"Год Белого Дракона" Интерлюдия

Сутки спустя, вечером, раздался звонок телефона в номере. Иван снял трубку, вежливый голос, на хорошем итальянском спросил, удобно ли ему завтра днём, встретиться с товарищем Сталиным.

-Удобно, готов встретиться в любое время, ответил Иван. Голос в трубке сообщил, что в час дня, ему подадут машину к гостинице, которая отвезёт его на встречу с Вождём.

К встрече со Сталиным, Иван готовился все эти последние дни, тщательно продумывая, что сказать, чтобы ему поверили и не сочли за сумасшедшего. В итоге остановился на таком варианте. Попросит Сталина отослать переводчика, так как прекрасно говорит по-русски. И наедине выложить правду, как он в результате удара током, вселился в лежащего в комме маршала Итало Бальбо. В подтверждение своих слов, что он и впрямь из будущего, предать тетрадку со сведениями о наших разведчиках Брайтенбахе, Маневиче, Зорге, и с подробностями, как Судоплатов с Эйтинготом, готовятся ликвидировать иудушку Троцкого, руками Меркадера. Плюс данные ТТХ, по новейшим танкам КВ и СМК. Проверить эти данные Сталину труда не составит. Добавить немного "пророчеств", про ближайшее будущее — результаты и сроки окончания войны с Финляндией. Передать Сталину все три общие тетради, в первой, все основные события истории, кратко, до января 2014 года. В двух остальных, максимально подробно на ближайшие пару лет, естественно на столько, насколько, Иван смог вспомнить и насколько вообще знал об этом. Отдельную тетрадку со своей биографией. И после некоторых колебаний и размышлений, решил добавить тетрадку, где подробно, пока он свеж в памяти, воспроизвести свой разговор с Гранди, "покаявшись", тоже передать Сталину. Так как произошедшее в Риме, его сильно беспокоило и расстраивало, слишком много он, подавшись эмоциональному давлению составляющей реципиента, наболтал Гранди, да ещё и записавшему его откровения. Предсказать последствия этого, Иван затруднялся, но предупредить Сталина посчитал обязанным.

А дальше останется только ждать, поверят или нет. Даже если сразу не поверят, думал Иван, то со временем убедятся, что изложенное мной, правда.

Поэтому на встречу к Сталину, Иван ехал почти спокойным, к тому же, чувственно-эмоциональная составляющая реципиента, с каждым днём давила на него всё слабее.

По большому счёту, всё прошло, как и планировал Иван. Когда он рассказывал Вождю, кто он и откуда, глаза у того стали как у героя японского анимэ, хотя с лицом он совладал, челюсть не отвесил. Но явные сомнения в словах и здравом уме Ивана, были аршинными буквами написанные у него на лице. К тому же, разговора не получилось, это был в основном монолог Ивана. Что происходило в тот момент в голове Вождя, какие мысли его посещали, сиё никому не известно. Но, по всей видимости, возобладал его прагматизм с привычкой к взвешенным и хорошо продуманным решениям. В конце разговора, а точнее монолога, уже несколько расстроенный, отсутствием явной реакции на его заявление со стороны Сталина, Иван, попросил политического убежища в СССР. Сказав, что информация, о его знание будущего, может разойтись. Тогда на него, скорее всего, начнется охота, как на обладателя ценнейшей информации. Поэтому он просит помощи у СССР, для операции прикрытия, чтобы "исчезнуть на просторах Америки".

-И как вы себе это представляете? Спросил Сталин, ни как, не называя Ивана, ни господином Бальбо, ни товарищем Ленцем.

-Нужно найти моего двойника, или очень похожего на меня человека в ведомстве товарища Берии. Я расскажу ему всё, что ему нужно знать о маршале Бальбо. Дальше, он вместо меня едет по туристическому маршруту во Владик. Откуда плывёт в Америку, наверно лучше даже Латинскую. Постаравшись нигде со знакомыми реципиента не пересекаться. Мелькнёт пару раз, там, сям, а потом уйдёт, с какой ни будь этнографической экспедицией в леса Амазонки, где и исчезнет. В то время как я остаюсь в Москве, помогая стране всем, что в моих силах. В тот момент в глазах вождя промелькнул явный интерес, но ответил он также сдержанно и немногословно.

