Шуке и не пытался его останавливать. Но слова двуногого напрягли. До него вдруг дошло, что он стал свидетелем чего-то не совсем обычного, чего-то выходящего за рамки нормального поведения аборигенов. Двуногий же резким торопливым движением ноги вдруг столкнул стул со стола. Тот с грохотом полетел на пол. Тело самца повисло в воздухе. Существо задрыгало ногами, которые еле-еле шаркали носками обуви по поверхности стола. Фигура отчаянно извивалась и дергалась. Из перекошенного рта неслись затухающие хрипы. Существо явно начинало задыхаться. Оно хваталось руками за веревку. Шуке даже почувствовал сам удушье, словно петля захлестнулась на его горле. Похоже, что двуногий передумал и уже раскаивался в своих действиях, пытаясь освободить горло от туго охватившей её петли. Но ноги не доставали до твердой поверхности и это мешало ему исполнить свое намерение. Что делать? Помочь? Но существо недвусмысленно требовало не мешать ему. Хрипы становились все тише и тише. Еще немного... И что будет? Судорожная дробь, выбиваемая твердыми краями обуви несчастного по деревянной поверхности, вывела Шуке из ступора. Он вскочил на стол, обхватил левой рукой почти переставшего дрыгаться бедолагу, второй изо всех сил рванул веревку вниз. Мышцы тела Шуке были специально рассчитаны им при проектировании на большие нагрузки. Веревка послушно сорвалась с крюка. Тело, вместе с висевшим на крюке светильником с грохотом полетело вниз. Не удержавшись, и сам спаситель оказался на полу. Удар был весьма чувствительным. Тем не менее, Шуке тут же кинулся к спасенному и стал срывать с его шеи плотно впившуюся в кожу веревку. Наконец это удалось. Что дальше? Скрючившееся на полу существо не подавало признаков жизни. Шуке перевернул его на бок. Неужели издохло? Но нет. Самец захрипел, затем закашлялся. Изо рта вырывались булькающие звуки. По щеке потекли отвратительные полоски вспененных слюней. Наконец несчастный приподнявшись, сел прямо на полу и осоловело уставился на своего спасителя.

Глава 5. Неужели разум?

Несчастное существо скорчилось на длинном мягком сидении у стены и усиленно растирало горло. Наконец оно подняло опухшие слезящиеся глаза и потерянно посмотрело на Шуке. Попыталось что-то сказать. Изо рта вырвался хрип. Двуногий несколько раз прокашлялся и сделал еще одну попытку. Наконец получилось:

— Спа...спа...спа-си...бо... Вы... вы спасли... меня... — после чего силы, казалось, вновь покинули его.

Шуке сидел на поднятом им с пола стуле и ждал дальнейшего развития событий. Он надеялся, что самец, придя в себя, прояснит ситуацию. Пока что, как следует из его же слов, он испытывает благодарность. Странное, очень странное создание. То "не останавливайте меня", то "спасибо". Обхватив голову руками, оно раскачивалось из стороны в сторону, бормоча:

— Голова... голова... словно бумагой набита... — глаза бездумно забегали по сторонам, пока опять не остановились на лице безмолвно сидящего человека.

— Ты кто?

— Имя. Шуке. Моё.

— Как-то... странно... говоришь. — невольно удивилось существо, растирая правой лапой горло с набухшей поперек багровой полосой.

— Я не отсюда. Издалека. Приехал. Я. — испуганно, словно его застали за чем-то порочным, стал оправдываться Шуке. Смущение, охватившее его, было непонятно и ему самому. Смущаться перед существом со слаборазвитым интеллектом, все равно, что чувствовать стыд перед деревом или жуком, ползущим по его коре.

