Укротитель

Она осталась лежать, но явно крепко задумалась. Настя тихонько улеглась рядом со мной с другого бока и старательно делала вид, что мой хвост и нижняя левая рука ничего такого не делают... А я делал вид, что не замечаю, как её грудь скользит по моему боку и моей, чёрт-чёрт-чёрт, слишком чувствительной груди. Очень, скажу я вам, забавная игра, только компания нужна очень-очень хорошая, абы какая не подойдёт ни за что.

Результат её раздумий оказался вполне предсказуемым (ну, вариантов было целых два) — она кривовато и смущённо улыбнулась, обняла меня и нерешительно поцеловала в щёку. Настя, бессовестно приватизировав мой хвост, немножко отодвинулась, освобождая нам место. Очень... рассудительная пиджи, да.

Не знаю, что и как было в САМЫЙ первый раз, сам я не помнил, расспрашивать Настю мне не хотелось, так что я начал с разведки — аккуратно и нежно пробежал пальцами по боку, по бедру, по руке, по шее, обвёл пальцем ушко — две левые руки удваивают возможности, блин. О том, что делала Настя в это время с моим хвостом, я старался не думать, только надеялся, что она не порежется, сосредоточив всё внимание на Мальвине. Без своей брони она немного робела, и только прижималась ко мне или вздрагивала — когда я особенно успешно "осваивал новые территории". Вскоре робость ушла и она занялась разведкой сама — уже "моих территорий". Поначалу её смущала моя "усложнённая" анатомия, но смущение быстро переросло в любопытство, а затем уже смущаться было бы впору мне... если бы Настя не успела полюбопытствовать раньше и гораздо решительнее, особенно в наши последние разы — невзирая на моё принципиальное неприятие ситуации, она убедительно доказала, что в плане секса моя "дополнительная анатомия" работает просто отлично... Мальвина же только делала первые шаги на пути к этому открытию, начав с верхней половины, если вы понимаете, о чём я говорю — слишком, чёрт возьми, чувствительной верхней половины! Во избежание ненужных сейчас недоразумений, я перехватил инициативу и мягко повалил её на спину, слегка прижав своим коленом её бедро, нижней рукой крепко ухватив за попу, а верхней — притянув её голову к себе в поцелуе. Буквально через несколько секунд инициативу у меня отобрали обратно — она решительно потянула меня на себя, а на её лице не осталось никаких следов ни мрачности, ни решимости.

В ту ночь места на лежанке нам всё равно не хватило, и Настя тоже включилась в процесс "приручения" — теперь уже без всяких сомнений, новой сестры по гарему.

На утреннюю тренировку Мальвина пришла в синей броне и с синими же волосами — лишь на пол тона светлее, чем у Насти. "Менять — так всё сразу" — сказала она нам. А потом напали гарпии.

Глава 6. О пользе "ночных упражнений".

Не знаю, почему они тянули целую неделю — то ли силы собирали, то ли злобу копили, то ли нужную фазу луны ждали. Было их много, очень много — несколько десятков, точно подсчитать не получалось, да и не было особого смысла. Видимо, памятуя о результатах прошлого боя, они держались очень высоко и кидали сразу по несколько копий одновременно, не забывая и про прочие свои способности. Против меня их атаки успеха не имели всё равно — после наших утренних тренировок с Настей и Мальвиной, попасть в меня было крайне затруднительно даже если бить по площади. У Мальвины был её доспех — более чем достаточной прочности, к тому же, если верить покедексу, гарпиям против неё ничего не светило. Хуже всех приходилось Насте — ни брони, ни скорости у неё не было, и несколько атак её зацепили.

Отвечать нам было особо нечем — гарпии держались слишком высоко, наша же тренировочная площадка была совсем открытой — за эту неделю мы её расширили минимум вдвое, оставив от деревьев одни пеньки — и мы были как на ладони. Ситуация складывалась хреновая, бесила меня адски, но никаких путных идей в голову не приходило — кроме как запихнуть Настю под мало-мальски приличный завал и прыгать вокруг, отбивая сыплющиеся сверху подарки, тихо матерясь от бессильной ярости. Пару раз я пробовал кидать камни, ровно пещерный человек, но гарпии только поднялись повыше и теперь успевали уворачиваться — заодно и нам немного упростив задачу.

