращения никак не удавалось, что доставляло некоторые неудобства. Потом, после первых пяти дней, Владимир понял, что зверь большой тяги ни к убийствам, ни к странствиям не испытывает, предпочитает ночной образ жизни и после охоты возвращается к 'лежбищу'. Оставалось только подстраиваться под привычки своей второй 'части души': подбирать соответствующие места для ночлега, ложиться спать нагим, а также внести, на всякий случай, некоторые изменения в саму одежду. После этого, как говориться, 'жизнь наладилась'.

К исходу десятого дня Владимир уже мог достаточно уверенно ориентироваться в окружающем его мире. Более того: он уже даже как-то свыкся и примирился с тем фактом, что является одновременно и человеком, и зверем. Всё равно с самими превращениями ничего нельзя было поделать, а пользы от этой новой способности было немало. Оказалось, что часть знаний, полученных в облике зверя, остается доступной и человеку. Он узнавал местность и животных, пусть и с несколько необычно практичной точки зрения: вон там родник, дальше открытая солнцу местность, на которой трудно прятаться, а вон тот пушистый зверёк вполне способен постоять за себя. Так что, вести предварительную разведку в теле огромного волка было куда удобней и безопасней, тем более что местность отличалась наличием приличного числа хищников различных размеров и повадок. И если практически безоружный человек выглядел подходящей добычей для большей их части, то от его звериной ипостаси наоборот старались держаться подальше. Не все, к сожалению, но самых крупных и опасных представителей местной фауны ему удавалось довольно успешно избегать благодаря неожиданно обострившимся чувствам.

Изучив за десять дней ближайшие окрестности скалы, Владимир решил, что достаточно подготовлен к более длительному путешествию, а потому пришла пора покинуть гостеприимный грот. Собраться было делом буквально нескольких секунд. Потом он ещё раз оглядел ставший уже привычным и каким-то даже родным сумрак пещеры, после чего решил всё же проявить учтивость и попрощаться.

— Благодарю тебя, госпожа, за уют, безопасность и заботу. Надеюсь, что когда-нибудь мне представится возможность отблагодарить за гостеприимство.

Ответа не последовало, но каким-то образом человек понял, что его услышали. Однако если бы ему задали вопрос о причинах подобной уверенности, то внятного ответа он бы не дал. Интуиция? Скорее всего.

Владимир наклонился над родником, чтобы напиться перед дорогой, и тут его взгляд остановился на одном из обточенных течением воды камешков. Серый с почти белыми вкраплениями, плоский, почти правильной треугольной формы, он был словно просверлен возле одной вершин. Человек не видел его раньше. Или просто не обращал внимания на такие мелочи? Ладонь сама по себе погрузилась в холодную воду за необычной находкой.

* * *

Каким образом он на этот раз почувствовал опасность, Владимир так и не понял. Ни слух, ни нюх, ни зрение не сообщали своему владельцу никаких подозрительных сигналов. О наличии в окрестностях хищников или могучих травоядных до сегодняшнего дня ему удавалось узнавать заранее именно обычным органам осязания, и получалось это неплохо. Крупных представителей местной фауны человек обходил стороной. Таким же образом он действовал и в случае опасно многочисленной стаи местных аналогов шакалов или диких свиней. Прочие звери сами избегали двуногого, подтверждая мысль о том, что именно человек является самым опасным хищником. На зверей здесь точно охотились, и делалось это явно не одно поколение. Впрочем, этот факт для него новостью не был.

Но сейчас что-то было иначе. Владимир не видел, не слышал и чуял ничего подозрительного, в обычном понимании этого слова. Но какая-то невидимая струнка души звенела не переставая: 'Опасность рядом!'

Повинуясь этому импульсу, человек шагнул в тень местного орешника, стараясь не шуметь, проскользнул между тонкими побегами молодой поросли подлеска, и замер. Покрытое зеленовато-бурыми полосами и пятнами загорелое тело буквально слилось с растительностью. Подобный способ маскировки, как и некоторые другие вещи, он продумал ещё во время пребывания в уютном каменном гроте. За трое суток пути такой нехитрый приём использования сока напоминающего с виду обыкновенный лопух растения подтвердил свою эффективность. Травоядные всех размеров спокойно употребляли огромные сочные листья в пищу, а из этого следовал вывод, что этот экземпляр местной флоры не должен быть ядовитым. Пока что предположение подтверждалось.

Притаившись, Владимир принялся медленно осматривать окрестности, стараясь не пропустить ни одной мелочи. Время от времени он вслушивался в звуки лесной жизни и принюхивался к запахам, приносимым слабыми порывами ветерка. Вроде ничего необычного. День как день, и лес как лес.

