Дом - это там, где ты нужен

— Ты не поймешь. Но это не главное. Главное началось, когда мы все-таки добрались до господина Вайли.

Как и все рабы в городе, Магда знала большого, лысого и вечно потного господина Вайли. Вайли был примечателен тем, что всегда носил одни и те же засаленные штаны и куртку. И еще — он был одним из немногих хозяев Города, которые начинали свой путь не с работорговли.

Но он был таким знатоком довоенных технологий — и знатоком фанатичным, что это позволило ему наладить производство не только оружия, боеприпасов и брони в самом Городе. Но и все прочее, что требовалось для труда на полях и в мастерских выходило из цехов Вайли. Вайли разработал систему защиты и укреплений вокруг Города и его окрестностей. И потому Вайли по праву входил в городской совет, и считался приближенным самого Когтерога.

Что, впрочем, не отменяло его мерзкого, сварливого и склочного характера, из-за которого он был "на ножах" с половиной Города.

— И что господин Вайли? — при мысли, что потерявшего чувство реальности наглого Джонни уже давно наказали, и вскоре накажут и ее, Магду, за то, что не уследила за ним, рабыню бросило в жар. И почти сразу после этого — в холод.

Однако, к удивлению Магды, Линда рассмеялась.

— Ой, жаль, что ты этого не видела! Это в самом деле было очень смешно! Этот самый Джонни подошел прямо к господину Вайли. И так ему и говорит — у вас, мол, прокладка труб идет неверно. После чего без перехода принялся втолковывать что-то там про глубину и угол наклона какого-то канала... Вайли сперва только стоял и глазами хлопал. Он и понять не понимал, кто такой этот Джонни и откуда он взялся. Потом покраснел, затрясся... Ну, знаешь, как Вайли злится. Раздулся такой здоровенный, стал как бык. Ну, все думаю, сейчас нам кааак перепадет...

Линда выдержала паузу. Магда почти без сил прислонилась к стене рядом с ней.

— А дальше? — еле слышно попросила она. — Где этот раб Джонни Хесс, ты скажешь наконец, или нет?

— Джонни все еще там, с мистером Вайли, — не стала ее больше мучить Линда. Видимо, вид у Магды сделался такой, что подруга впервые на нее с некоторой тревогой. — Они вместе работают с какими-то... вот, чертежами. Земляные работы пока прекратились. Вайли-то послушал-послушал, да так и не наорал. Наоборот, почти спокойно поинтересовался, где ваш Джонни получал свои знания. Да так тихо и... и вежливо — это Вайли-то! Можешь себе представить? А когда узнал, что Джонни — из Приюта, выпучил глаза... но не злобно, а восторженно. Никогда не видела его таким! Он что-то сказал... про... прифольное... нет, профильное образование. Про какие-то преимущества... Ну, и, в общем... Они сейчас в офисе мистера Вайли. До сих пор там сидят. Как по мне, засели там на всю ночь. Но ты иди, забирай вашего раба. Это ведь Кэттин раб, а не Вайли. Забирай, забирай. Если, конечно, тебе очень надо...

Пустошь, которая была голой, высохшей и безобразной в пустынных областях ближе к югу, в окрестностях Большого озера благоухала духом пышного разнотравья. Над произроставшими здесь желтыми, зелеными, красными и даже фиолетовыми цветами носились крупные насекомые. То тут, то там возвышались одинокие холмы, на которых иногда находили себе приют небольшие приземистые деревца.

Солнце стояло высоко в зените, однако, день выдался ветренный. Оттого полуденный зной почти не докучал пылившему по протоптанной дороге большому отряду людей.

Отряд не был однородным. Вооруженные, одетые в походную броню охранники подгоняли группу груженных поклажей молодых парней и девушек, самому старшему из которых едва ли исполнилось двадцать. Людей вел высокий, плечистый предводитель, рядом с которым шагала молодая и сильная, рыжеволосая женщина.

