Всё, я просто физически ощущал, как плавятся мои мозги. Еще немного и мне в голову поползут совершенно безумные идеи, а лучше сохранить голову холодной. А лучший отдых, это смена деятельности, так гласит народная мудрость. Что конечно полная чушь, ведь каждый знает, лучший отдых это сон. Но так как дьяволы не спят, то... я в полной мере ощутил всю правильность этого утверждения. Надо было "переключиться".

"Отвались мой хвост!" Еще столько нужно изучить, но всё, я достиг своего предела. Пора выйти на прогулку, во плоти навестить Арках, просто пройтись по его дорогам, тропам, вдохнуть его воздух, почувствовать эту землю.

Но просто так, без какой-нибудь цели погулять, посчитал пустой тратой времени. Может душу чью купить? Начать свой личный счет так сказать. Нет, не стоит, потому как еще слишком мало знаю, это подождет. Тем более есть и другие варианты повернуть прогулку в свою пользу...

Лакир с огромным удовольствием в очередной раз приложился к кружке, в который плескался темный эль. Хорошо то как, не то что в родной деревне, где хмельное попадает в горло только на праздниках, а работы столько, что спина не может разогнуться уже к полудню. И он еще сомневался, уходить с Хортом или нет. Теперь Лакир понимал, что его уход из деревни, это лучшее, что случалось с ним в жизни. Жизнь хороша и жить хорошо, особенно когда в кошеле звенит серебро. А после последнего, очень удачно обставленного дельца, у каждого в их шайке, это серебро было.

Хороший мужик Хорт, да строг и жесток, но делится добычей по честному, а что еще надо для лихого разбойника. И пусть Лакиру всего девятнадцать зам, но он уже повидал столько, сколько не видел даже деревенский старик Олью. В очередной раз вспомнив родное поселение он презрительно передернул плечами, и быстро запил это воспоминание хмелем. Вот еще бы подвернулось такое выгодное дельце как на прошлой неделе и можно будет... Но помечтать Лакир не успел, его грубо прервал толчок локтем в область поясницы. "Смотри" глазами указал ему Хорт, направив внимание юноши на дальний угловой столик.

На улице только начинался вечер, но в трактире с его узкими и низкими окнами, затянутыми кое-как обработанными бычьими пузырями, было темно, не спасали от темноты и лучины зажженные заботливым хозяином. Так, что Лакиру пришлось напрягаться, что бы разглядеть то, на что ему указывал Хорт. А посмотреть было на что. Толстый, с обрыдшими щеками монах, кутаясь в черную рясу, громко упрекал трактирщика в том, что он требует с него денег за еду и ночлег. Трактирщик же настаивал, что он в своем праве и если монах хотел поесть без оплаты, то мог бы дойти до соседней деревни, жители которой его бы с радостью накормили. Но монах не унимался, говоря, что пока он бы дошел до деревни, уже стемнело, и, что хозяин придорожной гостиницы, мог бы проявить уважение к его рясе и не требовать оплаты. С каждым новым витком спора, их голоса все повышались и повышались, пока не перешли на крик и бранную ругань.

Лакир был очень верующим человеком, как это сочеталось с его нынешним промыслом? Легко, человек если захочет себя в чем-то убедить, то сделает это быстро. Удалось сие и Лакиру, который убеждал себя, что у тех кого они грабят, денег и так много, с них не убудет, тем более, что крови на его руках не было. Спасибо за это Хорту, который так обставлял их нападения, что никто не сопротивлялся его банде, предпочитая расстаться с кошелем нежели с жизнью. И то что юноша сейчас видел, ему не нравилось. С одной стороны он понимал трактирщика, а с другой, это всё же монах! Правда и то, что служитель Единого ругался как заправский забулдыга, тоже смущало. Лакир с брезгливостью отвернулся от скандала, вечер был испорчен, но может поможет эль...

— Идиот! — Новый тычок Хорта был намного болезненнее. — На кошель смотри! — Лакир недоуменно уставился на трактирщика, у которого никакого кошеля не наблюдалось. — Дубина! Посмотри на пояс монаха. — По змеиному, прямо ему в ухо прошипел главарь.

И правда, кошель на поясе у того был и даже с такого расстояния казался очень увесистым. Но сама мысль ограбить монаха, показалась Лакиру такой кощунственной, что его передернуло. Но вот, спор резко затих. Церковник сдался под напором трактирщика, и развязав кошель бросил монетку на стол.

— Золото! — Нет на стол монах кинул мелкую, с ноготь мизинца серебряную монетку, но вот в его кошеле явственно блеснуло, таким манящим желтоватым оттенком. Судя по тому, как прихватило дыхание Хорта, тот принял какое-то решение. Какое? Лакир сейчас прилагал огромные усилия, что бы об этом не думать. — Вставай, пошли. Быстро! — Шипение главаря показалось юноше сейчас как нельзя более похожим, на то как шипит придавленная сапогом гадюка.

Подобная спешка, объяснялась тем, что разозленный монах, решил не останавливаться на ночлег, в таком негостеприимном месте, предпочтя вечернюю дорогу, до ближайшей деревеньки. Через два часа, вся банда сидела в засаде, спрятавшись в густом кустарнике, что рос около пыльной дороги.