-Вы ещё хотите, что-то сообщить или попросить?

-Нет, товарищ Сталин, это всё, тетради с записями я вам передал, все, что хотел сообщить сказал.

-Тогда, я вас больше не задерживаю, о принятом решении вам сообщат.

Тогда в машине, возвращаясь в гостиницу, Ивану подумалось, что нужно было несколько иначе построить разговор. Он расстроился, но что сделано, то сделано. Выйдя у Националя, Иван хотел было пойти в ресторан, где собирался надраться до соплей, но его остановила мысль. Что возможно, именно из-за того, что он не употреблял алкоголя с момента бегства из Рима, давление чувственно-эмоциональной составляющей реципиента, постепенно снижается, а напившись, он рискует опять заполучить сильнейшее давление эмоций маршала на свои чувства и устремления.

-Нет уж, на фиг, на фиг, такое счастье! Бурчал он себе под нос, подымаясь в номер. В холе этажа, он увидел сидящего в кресле и явно скучавшего гида. Вместо того что бы тупо сидеть в номере и переживать, по поводу, какое решение примет Сталин, подумал тогда Иван. Надо хоть Москву посмотреть, а то погуляли немножко по центру вокруг Кремля, а я хочу в ЦПКО им Горького, на ВДНХа, покататься на метро, вообще Москву посмотреть хочу. В той жизни, я тоже Москвы толком не видел, был пару раз проездом, жаль конечно, что сейчас зима, но хоть от переживаний отвлекусь.

-Вот тебя-то дружок мне и надо! Заявил он поднимающемуся навстречу Гиду.

-Пошли товарищ Гид, заплаченные Интуристу тугрики отрабатывать.

Весь остаток дня, Иван впитывал впечатления от зимней предвоенной Москвы и на следующий день тоже. Многое было для него неожиданным и познавательным, о чём официальная история умалчивала даже в советское время, или писала до предела скупо, а в постперестроечные, просто перевирала и искажала. Обилие кооперативных ларьков и магазинчиков, на площади Павелецкого вокзала, торгующих кооперативной и артельной продукцией от посуды до нижнего белья Ивана поразило. Как и встречающиеся кое-где, вывески частных портных, шорников, врачей. В магазинах выбор был более чем достойный, плюс полно на улицах передвижных кооперативных прилавков и автолавок, со съестным, от разных пирожков, до колбас и сметаны с творогом. Правда одеты люди были сильно по разному, от дорогих шуб, модных пальто, до заношенных шинелей и телогреек, но никого это не напрягало. Можно было видеть сцену, как рядом идут, смеясь и что-то живо обсуждая, с тубусами в руках, два молодых парня. Только один в валенках с заплатами, в потёртом кожухе и вытертой лисьей ушанке, а другой в модной каракулевой шапке, драповом пальто, и лакированных ботинках. И их это, похоже, вовсе не интересовало, во что одет собеседник. А вот Иван, после жизни в Европе с её дрескодами, на это невольно внимание обратил. Машин на улицах, было совсем мало, по сравнению с нынешним Римом. Зато на специальных стоянках стояли свободные такси. Общественного транспорта, наоборот, было намного больше, чем в Риме, автобусы, троллейбусы, трамваи, не говоря уж про метро. Правда, московское метро было почему-то имени Лазаря Кагановича. Прокатившись несколько остановок на трамвае, потом троллейбусе, передавая оплату за проезд, вопящим на весь салон кондукторшам — "Плату за проезд передаём, не забываем!" Потолкавшись в толчее вагонов, послушав разговоры пассажиров, доехав до Новокузнецкой, зашли с гидом в рюмочную. С сожалением отказавшись от предложенной буфетчицей водки, взяли чаю и по порции микояновских сосисок. Сосиски были вкусные, как и полагавшиеся к ним два кусочка белого хлеба свежими, горчица на столе ядрёной, чай.... А вот чай был никакой, похоже заварку заваривали не один раз, правда сладким и горячим. Перекусив и согревшись, гид предложил пойти в рядом находящуюся Третьяковку. Иван забраковал Третьяковку, будем кататься на метро, решил Иван. Доехали до Аэропорта, окраина Москвы, мда-а, какая она сейчас маленькая. Вернулись, до Белорусской, поехали по кольцу, выходя почти на каждой остановке, посмотреть на подземные дворцы. Даже эмо-составляющая реципиента вела себя тихо, реагируя в основном положительными эмоциями. А на Комсомольской, даже восхищением. Иван, заметив это мысленно к ней обратился — "Вот так-то морда фашистская, восхищайся и трепещи!"

