Вова хотел выспаться, но не учёл предупреждение от Высших Сил, касательно траты единиц силы. Он не потратил сегодня на стройке сто единиц силы, следовательно, получил штраф в виде плохого сна. Снились Вове грязные и кривые улочки неведомого города, утопающие в неописуемых по составу нечистотах, разлагающихся по округе в приличных размеров кучах и в сплошных залежах. Улочки сменяются перекопанными переулками, где строения, окружённые поваленными заборами, стоят, покосившись, будто пьянчуги у пивной. Район смердящих руин и еле живых лачуг. Здесь вообще не пройдёшь, ибо рискуешь провалиться в зловонную яму, полную жидкой грязи. Чёрные деревянные стены домов, словно в лишаях, заборы — в мерзко светящейся плесени. Похожие на ожившие скелеты деревья с противным скрипом колышутся на ветру. Хоть и ветер, но местный воздух густой и липкий: он настырно лезет в нос и пропитывает Вовочкину одежду миазмами, исходящими от разлагающихся нечистот. Смердело в этом городе так, будто здесь полегла от болезней вся домашняя скотина вместе с половиной населения города. Нос Вовочки категорически отказывался дышать местными ароматами

В этот город проштрафившегося ахронта занесло ночью: смотри Вован под ноги, а то влезешь в лужу, покрытую шевелящейся зеленовато-коричневой массой, состоящей из какой-то омерзительной гнили. Живое оно что ли? Судя по копошившихся в отбросах микки-маусах, коих здесь видимо-невидимо, то жизнь вокруг кипит. Обитают тут существа и крупнее микки-маусов: в темноте недобро блестят глаза каких-то более крупных существ. Того и гляди накинутся на Вовочку.

Лохматы тучи в тёмно-синем небе, гонимые ветром, быстро летели по безбрежной пустоте, отчего казалось, будто кровавая Луна и ледяные звёзды движутся в круговом вихре. Изломанные голые ветки колючего чёрного кустарника колыхались, словно живые организмы, стараясь дотянуться своими иглами до вкусного путника. Заходить в дома не вариант, ибо откровенно страшно. Во многих домах отсутствуют не только ставни, но и оконные рамы, но, глядя в чёрные провалы строений, Вова чувствовал, что там кто-то находится и этот кто-то не тот, с кем можно мирно разговоры разговаривать. Здесь Вову если и оценят, то чисто с кулинарным интересом: как-то не очень хочется попасть в желудки местных обитателей.

Вова пытался выйти на цивилизованную улицу, чтобы перестать нюхать отвратительный запах, идущий, казалось, отовсюду: ядрёный букет, составленный из смеси запахов дохлятины, человеческих нечистот, гниющего навоза и чего-то химического. Хлорпикрин в сравнении с местным смрадом — это элитные духи Chanel Grand Extrait.

Выйти к цивилизации не получалось. Так и проходил Вова всю кошмарную ночь по отвратительному городу, дыша его миазмами, топча холодную жидкую грязь, страшась существ, обитающих в темноте и желая разорвать порочный круг, куда он вляпался.

— Ох, что ж я маленьким не сдох. Хорошо хоть сон — это не реальность, — воскресным утром Вова постепенно приходил в себя, протирая глаза, отплёвываясь и откашливаясь. — Б-р-р-р. А где это так пакостно моя одежда вымазалась?

Неприятный запах из кошмарного сна ещё некоторое время Вову не отпускал, долбя ему по мозгам. Слишком реалистичным оказался штрафной сон. Хватит лежать и жалеть себя, надо лететь на стройку. Теперь Вова опытный, он потратит единицы силы не разово, а растянет трату на несколько часов. И потратить надо, кровь износу, минимум сто единиц силы, а то как-то не хочется досматривать сон из зачумлённого города. Но, предварительно надо вычистить свою одежонку.