То, что нынешней целью был служитель Единого, не нравилось в шайке никому. Но авторитет Хорта был слишком велик. Все же в отличии от остальных, ему было за тридцать, он был опытен. Именно его грамотное руководство, обеспечивало банде безбедную жизнь. Но бандиты роптали. Никто не хотел быть проклятым монахом, или что еще хуже взять на себя такой тяжкий грех, как убийство церковника. И все же Хорт нашел слова, что бы успокоить своих людей, которые еще совсем недавно, были обычными бедными крестьянами. Больше всего всех успокоило обещание, не убивать монаха. Да и правда, зачем его убивать, их шестеро, все с крепкими дубинами, что им стоит просто забрать кошель, полный золота. Золота... Это "волшебное" слово приятно ласкало, скоро оно будет у них в руках. И пусть львиная доля добычи достанется атаману, каждому все равно достанется честная доля.

Ничего не подозревающий церковник, так расслаблено шел по тропе, что-то бормоча себе под нос, что даже не заметил, выскочивших на дорогу бандитов. И для чего прятались? Стояли бы на дороге, монах был настолько увлечен руганью трактирщика, что заметил бы их, только упершись своим носом кому-нибудь из них в грудь.

— Долече ли идешь? — Хорт в своей излюбленной манере, покачивался с ноги на ногу, уперев толстый конец массивной дубины прямо перед собой.

— Не твое дело деревенщина! — Огрызнулся монах. Лакир замер, ой зря он это сказал Хорту, да еще таким тоном.

— Как ты меня назвал?! — Лицо атамана пошло красными пятнами.

— Дай пройти, не стой на пути носящего рясу. — Пошел на попятную монах, видимо изрядно струхнув, когда увидел реакцию на свою фразу.

— Повтори. Что. Ты. Сказал. — Слова с уст Хорта, падали как тяжелые камни.

— Отойди. А то прокляну! — Гордо выпрямившись, пообещал служитель. На Хорта это обещание не произвело ни малейшего впечатления. А вот остальные грабители, в страхе отшатнулись.

— Меня? — Хорт хищно усмехнулся. — Проклинай. Кошель свой кинь на дорогу, и проклинай, а потом иди своей дорогой. Живым и здоровым иди.

— Кошель!?? — Аж фальцетом закричал монах. Видимо он только сейчас осознал то, что его обступила группа здоровых мужиков вооруженных дрынами. — Не отдам! Не сметь! Ироды! Прокляяянууу!

От этого "прокляну" Лакиру стало так дурно, что он, дабы этого не слышать, с испуга саданул дубиной служителю по затылку. Тот упал обливаясь кровью, но еще дышал и пытался, что-то шептать. А Лакир все бил и бил, не глядя куда попадает. Это как сорвало плотину, остальные тоже кинулись колотить жирного монаха, что обзывал их деревенщиной и обещал проклясть. И только Хорт стоял в стороне и улыбался. Теперь с этими юнцами, которые только что до смерти запинали церковника, можно было заняться более серьезными делами. Теперь все повязаны кровью, причем кровью монаха и никому из его шайки теперь не было пути назад.

А потом, когда разум прояснился, Лакур истошно закричал. Он понял, что совершил великий грех и не будет ему прощения под небесами...

Свирана мерила шагами атриум. От не проходящего уже несколько часов внутреннего напряжения её пальцы мелко подрагивали. Вот уже как почти три часа назад, её муж отъехал в город. "Ну когда же!" Когда!? Она увидит, того ради кого презрела супружеские узы. Всех слуг и рабов она давно выпроводила из дома. Теперь ей оставалось только ждать. Юминис, это имя даже просто мелькнув в мыслях, заставляло затрепетать её тело. Юминис, такой сильный, такой красивый, такой нежный, такой страстный. Юминис, так откровенно в неё влюбленный, готовый целовать пальцы её ног все дни на пролет. Юминис, раб её мужа.

Вот уже неделя, как она каждый день находит предлог, отправить мужа куда подальше от домуса. Лжет, придумывает и постоянно клянет своего мужа. Мужа, которого даже в мыслях, иначе чем "толстая свинья" она не называла, уже больше трех лет, с самой свадьбы. Когда по велению родителей, её, такую молодую, такую красивую, отдали в лапы этому борову. Да богатому, да влиятельному, но такому противному и мерзкому. Юминис, ну почему он раб! Вот кто достоин носить звание патриция! А не её муж! Юминис, пусть раб, пусть, зато он рядом с ней. Да она совершает грех, но ей все равно, она любит и любима, и ей плевать! Пока кто-нибудь не узнал, о этой порочащей связи. Но Свирана умна, никто не заподозрит.

Бесшумно отворилась входная дверь. Дыхание юной девы перехватило. Да! Юминис. Он. Любимый. Она кинулась в его объятья, покрывая лицо раба страстными поцелуями. Тот пытался, что-то говорить, но её ладонь повелительно легла на его уста. Юминис... Ах, его руки, они волшебны. Его губы, они полны страсти и желания. Юминис, я вся твоя.