— Ну из далека, так издалека, — двуногий встал. Кажется он окончательно пришел в себя. Подойдя к шкафу, открыл дверцу, выдвинул один из многочисленных ящичков и достал из него прозрачный сосуд. Вцепившись зубами в закрывающую его пробку — вытащил, выплюнул на пол и, задрав горлышко вверх, с жадностью, кривясь и захлебываясь, сделал не меньше десятка глотков. Поставил на половину опустевшую бутылку на стол и уселся на второй стул, через стол от Шуке, заговорил окрепшим, с хрипотцой, голосом:

— Хочу поблагодарить... Вас... Получается... Вы спасли мне жизнь. Не знаю, что напало... на меня. Как то всё... навалилось разом... И я полез в петлю. Идиот, в общем. — помолчав с полминуты и сделав еще пару больших глотков из бутылки, спасенный продолжил, — Я вообще не склонен к глупостям — самоубийству там... и тому подобной ерунде. Но тут как-то резко... всё сразу.

— Так Вы. Убить себя. Хотели? — дошло вдруг до Шуке, — Сами себя. Лишить жизни. Хотели?

Существо опять пристально посмотрело на собеседника:

— Всё таки странно говоришь, — затем махнуло свободной от бутылки лапой, — Ну да, ну да. Так получается. А сейчас благодарю Вас, что не позволили сделать такую глупость. — с этими словами неудавшийся самоубийца протянул через стол руку с раскрытой ладонью. Шуке растерянно посмотрел на неё, но, к счастью, тут же вспомнил, что неоднократно видел ранее, как двуногие жали друг другу руки. Похоже это условный знак приветствия или благодарности. Протянув свою, осторожно коснулся ладонью протянутой ладони. Короткие пальцы тотчас обхватила его кисть и лапа существа несколько раз энергично встряхнула его руку-лапу, после чего отпустила с миром. Шуке, бросив взгляд на кисть своей руки, подвергшейся столь непонятной и бессмысленной для него, но видимо важной для существа процедуре, невольно спрятал её за спину. А существо тем временем встрепенулось:

— Да что это я! Вы, наверное, тоже хотите глотнуть? — Шуке невольно кивнул, боясь обидеть собеседника, — Я понимаю, понимаю Вас. Увидеть такое непросто. — и существо стало издавать какие-то квохчущие звуки.

Выхватив из прикрепленного к стене ящика с дверцей небольшой пустой прозрачный сосуд, оно плеснул в него коричневатой, резко пахнущей жидкости и протянул Шуке. Смотритель нерешительно взял предложенный ему стакан и поднес к носу. Запах еще более усилился. Очевидно Шуке сморщился, так как собеседник велел:

— Ты, друг, не нюхай её. Резко в рот и глотай.

Уповая на свой туземный организм, Шуке последовал совету и, опрокинув сосуд себе в рот, одним глотком втянул жидкость. Это не было сладко, как он ожидал. Горло обожгло горечью, Шуке закашлялся, глаза сами собой полезли из орбит. "Зачем они пьют эту гадость?" — думал он. Это конечно не опасно, так как существо только что само употребило её, при этом уже явно не собираясь умирать. Напротив, искренне радовалось, что осталось живо. Вдруг смотритель ощутил, как некое приятное, где то даже радостное чувство растет в его груди. Ему стало легче. Из центра живота по всему телу расползалось тепло. Существо не казалось уже таким чуждым. И даже то, что он сам общается с существом на равных, как с разумным, не казалось Шуке странным.

Только тут до Шуке дошло — существо в самом деле хотело убить себя! Убить добровольно!!! Смотритель поражен открытием — только живой организм, личность, имеющая высокоразвитый интеллект, способна решиться на добровольное прекращение своего существования. Не просто решиться — помыслить об этом. Неужели особь, сидящая перед ним, представляет развившуюся до разумной стадии часть живого мира планеты?

Шуке внимательно вглядывался в глаза существа. В них отчетливо светилась радость от того, что смерть прошла мимо. Радость столь очевидная, что Смотритель даже усомнился в справедливости своего вывода. Хотело ли оно умереть? Если двуногий осознанно принял решение покончить с собой (что свидетельствовало бы о том, что его интеллект превалирует над инстинктами тела), то отчего он так радуется тому, что принятое им же осознанно решение не исполнено? Вот пришло еще одно существо того же вида (т.е. сам Шуке) и помешало... и двуногий тотчас смирился с этим. Очевидно стадный инстинкт аборигенов еще преобладает над их индивидуальным разумом. Но всё же, всё же... Разум явно в наличии. И они явно уже выделились из основной биомассы планеты. Приподнялись над ней.