Но странное ощущение не проходило. Тогда он принялся вспоминать последний отрезок пути, стараясь обнаружить в памяти момент, когда возникло это чувство. Вроде недавно. Буквально минуту назад он решил не углубляться дальше в заросли местного аналога малины, помня, что и всеядные животные, например земной медведь, могут быть очень опасны. Для продолжения пути в выбранном направлении следовало сделать крюк, миновав небольшие поросшие лесом холмы. Не доходя примерно полторы сотни метров до их подножия, он остановился. Дальше, к самым склонам, простиралось почти открытое пространство. Двигаться скрытно по этому пространству не представлялось возможным. Разве что ползком, и то медленно.

Осторожно, стараясь не выходить из тени и как можно меньше шевелить гибкие молодые побеги, Владимир двинулся в обратном направлении. Через полсотни шагов он остановился: ощущение опасности ослабло. Одна часть его сознания требовала удалиться, но другая просто не менее настоятельно жаждала узнать причину. Пора узнавать мир во все его проявлениях. Пора.

— Интересно, — пробормотал себе под нос человек, — Попробуем обойти эти странные холмики.

За эти три дня пути ему всего дважды встречались следы присутствия в этой местности других людей. Это удивляло, поскольку местность была богатой. Первый раз он наткнулся на тщательно укрытые следы костра. Если бы не едва уловимый запах, ему бы ни за что не пришло в голову тщательно осмотреть подножие огромного дерева. Дерн был тщательно уложен на прежнее место, скрыв пепел и золу, и обильно полит водой. Во второй раз Владимир увидел повешенный на сук череп местного хищника, напоминающего земную рысь. На костях ещё сохранились остатки засохшей плоти, а из клыкастой пасти свисало нечто вроде примитивного амулета. На верёвке, скрученной из нескольких стеблей вьющегося растения, качались пучок душистых трав и красная бусина. Похожую нить сплёл себе и Владимир, повесив с её помощью себе на грудь подобранный в пещере треугольный камушек. Неподалёку обнаружились и останки хищника, уже порядком растащенные местными падальщиками. Оба раза он разминался со своими соплеменниками на двое-трое суток.

И вот сейчас Владимир столкнулся с явлением, природу которого понять не мог. Но, вспоминая момент своего появления в этом мире, он предположил, что здесь снова замешаны его соплеменники. Чтобы убедиться в этом, следовало проверить свои предположения, но быть предельно при этом осторожным. Очень уж настораживала эта человеческая пустота.

После нескольких попыток, на которые было потрачено полдня, Владимир окончательно убедился, что опасность привязана именно к этим холмам. Более того: он понял, что эта местность регулярно посещается людьми, хотя следы их пребывания и скрываются по возможности. Несколько едва заметных тропинок вели к этим ориентирам, и были они явно не звериными. Звериный взгляд на мир и приоритеты Владимир в некотором роде научился понимать, а потому мог с уверенностью утверждать, что эти пути проложены именно человеком. Странно было другое: начало тропинок практически совпадало с границей ощущения опасности. Словно, к этому месту подходили скрытно, а дальше или шли по заранее определённым маршрутам, или необходимости в скрытности уже не было. Неужели люди каким-то образом удерживали на расстоянии от этих холмов диких зверей. Каким и зачем? Да и зверей ли опасаются хозяева местных земель. И ведь не было ни единого признака, что где-то здесь скрывается человеческое жильё.

Проследив направление тропинок, Владимир сообразил, что все они, так или иначе, ведут в распадок между холмами.

— Все дороги ведут в Рим, — снова пробормотал он себе под нос, выбирая в кронах деревьев себе место для наблюдения, — Посмотрим, есть ли движение на этих дорогах.

Вскоре один момент привлёк его внимание. Над вершинами двух холмов практически одновременно взлетели в воздух несколько птиц. Что-то спугнуло пернатых, которые себе там, в густых кронах, место для гнёзд. Или кто-то.

Владимир застыл от смутной догадки. В памяти одна за другой всплывали картины недавних наблюдений за холмами. Точно! Однажды он тоже заметил птиц над вершиной вон того холма, но тогда не придал этому значения. Замечено это было во время движения, да и другие вершины скрывались за деревьями, но воображение подсказывало, что там происходило то же самое. А если прикинуть по времени, то получалось, что местное солнце как раз находилось в зените. Сейчас оно уже клонилось к закату. Самое время для смены караула, если там расположены замаскированные посты. Охрана или засада? Если засада, то на кого?

Стадо местных свиней вышло из леса и принялось искать себе пропитание почти у самого подножия холмов. Это означало, что для зверей эта местность опасности не представляет. Мелькнула мысль, что это касается только хищников, но Владимир её отбросил: вожак этих хрюшек был таких размеров и обладал такими клыками, что и сам являлся немалой опасностью. Вообще здешние свиньи были куда агрессивнее земных и имели довольно солидное вооружение в виде длинных усеянных клыками челюстей. Они сообща могли сожрать любого местного хищника, а некоторых и в одиночку. Впрочем, стадо медленно двинулось в сторону от наблюдательно пункта, и интерес к нему пропал.

День близился к завершению, и Владимир уже приготовился спускаться: следовало найти подходящее место для ночлега. Но тут примерно в сотне шагов одна за другой вспорхнули над кронами деревьев несколько птиц, огласив местность о своём возмущении. Потом из тени деревьев показалась вереница людей. Пять человек, шагая друг за другом, двинулись к холмам. Наверняка по одной из этих тропинок.