... С тех пор, как Красная Кейт покинула Город, прошло три месяца. Это оказались едва ли не самые тяжелые месяцы в ее жизни. Дочери главного работорговца приходилось подчиняться приказам Яро-гуру и работать наравне с его парнями. Из-за этого Кейт, которая привыкла командовать сама, ходила в сильном раздражении, которое не часто удавалось на ком-то сорвать. Яро-гуру применял другую тактику, которая во многом казалась утомительной и нелепой, не посвящал ее в свои планы и не спрашивал мнения. Порой выходки компаньона доводили Кейт до бешенства, однако, вопреки ее ожиданиям, дела день ото дня шли довольно неплохо. Работорговцы прочесывали пустоши в поисках рабов, кружили около поселений и хватали всех, до кого дотягивались руки. При этом почти не вступали в схватки и, что важно, избегали встречи с теми, кто мог дать их группе серьезный отпор.

И вот, спустя довольно значительное время, которое почти втрое превышало изначально запланированное отсутствие, группа Яро-гуру, наконец, возвращалась в Город. Все рабы, кроме самых молодых и здоровых, были сданы перекупщикам, новое снаряжение закуплено, а остаток выручки, которого хватало еще на два-три месяца спокойной жизни, приятно оттягивал походный мешок главаря. Кейт не сомневалась, что по прибытию в Город выручка будет честно поделена между всеми членами отряда — у Яро-гуру было много недостатков, но он никогда не обижал тех, кто должен был прикрывать его зад.

И все же что-то не давало ей покоя. Кейт долго отмахивалась от малопонятных назойливых мыслей, не пытаясь в них разобраться и списывая все на усталость и трудности похода. Однако, теперь, чем ближе к Городу, тем сильнее ее мучило сперва неясная, а потом уже очевидная тревога о том, сумел ли оставленный дома белобрысый раб пережить ярость хозяйки, или долгая погоня за ним через все пустоши, а затем и понесенные из-за него расходы оказались напрасны.

Впрочем, вид Города, который открылся уже после полудня, заставил Кейт на время отвлечься от мыслей о рабе. Не сразу она и прочие ловцы отряда поняли в чем дело, и лишь спустя несколько мгновений осознали — облик оставленного ими три месяца назад поселения неуловимо преобразился. В особенности это касалось дальней части Города, где располагались мастерские. Теперь там стояло несколько рядов нестройных ветряных мельниц, которые, если приглядеться, были собраны из самого разного мусора. Однако, мельницы вертелись и, судя по всему, выполняли свое предназначение — давали Городу гораздо больше электричества, чем он получал когда-либо раньше. К озеру — а может, из озера, тянулись какие-то трубы, которых определенно не было до ухода. Возле труб копошились едва видимые издали фигуры рабов. При том доносившийся с ветром стук и работа каких-то механизмов были слышны даже на таком расстоянии.

— Похоже, Вайли затеял знатную стройку. А, Кэтти?

Дочь Когтерога не ответила. Мыслями она была уже где-то на полпути между ванной и постелью. Однако, нельзя было не признать правоту предводителя. Неизвестно, какая зараза и за какое место укусила старого пердуна, но Вайли в самом деле умудрился за несколько месяцев сделать то, что всё собирался, но никак не мог провернуть в течение нескольких лет.

Впрочем, изменения не отразились на охране у ворот — ленивые засранцы по-прежнему бдили вполглаза, больше полагаясь на дозорных на вышках. Разве только долго ждать открытия ворот в этот раз не пришлось. Привлечённые видом многочисленной группы, охранники уже распахивали створки, без лишних разговоров пропуская Яро-гуру и его людей с их измученным и подавленным "уловом" на территорию поселения.

— Йоу, Кэтти, — Уайт, один из немногих черномазых среди работорговцев Города, который теперь стоял на страже у ворот, игриво подмигнул дочери Когтерога. Чем мгновенно вверг её в состояние бешенства. — Слушай, твой новый раб отличное, мать его, приобретение этот. Да, бэби!