Я отчаянно рылся в воспоминаниях, пытаясь найти хоть что-нибудь, даже вспомнил какой-то мультик, где летающего монстра сбили, запустив в него одного бойца из волшебной мегарогатки, но здесь такую рогатку просто негде было растянуть — даже если отбросить всю бредовость этого варианта. Я вспоминал всё, что знал об оружии, в надежде, что хоть что-то можно будет реализовать подручными средствами, но единственный хоть сколько-то осмысленный результат — это вывод, что мне нужна игла, летящая со скоростью хотя бы метров четыреста в секунду, лучше пятьсот... Тем временем, на пару с Мальвиной, мы навалили деревьев с краю площадки и помогли Насте под ними спрятаться. Раны её были сравнительно лёгкими, но довольно неприятными. У меня в голове медленно крепла идея геноцида гарпий.

Подобрав одно из уцелевших копий, я попробовал метнуть его, разбежавшись вверх по дереву — по идее, когти у меня на ногах могли позволить такой манёвр, мысленно попросив свою половинку выдать в броске самую-самую максимальную скорость, какую только можно. Результат оказался двойственным — вверх по дереву я разогнался, бросок был такой силы, что обе правых руки как кипятком ошпарило, но этого оказалось недостаточно — гарпия, в которую копьё летело, успела увернуться, отделавшись лишь несколькими перьями из крыльев, и они все поднялись ещё выше. Это был настоящий пат: наши атаки до них не доставали, от их атак мы легко уклонялись — или отбивали, если они целили в настино укрытие. Рассчитывать, что они устанут или у них кончатся снаряды не приходилось — я заметил, что гарпии время от времени отлетали в сторону, а на их место прилетали другие. Геноцид гарпий постепенно превращался в навязчивую идею.

Белая пелена ярости застилала глаза и требовала выхода. Рядом были две пиджи, положившиеся на меня, а я ничего не мог придумать.

— Настя! Идеи! Любые, хоть безумные! — но она только помотала головой, занятая своими ранами.

С каким-то нечеловеческим рыком я ударил по земле всеми четырьмя руками. В ослепительной золотой вспышке мир вокруг изменился... Не мир — я... нет — МЫ изменились. Тогда, выпутывая меня из своей паутины и пытаясь сделать меня обратно человеком, Настя вместо этого создала стену, отделившую ещё остававшееся во мне человеческое от всего того, что уже стало пиджи, "половинкой", как я её назвал... От меня осталось совсем немного, лишь главные инструменты укротителя — мозг... и тот, что пониже пояса, всё остальное — симбионт... И теперь эта пиджи-симбионт, если так можно сказать про хозяйку примерно девяноста процентов нашего общего тела, эволюционировала, и стена стала не нужна. Теперь я мог почти напрямую пользоваться её способностями, всеми способностями. Я... чувствую мир вокруг — каждую песчинку под ногами, отдельные камни в паре шагов... Валун под землёй... Что-то твёрдое в стволе дерева неподалёку... Волну магической атаки от гарпий и падающие копья — и легко уворачиваюсь, даже не включая форсаж полностью.

Выбегаю на самое широкое место, Настя что-то кричит, Мальвина машет руками, но я только отмахиваюсь, мол, спрячьтесь и не лезьте.

— Хрен вам, вороны тормозные! — ору я во всю глотку, задрав голову, и всеми четырьмя руками изображаю разные неприличные жесты. Поначалу гарпии не обращают на меня особого внимания, но каждая их атака, от которых я ухожу впритирку, ехидно комментируя их криволапость и косокрылость, распаляет их всё сильнее и сильнее. Наконец, одна из них теряет осторожность и спускается чуть ниже, чем следует.