Вова задумался: интересно, на спецодежду и инструмент можно тратить единицы силы? Теоретически эти вещи относятся к строительству, значит, можно. Колдунство удалось: Вова получил шикарную спецодежду, выданную согласно выбору модели из толстенного каталога, появившегося перед его носом. Живём братцы, — обрадовался Вовочка, пакуя старую выпачканную спецуху в пакет из газетки, чтобы выбросить её на помойку. Здорово — теперь порванную или испачканную спецуху можно не чистить, а отделываться от старых вещей, просто заменяя их новыми. На это колдовство Вова потратил всего мизерное количество силы, практически не ощутив прилива эйфории.

Новую шикарную спецодежду Вова, подумав, на стройку не потащил. А зачем утруждать себя? Ведь он там, непосредственно на стройке наколдует себе спецовку. И про обувь не надо забывать. В каталоге он заметил много моделей обуви. Возьму, пожалуй, вот эту модель, пошитую в Италии. Могут буржуины шить обувь, этого у них не отнять. Ничего, я теперь всех своих работяг обую в приличную обувь.

Анекдот про Вовочку: — Папа, почему Земля вращается? — Вовочка, опять ты мой коньяк выпил?

Глава вторая

Анекдот про Вовочку: Папа говорит Вовочке: "Сын, что в натуре надо сказать дяде Василию за подаренный тебе игрушечный пистолет? — Дядя Вася, волына чистая? По мокрухе не мелькала?"

Воскресенье. Локация "Любимая стройка". На территории стройки службу несёт сторож Семёныч, бестолково мечется собачка Мушка, непонятно чем занят Вова Купцов, к досаде Семёныча, притащившийся на стройку.

...по бетонной лестнице, пока ещё без перил, Вова взобрался на второй этаж строящегося дома и спокойно проник в первую же квартиру, благо в дверных проёмах установлены только коробки без дверных полотен. В оконных проёмах ситуация аналогичная — оконные коробки без створок. Так что до закрытия контура дома ещё очень далеко, как говорится — конь не валялся и мушка не дрюкалась: выложено три этажа, а четвёртый сделан только наполовину.

Вова, не обращая внимания на царящий в помещении строительный бардак, приник разгорячённым потным лбом к кирпичной стенке. Прохладный кирпич слегка охладил голову мастера, но вымазал лоб белёсой пылью. Плевать! Пыль на лбу ерунда, зато она из головы выдулась сквознячком. Сейчас Вова очень хорошо прокрутил в памяти все события, произошедшие с пятницы: воспоминания затопили его сознание горным потоком, хоть помпой откачивай.

Вова, как в морских волнах плавал в воспоминаниях. Так происходило минут двадцать, а потом...

А потом ... Вова сам удивился произошедшей с ним метаморфозой. Наверное, следовало как-то переживать, разводить панику, мандражировать, беспокоиться, проявлять тревожность, ссать кипятком, всячески вибрировать. Но происходило всё с точностью до "наоборот": сердце билось ритмично, без перебоев; дыхание нормальное; в голове поразительная кристальная чёткость; нервы — как канаты, плюс появилось некоторое равнодушие ко всему, но со всплеском конструктивного мышления. Мысли в голове перестали перескакивать с пятого на десятое.

Если бы Купцов мог видеть себя со стороны, то заметил бы, как плечи его распрямляются, движения, до этого несколько суетные, становятся рациональными, во взгляде появилась твёрдость. Казалось, мастер даже ростом стал несколько выше. Ещё и голос изменился: таким голосом отдают команды большие воинские начальники, а люди, получившие задание, стараются всё выполнить быстро и беспрекословно.

Теперь архонт на своём опыте знал — эйфория это прекрасно, но излишняя эйфория приводит к неприятностям. В нашем колдовском деле "тарапысь нэ нада". Вовочка с этого времени стал поступать рационально, вдумчиво, без фанатизма: он набирал комплект работ на одну несчастную единичку силы, и только после этого давал команду на выполнение работ. Надо каждой мелочи уделять внимания, — решил Вова, ведь за каждой недоделанной мелочью обязательно последуют неприятности, так подсознание говорит.