Между тем существо, окончательно придя в себя, вновь протянуло правую конечность Шуке и произнесло:

— Я Роман. Роман Игоревич. Стропов. Рома, если хотите. По отчеству не обязательно, учитывая, что вы только что подарили мне новую жизнь. Вы, вроде как, отец мне теперь, что ли. — при последних словах вещество вновь издало хрюкающий звук.

"Смеется" — догадался смотритель. На этот раз он пожал протянутую ему руку без опаски, начиная постигать смысл данного жеста.

— Шуке, — еще раз представился он.

— Шуке... — выжидательно посмотрел на него собеседник. Не дождавшись, уточнил, — Простите, отчество ваше как? Неудобно получается.

— Просто Шуке, — повторил Шуке, понимая, что, очевидно, по местным обычаям полагается иметь несколько имён. На Зар-Тенарре только аристократ мог иметь тройное имя.

— Ну и правильно! — согласился собеседник, — Мы одного возраста, чего нам рядиться. Теперь вы мой друг до гроба. — и двуногий снова захрюкал.

Существо, назвавшееся Романом, достало из небольшой мягкой коробочки белую трубочку с коричневатым кончиком, после чего протянуло её Шуке. Тот с непониманием смотрел на предлагаемый ему предмет, не зная, как следует правильно поступать в такой ситуации.

— Будешь?

Смотритель на всякий случай отказался, решив, что тем не нарушит местных обычаев.

— Ну и правильно. — существо оказалось покладистым, — Я тоже все вот собираюсь бросить. — после чего сунуло один конец трубочки себе в рот, а ко второму поднесло неведомо откуда взявшийся у него в кулаке огонек. Подожгло трубочку и втянуло в себя продукты горения, выпустив затем изо рта целое облако сизого дыма. Шуке закашлялся. Существо же втягивало дым раз за разом с видимым удовольствием. "Наркотик" — понял Шуке.

— Не пойти ли нам не пообедать? Не волнуйтесь...— поспешило заверить существо, по своему истолковав нерешительное молчание собеседника, — я за все плачу. Прошу, не откажите мне в этой мелочи.

Шуке, соглашаясь, кивнул.

Они спустились на первый этаж, прошли мимо строгой самки, окинувшей их цепким подозрительным взглядом, прошли по коридору и вошли в другую дверь. Шуке был поражен виду помещения, в котором они оказались: стены сплошь покрыты стеклянными поверхностями, отражавшими все, что находилось перед ними, отчего комната казалась гораздо больше, чем была на самом деле. В сравнительно небольшом, на самом деле, зале стояло десятка два крошечных столика с двумя-тремя сиденьями со спинками вокруг каждого. Роман смело занял одно из них, пододвинувшись к столику и дружелюбно кивнул Шуке:

— Не стесняйся, приятель, садись. Уж что-что, а угостить друга у меня денег хватет. Прости, что на "ты", но мы теперь почти братья. Ближе братьев. Ты только что подарил мне жизнь. Новый шанс на неё. Возможность всё изменить. И поверь, друг, я им воспользуюсь.

Шуке не стал заставлять себя упрашивать и уселся на соседний стул. Что они будут тут делать? В нос били приятные запахи, будоражившие чувство голода. За несколькими соседними столиками так же сидели двуногие и что-то жевали, подцепляя блестящими палочками с длинными зубчиками на одном конце с комично круглых тарелок. Пока Смотритель с робким любопытством осматривался, его новый приятель что-то втолковывал подошедшей к ним миловидной полноватой самочке. Та, выслушав, ушла, но вскоре вернулась, неся на подносе две тарелки и несколько стаканов.

— Ну вот, пока салатика покушаем, а там и горячее подоспеет.