— Живьём гадину! — командую я своим, и Мальвина в последний момент чуть подправляет прицел молнии, а Настя выпускает веер паутины вдогонку. Наполовину оглушённая разрядом и спутанная, гарпия падает — а я не даю ей разбиться, перехватив лёгкое тело в прыжке... Только для того, чтобы на виду у остальных демонстративно сломать крыло. Пронзительный визг режет уши, ему вторит другой, сверху, и новая яростная волна атак — перья, магия и копья вперемешку — накрывает поверженную гарпию, а я стою буквально в полуметре от сплошной стены смерти и смеюсь, как безумный. Визг захлёбывается, сменившись быстро стихшим хрипом.

— Пернатые крысы! Ни х** у вас не выйдет! — снова ору, уже матом. Новый шквал атак, уворачиваюсь с трудом, но всё равно прыгаю к телу, ударами когтей и хвоста отрубаю крыло, опять прыгаю от новой волны атак и размахиваю над головой жутковатым трофеем.

— Ну! Кто добьёт тупую п

* * *

?! — это правда: вся окровавленная, без одного крыла, сбитая гарпия ещё жива: будто пытаясь улететь, судорожно загребает уцелевшее крыло, дёргаются сломанные ноги... Настю тошнит в укрытии, и Мальвина что-то бледновата... Да и я себя чувствую не лучшим образом. С неба слышится нечленораздельный и нецензурный вой.

— Давайте! Летите сюда, косоглазые суки! Я вас научу Родину любить! — уже неважно, что именно я ору — их бесит сам факт того, что я до сих пор стою, невзирая на все их атаки, да ещё и насмехаюсь над ними. Уже несколько гарпий не выдерживают, срываются в пике — и я встречаю их броском двух копий, с разбега, в прыжке, чуть не оторвав себе руки — и в одну всё же попадаю. А остальных накрывает молнией позабытая ими Мальвина.

В рядах пернатых начинается раздрай — те, что поумнее, видимо, хотят свалить, а те, что погорячее — продолжать.

— Валите отсюда, куры безмозглые! Вам тут ничего не светит! — последняя из сторонниц драки теряет осторожность и немедленно получает молнию. Меня всё-таки задевает вихрем перьев и магии, больно, но чешуя держит, и я стою, гордо и презрительно показывая неприличный жест вслед улетающим гарпиям.

* * *

Меня разбудили тихие всхлипы под боком. Слева? Мальвина. Попытка погладить и успокоить не увенчалась успехом — рука не поднималась, как налитая свинцом... Хорошо хоть не привязана... С некоторым трудом удалось повернуть ладонь и погладить тёплый бок. Во избежание, погладил Настю тоже и решительно открыл глаза. Темнота кромешная, не видать ни зги... Чувство пространства — не знаю, как его ещё описать — показало небольшую пещеру, много камня во все стороны, вход узкий, идёт дальше, чем те примерно десять метров, на которые я могу дотянуться...

У Насти на руке лубки — трещина в кости, почти перелом. У Мальвины повязка на левом глазу, разобраться не получается.

— Девочки, я с вами! — пытаюсь звучать бодрее, чем себя чувствую. — Но только духом, тело обещало зайти попозже, не ругайтесь на неё, она честно старалась. — Не бог весть какая шутка, но они старательно улыбаются сквозь слёзы. — Как вы тут без меня?

— Плохо. У меня, кажется, рука сломана, а у Мальвины глаз повреждён, видеть, скорее всего будет, только неизвестно, когда, и шрам, наверное, останется. А ты как упал, так и спишь уже сутки, ни на что не реагируешь, а мы тут переживаем, — говорила Настя, Мальвина молчала, лишь тихо всхлипывала.

— Гарпии? — даже говорить было трудно.

— Улетели и не возвращались. Они шалаш разгромили. Покедекс разбили, — пояснила Настя в ответ на моё недоумение. Покедекс — это плохо, но объясняло состояние Мальвины. Надо было думать, думать очень быстро, а сил не было совсем, хотелось просто лежать и не шевелиться.