Трата одной единички по голове била, но не сильно — как полстакана пива употребить: жажда удалена, приятная энергия разливается по телу и при этом голова продолжает хорошо варить. Минут через десять эйфория от одной единички проходила не оставляя нехороших последствий. В таком темпе Вовочка провёл на стройки час, озаботясь, в первую очередь, устранением некоторых недостатков при строительстве дома: на стройке перепад в метр не косяк, а зазор между конструкциями — это допуск. Как известно, допуск не брак. Исправлению подверглись лестничные марши и площадки, а также плиты перекрытия. Теперь марши, площадки и плиты лежали идеально, без малейших перепадов, да и прочностные свойства этих конструкций Вовочка значительно усилил. Всё это он проделывал, прежде всего, для тренировки своего навыка в колдовстве. Получалось неплохо, даже самому Вовочке понравился результат. Если действовать потихоньку-полегоньку, без рывков, то бороться с эйфорией не трудно. Вообще-то от неё одно удовольствие, хочется ещё получить дозу счастья, но Вовочка учился сдерживать себя. Он даже скомандовал сам себе сделать небольшой перерыв. Пойду, что ли с Семёнычем перетру за жизнь, а то сторож как-то саблезубо на меня косится, будто я не его коллега строитель, а мерзкий филателист.

Вот именно — надо в спокойной обстановке, неспеша, сидя в тени, подумать над своим дальнейшим колдунством. Моих знаний в колдовстве, а также в строительстве, явно недостаточно, ибо мои знания — чистая теория. Теория, не закрепленная практикой, — как говорил дедушка Мичурин, — полная херня. Ага, практика — наша всё.

Вовочка не пошёл вот так сразу к сторожу, сидящему на лавочке возле ворот — сначала заглянул к Машке — так на стройке звали бетономешалку. Возле бетономешалки располагалась металлическая закрывающаяся ёмкость на три тонны цемента. Сейчас в ней находилось триста-четыреста килограмм цемента. Вовочка увеличил содержимое ёмкости до двух тонн, за что получил заряд бодрости и распирающей во все стороны радости: слон от процесса купания так не радуется, как Вовочка после траты магических единиц. Хотелось своею радостью поделиться с ближайшим существом. Поблизости оказались сторож Семёныч и собачка Мушка: им предстояло терпеть Вовочкино похмелье от эмоций.

— Эх, хорошо жить! — констатировал Вова, радуясь жизни. — И никакого мошенничества, ручки-то вот они, — он решил довериться своей сильно обострившейся от эмоций интуиции — она родная, не подведёт.

Мастер Купцов, по мнению Семёныча, обнаглел до самой последней степени обнаглелости — бухает на стройке в одну голову, как троцкист, а потом пьяным ходит по опасным участкам. Разобьёт себе дурную башку — возись потом с дурнем. Сюда гребёт лишенец: морда красная, глазки блестят, ему уже хорошо, а мне тут сиди и жди, пока он тут набегается. Сволочь, из-за него цементика не украсть. Зять уже на своём "дырчике" подъехал и ждёт обещанный цемент, а тут нелёгкая Купцова принесла. И чего ему в общаге не сиделось? Беда у нас на стройке — молодой мастер и так с острым дефицитом мозгового вещества, да ещё усугублённым пьянством. С такими кадрами мы дом не построим, пятилетку не осилим, да и коммунизм нам не светит. Партия обещала коммунизм к 1980 году. И где он? Не надо отвечать — сам умею рифмовать. Попы тоже обещают хорошую жизнь, но только на том свете. На этом свете никто хорошую жизнь не обещает. Все, кому не лень, дурят нашего брата пролетария, дурят по-чёрному. Вот и приходится мне, пенсионеру, подрабатывать на стройке ради лишней копеечки. Думаете приятно сидеть здесь в старой спецовке и в уханьканных кирзачах-говноступах, коим давно место на помойке. Мои кирзачи называть обувью так же уместно, как старый дедушкин лапоть сравнить с туфелькой Золушки. Сиди и любуйся на бардак и на пьяных мастеров, усугубляющих бардак. Мушка — иди нахер отсюда, хрена крутишься под ногами отродье лохматой суки.