Короче впечатлений было столько, что реально отвлёкся, от ожидания решения своей судьбы.

Он уже думал, что и сегодня ещё ничего не решиться, улёгся было спать, как полдвенадцатого зазвонил телефон. Тот же вежливый голос по-итальянски осведомился, удобно ли ему сейчас встретиться с товарищем Сталиным.

-Удобно, удобно, пробурчал Иван, прижимая трубку плечом к уху и уже натягивая штаны.

-Тогда, через десять минут у входа в Националь, вас будет ждать машина.

Отвезли его в этот раз не на дачу, а в Кремль. Войдя в легендарный кабинет Сталина, первое, что Иван подумал — "Ба-а, знакомые все лица! Лаврентий Павлович собственной персоной, похоже, сейчас всё и решиться!".

Сталин представил Берию, хотя от него не укрылось, что Иван того узнал. Представил Берии Ивана, сформулировав несколько необычно.

-Это господин Бальбо, утверждающий, что он Иван Робертович Ленц, родившийся спустя тридцать лет.

Предложив Ивану присесть, попросил ещё раз повторить свою историю для наркома НКВД. Иван, посчитав, что с его биографией уже ознакомились, повторил свой рассказ несколько в более развёрнутой форме.

-Синьора Росси, моя потенциальная на тот момент тёща, когда я не был в рейсе, часто просила помочь с мелким ремонтом в гостинице, которую держала и где я последние пять лет проживал. Руки у меня растут откуда надо, поэтому я ни когда не отказывал в помощи. В тот день, она попросила поменять на новую, сломанную постояльцами розетку. Я отключил электричество на этаже, стал менять розетку. Когда я уже подсоединял провода к новой, кто-то включил ток, сидел я по-турецки на полу, а обе руки были на проводах, отпрыгнуть не смог. Несколько секунд трясло, потом сознание отключилось. Очнулся уже в этом времени в теле маршала Бальбо. Тут Иван прервался, так как от этих воспоминаний начала "беситься" эмо-состовляющая реципиента, переждав "наезд", Иван продолжил.

Мне от реципиента, досталась память в полном объёме и его эмоционально чувственная составляющая. В первый день, когда очнулся, даже толком понять не мог, кто я, потом, правда, разобрался, кто я и где. Самому в происшедшее поверить было невероятно сложно. Хотя в будущем, будет развит жанр фантастики, про так называемых попаданцев, переносящихся или проваливающихся в разные времена, или даже другие вселенные. Я тоже прочитал с десяток таких книг. Но одно дело читать про кого-то, другое испробовать это на собственной шкуре. Вернувшись домой, то есть в особняк реципиента, от расстройства и ужаса, со мной приключившегося, забухал по чёрному.

-Пить начали, уточнил Берия.

-Да, старался напиться до беспамятства. Написал прошение об отставке со всех постов и пил. Решение уехать из страны я уже принял, но осуществить не успел, на четвёртый день пришёл Дино Гранди, выяснять, что со мной происходит. О разговоре с ним, я подробно написал. На следующий день, с утра был момент, когда эмо-составляющая реципиента не оказывала на меня воздействия, как будто спала. Я понял, что бежать из Италии нужно немедленно, иначе под её воздействием, могу разболтать очень много важных и секретных сведений, о которых врагам СССР знать и вовсе не следует. Сказал прислуге, что еду в Швейцарию подлечить нервы, взяв туда билет на поезд, а сам на такси добрался до Неаполя. Где взял билет на пароход до Одессы. Там купил индивидуальный тур в Интуристе, приехал в Москву, написал письмо товарищу Сталину, прося о встрече. Вот собственно и всё.