Когда, в первую ночь после свадебных торжеств, её муж первый раз взял её на супружеском ложе, она не чувствовала ничего кроме отвращения. И за все годы, не могла понять, почему женщины так любят плотские утехи. Это же так противно! И так было, пока неделю назад не появился он. Юминис... С первого взгляда на него, она потеряла голову. Стоило ему пройти рядом, как необъяснимый телесный трепет наполнял её всю и приятная тягучая тяжесть наливалась внизу живота. И когда она решилась... Ооооо!!! Она поняла! Поняла, что такое блаженство! Юминис... Она готова была убежать с ним на край света, но понимала, их поймают. Его казнят, а она будет опозорена навсегда. Юминис... Да! Его поцелуи оставляли на её коже обжигающие следы наслаждения. Его руки... Аххх, его руки!

О Валийя, богиня любви, спасибо тебе! Свирана была счастлива. Пусть всего несколько часов в день, но это счастье было полным. И только редкие мысли о муже, не давали этому чувству стать абсолютным и всепоглощающим. Юминис... Нет, не так быстро. Юминис... Да. Да, да... О Валийя! Моя богиня. Я принесу тебе в жертву одну из своих рабынь. Валийя! Спасибо тебе за счастье...

Солнце клонилось на закат. Завернувшись в простыню Свирана горько плакала. Тихо, почти бесшумно, так искренне. Муж, будь он проклят навеки. Он собирался продать Юминиса! Её Юминиса! Продать... Все боги, за что ей это горе, разве мало вы меня наказали этим браком! За что!!! Одна мысль, что она больше не увидит его, была настолько болезненна, что лучше бы её резали на лоскуты, нежели ЭТО! Муж... Центр и причина всех её бед и страданий.

В приоткрытые ставни донесся грохот деревянных колес по брусчатке. Рабы, быстро доделывали свои дела ибо, если приехавший хозяин заметит, что-то недоделанное, то жди беды. Харисис, возвращался из столицы в свое имение. Он только, что заключил выгодную сделку и был рад. Радовался и не знал, что в этот самый момент юная, женская рука, легла на рукоять кинжала...

Глава III.

Бедный, бедный Свериус. Я целый год бродил по дорогам Аркаха, а он всё рубит и рубит. Невдомек ему, что как только он разрубает на дрова один табурет, в куче сразу материализуется новый. Может мне его в Сизифа переименовать, вон как мается бедняжка. Потрудился я знатно, с чувством, с толком, с расстановкой. Души хоть и не покупал, но "карму" очень многих отяжелил изрядно. Причем я всегда оставлял выбор людям. Никого не заставлял, не приказывал, не сводил с ума. Просто создавал условия, а люди сами! сами очерняли свои души грехом. За этот год я стал намного лучше понимать Парагриса. Люди, почти половина их, такие скоты... Их даже толкать не надо, сами готовы упасть им нужен только повод. А многие, даже у меня вызывали приступ тошноты, обезьяны и те больше человеки, чем некоторые представители вида хомо.

Впечатлений и поводов подумать за этот год накопилось великое множество. Первая моя мысль, что на Принцисе сейчас стоят темные века, если проследить аналогию с Земной историей, была верна. В общем, люди жили так, как на моей бывшей родине жили примерно в седьмом веке нашей эры. Грязь, разруха, технологический упадок. Даже в республике, уже забыли почти все достижения павшей Империи. Рухни сейчас акведук, что снабжает водой Винисис, то у местных просто не хватит знаний его восстановить! И так во всем.

Изначально я думал делать ставку на Винилюдс, в политической игре. Но, после того как "в живую" посмотрел на то, что там творится, передумал. Основное, что отвернуло меня от республики, это то, что там было узаконено рабство. Нет, я не страдаю излишней добротой иначе меня бы тут не было. Причина моего отторжения рабства лежала в иной плоскости. И не в экономической и даже не в социальной. Раб это вещь, он не считается человеком, хозяин волен делать с ним, что пожелает. Это простое и всем известное. Но есть нюанс, когда хозяин унижает, бьет, мучает или убивает раба, он не считает, что делает плохо! А значит на темные весы падает только малая доля. Осознанный грех, его вес на порядок больший. На порядок... Лишится из-за рабства столько потенциальных "клиентов", было бы верхом расточительства. Так же сильно поддерживало рабство и вера в пантеон. Что ж, придется приложить усилия и постараться очистить Арках, от этих давно гниющих остатков империи. Жаль, а ведь были такие планы на республику. Особенно на её солдат. Винилюдс единственное государство на острове которое имело профессиональную армию. Королевства же полагались на дружины владетелей и на крестьянское ополчение. Как показала история, все военные столкновения равных сил, между ними и республикой, заканчивались для королевств плачевно. Не могли оторванные от сохи крестьяне на равных биться с отлично подготовленными легионерами. А конница знати, была слишком малочисленна и плохо вооружена, что бы внести решающую лепту. Вот если баронов, графов и прочих, приодеть в полный рыцарский доспех, посадить на отличного коня, то да, это будет сила... А пока, пока они только крестьян, дикарей, да пиратов гонять могли.