От нерадостных размышлений, Семёныча вернул к действительности вопрос подошедшего мастера:

— Семёныч ... ик ... твою за ногу, — радостно начал формулировать свою мысль мастер. — У тебя какой размер обуви и одежды?

— Сорок второй, — на автомате сообщил мастеру размер своей лапы сторож. — Одежду ношу шестьдесят второго номера, рост третий.

— Ага, — принял информацию мастер к сведению и потащился к прорабскому вагончику, выписывая ногами замысловатые вензеля и громко приговаривая, перемежая обычные слова матерками: "Кирпичи, песок, цемент, стекло, краски и клея — их на стройке до

* * *

, совести у нас только нет. В дефиците она. Слова "совесть" и "стройка", как параллельные прямые — не умеют пересекаться".

— Допился до ручки, — недовольно покосился вслед мастеру сторож. — Зачем ему мои параметры?

Вскоре выяснилось зачем, когда мастер притащил несколько объёмных свёртков с одеждой и обувью: еле всё это разместилось на лавочке, где восседал сторож.

— Владей, — сказал мастер и стал помогать сторожу распаковывать свёртки.

— Это мне? — от удивления глаза сторожа округлились до размеров советских пятаков.

Даже Мушки ясно с чего им округляться. В стране победившего социализма многие вещи, такие как приличный инструмент, бытовые приборы, в том числе сантехника, качественная одежда и обувь, воспринимались как контрабанда с соседней галактики Андромеды.

— От души, Михалыч, — прослезился Семёныч, разглядывая новенькую обувь, состоящую из пары чёрных спортивных туфлей, отдалённо похожих на кеды, светлых ботинок, непонятной конструкции и юфтевых сапог, надо полагать для перемещения в слякотную погоду.

— Это берцы, — объяснил мастер, ткнув палец в ботинки. — А это не кеды, а кроссовки. Так они правильно называются.

— Почему мне? — подал голос ошеломлённый сторож: осознание неправильности происходящего накрыло Семёныча железобетонной плитой.

— Так понятно почему, — удивился Купцов и продолжил вещать с излишним пафосом. Старики любят пафосные речи. Вот мы сторожа и подбодрим. — Семёныч, ёпырст, ты же у нас лицо стройки. Настоящий изумруд, среди нашего дружного коллектива, высший, ёпырст, эшелон. Поэтому должен выглядеть прилично, чтобы соответствовать и внушать. Мы же не какая-то, мать её, шарашкина контора, мы приличное в натуре СУ, ёпырст. Благое дело вершим товарищ! Догоним, мать её, Америку и всё такое. Твой внешний вид — это твой главный рабочий инструмент, как для каменщика кельма. Носи это шмотьё как законный трофей.

Если обувь довела сторожа до слёз, то качество одежды добило его окончательно. Такой "спецухи" он никогда не видел, даже на больших начальниках. Штаны — настоящие фирменные джинсы, плюс шикарный комбинезон. К этому добру прилагались лёгкая куртка с подкладкой из могета; пара футболок из могг-кветлинга, десяток носков, интересная кепка с козырьком, утеплённый бушлат на молниях и с кучей карманов. Полный джентльменский набор. Мастер Купцов только что выиграл пожизненную благодарность со стороны Семёныча — яркого представителя советских ширнармасс.

Хорошо хоть зятёк на "дырчике" подъехал, — думал работник охраны, — отвезёт козырные вещи домой: здесь такое оставлять нельзя — сразу ноги приделают, факт.

— Откуда у нас такое добро? — поинтересовался Семёныч у благодетеля, с восторгом вдыхая запах качественной обуви. Аромат хорошей кожи будоражил воображение картинами заморских пампасов, где табунами пасутся дикие мустанги и кенгуру вперемешку с бизонами. Из шкуры этих мустангов, наверное, сделана такая замечательная обувь. Вот только носить такую обувь на стройке — это же типичное пижонство.

— Бартер, — произнёс мастер новое для уха Семёныча слово.