После рассказа Ивана, Вождь, глядя на наркома, слегка кивнул. Тогда Берия достал из лежащей перед ним папки тетрадку, с данными на наших разведчиков, подробностями готовящегося устранения иудушки Троцкого, данными ТТХ на новые танки, переданную накануне Иваном Сталину.

-Откуда у вас эти сведения? Спросил он, пристально глядя на Ивана.

-В будущем, эти сведения секретными не являются, находясь в широком доступе. Я знаю ещё некоторых наших разведчиков, но без таких подробностей. Не совсем уверен в точности воспоминаний о них, не помню, когда некоторые были завербованы нами, поэтому и не стал о них писать.

-Кого? Подобрался, встревоженный нарком.

-Шандор Радо, вроде как сейчас в Вене уже начал создавать разведсеть в Австрии, но писать не стал, так как подробностей не помню. Супруги Ройтенберг в США, вот только не уверен, завербованы они уже или нет, поэтому писать, тоже не стал. В Англии Ким Филби, во время войны станет работать в МИ-6, поставляя ценнейшие сведения. Но опять же, не уверен, завербован он уже нами или нет, поэтому и о нём писать не стал. Знаю некоторые подробности про перебежчика Александра Орлова, предупредившего Троцкого о покушении. Помню, что приказ на ликвидации Орлова был вами отменён, после получения от него письма с угрозой, что в случае его смерти, будут раскрыты известные ему, наши агенты за рубежом.

Берия аж подскочил в кресле.

-Вы кому ни будь ещё, озвучивали эти сведения? С перекошенным лицом, почти прорычал он.

-Товарищ Берия, я что похож на дебила? Я, поэтому так поспешно и свалил из Италии, что опасался, под давлением чувственно-эмоциональной составляющей доставшейся мне в наследство от маршала, разболтать важные сведения кому не надо. И так, много лишнего выболтал Дино Гранди. С явным расстройством в голосе ответил Иван.

Считает ли Берия, Ивана дебилом, он не ответил. Но по лицу наркома, ясно было, что у него огромное желание, крикнуть своих скорохватов, завернуть ласты этому непонятному типу, откуда-то узнавшему секретнейшие сведения, и доставить в самую охраняемую камеру на Лубянке. Чтобы там с чувством, толком, расстановкой, выпотрошить его до дна.

Ясно читая на лице и в глазах наркома это желание, Иван, несколько отстранённо и печально подумал, что похоже все, приплыли, сидеть ему в какой ни будь камере одиночке, до конца своих дней. Но тут в разговор вмешался Сталин.

-А сейчас, давление чувственно-эмоциональной составляющей маршал на вас оказывается?

-Да, товарищ Сталин, периодами давит по-прежнему, но слабее. По сравнению с тем, как он меня паскуда в Риме плющил, небо и земля. Вполне терпимо стало, хотя и мешает иной раз сильно, если не нравиться, что я делаю.

-Что не нравиться? То, что вы хотите нам помочь?

-Нет, желание помочь СССР, как раз противодействия не вызывает. Противодействие вызывает моё желание остаться в СССР, вот тут он беситься сильно, домой хочет, Италию спасать. Или когда думаю о том, как их раздолбаем и построим в Италии социализм, тоже беситься. То, что во мне осталось, от личности реципиента, не может принимать решений и самостоятельно совершать действия, но реагирует на мои мысли, желания, поступки. Может через эмоции и чувства, вынудить меня поступить, так как ей хочется, вот как в разговоре с Гранди произошло. Но чем больше проходит времени с момента моего вселения в маршала, тем давление слабее, как будто она выдыхается, или засыпает.