— Мальвина, ты стала любить его меньше? Или хуже помнить? — Её единственный глаз наполнился возмущением — как я только мог такое подумать! — Нет? Кто бы сомневался! Твоя память и твои чувства вот тут, — я постучал пальцем ей по лбу, "с помощью лома и какой-то матери" всё-таки приподняв руку. — Мерзкие пернатые сломали всего лишь старую, и так почти дохлую железку. И убью я их не за это.

— Но это всё, что у меня осталось от старого мастера!

— Нет, — говорить становилось всё труднее. — Ещё ты. Ты жива и помнишь... — я уснул, не договорив и не узнав, удалось ли мне утешить Мальвину, потерявшую последнюю связь со своим прошлым.

В следующий раз я проснулся от голода. Самочувствие было в целом нормальным, только неимоверно хотелось жрать. Мальвины в пределах досягаемости не наблюдалось, Настя, судя по запаху, что-то готовила ближе к устью пещеры. Готовка давалась ей пока с переменным успехом, но от сырого мяса она отказалась бесповоротно.

— Кажется, я вовремя! — мне удалось принять сидячее положение, уперевшись руками в пол и прислонившись спиной к стене. — Что у нас на завтрак?

— Тушёный кролик с травами, — соли не было и мы выкручивались, как могли. — Только это не завтрак, а обед.

— Ничего не знаю, у вас, может, и обед, а у меня когда проснулся — тогда и завтрак. — в несколько приёмов мне удалось переползти поближе. В теле по-прежнему была слабость, но не болезненная свинцовая тяжесть, а нормальная слабость выздоравливающего человека. — Как там Мальвина? Наверное, это был сильный удар для неё...

— Мальвина? А про меня спросить ты не хочешь? — Настя, впервые на моей памяти, кажется, обиделась.

— Хочу. Но позже, как и про глаз Мальвины. Телесные раны всегда заживают, раньше или позже, так или иначе, а вот раны душевные могут болеть всю жизнь. Дай сюда, — я указал на её замотанную руку. Она, всё ещё обижаясь, подчинилась. Я сфокусировал внимание на повреждённом участке кости.

— Когда я смотрел в прошлый раз, у тебя была трещина, вот здесь. Сейчас она выглядит уже заметно лучше, ещё несколько дней, максимум неделя — и заживёт окончательно. — притянув её к себе, я поцеловал скулу, где был синяк. — А здесь уже зажило. Видишь — я всё помню! — я прижал её к себе крепче... А потом — осторожно, чтобы не задеть больную руку, уронил на себя и обнял всеми четырьмя руками.

— Пусти! Кролик! — вдруг стала вырываться она.

— Фиг с ним. Не пущу. Не сердись на меня, ладно? И на неё не сердись тоже. — попросил я. — Если я хоть что-нибудь понимаю в колбасных обрезках... — мои идиомы нередко ставили её в тупик, и этот раз не стал исключением. — Короче, нутром чую: у нас впереди — куча всяких гадостей, и справиться мы сможем только вместе... Если повезёт... Знаешь, как я перепугался, когда эти твари сверху всяким кидались, а тебе даже спрятаться некуда было? Будь осторожна, хорошо? Береги себя, ты мне очень дорога!

Мальвина, подошедшая к "самому интересному", тихонько помешала варево в самодельном горшке.

— Иди сюда! — позвал я её, похлопав по свободному месту слева от себя. — Ничего этому кролику не сделается.

Мальвина как-то замедленно подошла и села... Чуть-чуть дальше, чем я ожидал. Видимо, пока я отсыпался, что-то такое произошло... Какая-то кошка между ними явно пробежала. Будем разбираться, а то только этого мне и не хватало. Вытянув обе руки, притянул её к себе, и крепко прижал. Она не вырывалась, а я какое-то время сидел молча, просто радуясь теплу двух живых и дорогих мне людей... да пошли они все, пиджи — тоже люди!

— Эх, девочки, как же хорошо, что вы у меня есть! — не знаю уж, чего они ожидали, но явно не этого. Ну, хоть порадовал их — и то неплохо. — Давайте сделаем так: сначала я вам рассказываю, а потом вы мне. У меня, скорее всего, будет короче.