Шуке, поглядывая на соседа, осторожно взял предмет, которым все ели похожие блюда, и осторожно наколол на него несколько скользких зеленоватых пухлых веточек местной растительности. Оказалось очень даже вкусно. Инопланетянин сам не заметил, как дочиста опустошил блюда, запивая это красноватой кисленько-сладкой жидкостью из стакана. От съеденного аппетит только разгорелся, но смотритель понимал, что это лишь начало. Роман же весело болтал о всем подряд, как человек, минуту назад избежавший смертельной опасности и потому особо радующийся жизни. Это чувство понятно Шуке.

Наконец принесли новые тарелки с вкусно пахнущими (на этот раз горячими) кусками побольше и поменьше. Самый крупный имел темно коричневую окраску и источал невероятно дразнящий аромат. Те, что значительно меньше, желтые, политы густым красным соусом. Пахли они не так соблазнительно, как большой, но на вкус оказались великолепны. Роман назвал все это "стэйк с картошечкой". Шуке даже не хотел думать, из чего все это сделано. Он наслаждался.

— Ты долго здесь еще будешь? — дошел до него вопрос Романа.

— Я... не знаю, — выдохнул сквозь набитый рот Шуке.

— Ну дела у тебя еще какие здесь есть? — упорствовал Роман, протягивая приятелю уже знакомую ему палочку для дымления. Смотритель отрицательно крутит головой. Роман сует палочку обратно в пачку к другим таким же.

— Нет. У меня никаких дел здесь больше нет. — на всякий случай отвечает Смотритель. Впрочем, это действительно так.

— Я это к чему. Жизнь прекрасно, как оказалось. Глупо её вот так бездарно тратить. Начнем всё с самого начала! Новая жизнь, новые друзья. Новая работа. Я хочу поехать в деревню к одной знакомой девчонке. Мы когда то вместе учились в институте. Много, много лет назад. В одной группе. Влюблена была в меня-я-я... жуть. — Роман покрутил головой, втягивая с шумом воздух носом, — Как кошка влюблена! Не веришь? Жили вместе даже. Потом рассорились. Она домоседка, а мне все не сиделось на месте. Куда-то постоянно мотался. Друзья. Да и я, честно, подруги... Дурак молодой, что скажешь...

— А тут встречаю её недавно в городе. Обрадовалась. Помнит еще, представляешь! Приглашала. Поехали со мной. Отдохнем. Еще не замужем, представляешь? Поехали. На реку будем ходить, рыбачить. Быть может у меня и новая жизнь получится...— уже задумчиво, явно для себя произнес двуногий.

— Далеко это?

— Что? — вздернул голову Роман.

— Знакомая девчонка?

— Не так что бы далеко, но и не близко. На поезде день и ночь, а там автобусом.

Уехать подальше от этих мест! Затеряться среди двуногих, не опасаясь попасть впросак! Сбить погоню со следа! Тем временем изучить жизнь, обычаи, правила поведения. Это полностью совпадало с едва начавшими оформляться планами беглеца.

— Я согласен. Будем долго ехать.

— Все таки ты странный. — посмотрел на него собеседник. Впрочем, взгляд доброжелательный, без признаков враждебности или подозрительности, — Иностранец, что ли?

— Кто?

— Ну, из другой страны приехал?

— Да.

— А откуда?

— Откуда?

— Ну да, откуда ты приехал сюда?

— Далеко, очень далеко. Совсем, совсем далеко. — Шуке на всякий случай повертел кистью поднятой руки.

— Ну не хочешь, не говори. Мне и не интересно. — несколько обиженно сказал Роман, — А по нашему хорошо говоришь. Только странно иногда. Давно, наверное, живешь здесь?

— Давно. Очень давно. Очень, очень... — Шуке невольно взгрустнул. — Совсем один давно живу здесь. Скучно Шуке здесь. Один я. — вдруг разоткровенничался он. Ему простительно, он много столетий уже не имел возможности поговорить с кем нибуть. Вот так, запросто, по дружески. Что бы ему посочувствовали. Посочувствовали без всяких задних мыслей. Просто как сочувствует одно живое существо другому живому существу.