Все были вооружены, но скорее для охоты, а не для сражения. Короткие копья и луки. Высокая трава не давала рассмотреть есть ли топоры или мечи на поясе у людей, но щитов не было. Все несли какую-то поклажу в небольших тюках за спиной. Они шли достаточно быстро, явно намереваясь к сумеркам укрыться между холмами. Судя по фигурам, это были четверо мужчин и одна женщина. Они были одеты в одежду из обработанных шкур и грубой материи.

Когда люди прошли половину пути к подножию холмов, идущий впереди мужчина вдруг остановился. Что именно насторожило проводника этого небольшого отряда, Владимир не разглядел. В следующее мгновение прозвучал резкий окрик, и все пятеро тут же рванули в обратном направлении. Со стороны поросших лесом склонов зазвучали яростные вопли и полетели стрелы. Один из бегущих словно споткнулся и рухнул в траву. Второй бросился к нему, прикрываясь словно щитом, снятым со спины вьюком. Ещё один тоже едва не упал, но продолжил бег. Владимир заметил, что за его спиной мелькает светлое пятнышко оперения стрелы. Со стороны холмов к двум отставшим уже бежали вооруженные фигуры. Многие из нападавших были обнажены как минимум по пояс, а лица и голые торсы покрывал разноцветные рисунки. У этих людей были и щиты, и топоры, и даже мечи. Засада провалилась, и теперь неизвестные воины расходились широким полукругом, явно намереваясь устроить на шестёрку настоящую загонную охоту.

Владимир отметил среди них одного. Это был высокий и довольно тощий человек, вооруженный то ли копьем, то ли посохом. Его выделяла среди остальных раскраска на теле: на тёмной коже белой краской были прорисованы основные кости, а лицо так и вовсе напоминало маску смерти. Словно не человек, а оживший скелет бежал через поляну к раненому и его товарищу. Взгляд ещё отметил мазки красного на теле этого воина, но Владимир уже поспешил вниз со своего наблюдательного пункта. Что-то подсказывало ему, что нельзя оставаться ни на дереве, ни вообще в стороне от происходящих событий.

Когда он оказался на земле и выглянул из тени открытое пространство, судьба двух отставших уже была решена. К чести неизвестных, они приняли неравный бой и даже сумели оказать достойное сопротивление. Владимир заметил, что двое из нападавших поймали по стреле и выпали из боя. Один как раз обламывал древко, чтобы вытащить метательный снаряд из предплечья. Второй, судя по всему, был ранен гораздо серьёзней: он валялся в траве, а над ним склонился ещё один разрисованный воин. Но участь храбрецов была решена: их окровавленные головы уже вздымались на копьях.

А неравная схватка тем временем продолжалась. Из тени деревьев едва заметной тенью метнулась очередная стрела и воткнулась почти в центр вовремя подставленного щита. Второй увиденный выстрел оказался более удачным: тонкое древко воткнулось в бедро одного из бегущих в сторону леса воинов, мгновенно переведя его в разряд 'опасных условно'. Остальных это не остановило: опушка леса была уже от них недалеко, и отстрелять всех одинокий стрелок уже просто не успевал.

Дальше наблюдать Владимир не стал. Он сжал рукоять своего топора и побежал примерно в ту сторону, в которую должен был отступать лучник. Точнее, лучница. Женщина, видимо по причине субтильного сложения и, как следствие, меньшей физической силы, осталась прикрывать отход двух мужчин. Видимо один помогал уйти другому, раненному, потому что слабо верилось в трусость товарищей тех двух, чьи головы сейчас красовались на копьях победителей. Что же ожидало лучницу в случае плена, представлялось плохо, но точно ничего хорошего. И сам до конца не понимая своих мотивов, Владимир твёрдо намеревался вмешаться в ход событий.

Он бежал. Странное чувство охватило его. В голове будто исчезли все мысли, а тело действовало, словно само по себе. Неизвестная до сих пор жажда драки вытеснило всё остальное. Понимание того, что через считанные секунды ему предстоит сражаться, наполняло тело адреналином, а душу горячечным весельем. И странным образом всё это совершенно не мешало ему ориентироваться в пространстве и складывающейся обстановке. Наоборот: все его чувства обострились до предела, подсказывая, где именно находиться будущий противник и куда движется. Топор и нож уже не воспринимались как инструменты или оружие, словно стали продолжением его рук.

Первый разрисованный воин погиб, даже не успев понять, кто же его атакует. Совсем ещё молодой парень только остановился и начал оборачиваться на шум, когда брошенный топор попал в незащищенную голову. С хрустом лопнул череп, и каменное лезвие погрузилось в мозг, прервав связь тела и души. Владимир и сам не понял, как ему удалось на бегу столь метко бросить своё оружие, и уж тем более, каким образом он сумел, не останавливаясь снова завладеть им.