— И то правда, — неожиданно поддержал его старый Курт Томсон, единственный из четырёх охранников, который не принимал участия в открытии ворот перед вновь прибывшими. Сидя в стороне за видавшим виды столом, он тасовал засаленные карты. — Наконец-то и на нашей помойке пахнуло цивилизацией. Я уж думал, не доживу. Глядишь, если так пойдёт дальше, можно будет по всему поселку свет жечь всю ночь. И не мусор в бочках, а самое что ни есть... как его там... электричество! Что тут скажешь, толковый малый этот твой белобрысый, да. Не зря Вайли всюду таскает его за собой.

Яро-гуру и Кэйт переглянулись. Предводитель отряда поднял бровь.

— Понятия не имею, о чём они треплются, — в ответ на его недоумение брезгливо процедила дочь Когтерога, поддергивая ремень походного мешка. — Какой ещё белобрыс...

Она поперхнулась, не договорив.

— Что, вспомнила?

— А че тут вспоминать? — Уайт, с трудом прокручивал колесо, задвигая на место железные засовы. — Это не ты разве, уходя, отправила своего раба в помощь Вайли? Этого, как его... Джуна? Джека... Джока? Весь город только о том и треплется. Толковый оказался засранец. Вайли, вроде как, выкупить его собирался.

— Выкупить?

Черномазый развел руками.

— Я слышал об этом от Дестера, он со своими рабами заправляет у Вайли в мастерской. Ты того, Кэтти. Смотри не продешеви, детка. Старый ублюдок крепко привязался к пацану. Если верить тому, о чёт треплются рабы, он готов вывалить за белобрысого всё, что у него есть, и даже больше. Гораздо больше. Это тебе всяк скажет, так и знай.

Когда Кейт добралась, наконец, до офиса Вайли, солнце уже клонилось к закату. Как ни хотелось ей прямо от ворот направиться к старому ублюдку и забрать свою вконец обнаглевшую собственность, пришлось задержаться с Яро-гуру и его парнями. Яро-гуру не любил откладывать дел в долгий ящик, и производил делёжку добычи сразу, не рассусоливая это на следующий день и дальше. Кейт, которая вынуждена была идти в поход исключительно ради этих денег, отправилась сначала в бараки приёмщиков, куда они сдали лишних рабов. Затем — к самому Яро-гуру, где наравне с другими его людьми получила свою долю. И уже после, в сопровождении нового молодого черномазого раба, на которого она положила глаз и выделила для себя ещё в походе, и который теперь тащил её пожитки и долю от добычи, заглянула к себе домой. Узнав от смертельно перепуганной Магды все новости на время своего трехмесячного отсутствия, а также обстоятельства, при которых один из её рабов самовольно заделался чужим рабом, она, наконец, смогла идти на поиски белобрысого ублюдка.

Офис Вайли располагался прямо в одном из цехов, в дальнем углу, отгороженный от станков и снующих меж ними рабочих только деревянной перегородкой, которая не доставала до потолка. Сам Вайли обнаружился тут же. Красный, потный и грузный, то и дело вытиравший мокреющий лоб, старый мерзавец колдовал над разложенными на большом железном столе чертежами. Рядом с ним, как приклеенный, работал карандашом и линейкой молодой, загорелый и светловолосый раб, в котором Кейт лишь со второго взгляда опознала свою собственность.

И неудивительно — за время её отсутствия святоша из Приюта заметно изменился. Он хорошо отоспался и отъелся, вновь вернув себе упругие движения и крепкие мускулы. С его кожи сошли ожоги, и теперь раба покрывал лишь ровный загар, хорошо оттенявший его отросшие светлые волосы. Но главное — с его лица исчезло выражение затравленного животного, в любой момент ожидавшего удара. Джонни Хесс, как, напрягшись, вспомнила взбешённая хозяйка, выглядел уверенно и спокойно. Больше того — в глазах его впервые за всё время, что Кейт довелось его узнать, горел огонь заинтересованности и жажды деятельности. Они о чём-то яростно спорили со стариком, причём, крикливо спорил сам Вайли. Раб же лишь качал головой, и на его губах играла мягкая, снисходительная улыбка человека, который знает гораздо больше шумного собеседника. Похоже, мистер Вайли также осознавал этот факт, и спорил только ради спора. Но Кейт это уже не интересовало. Она видела только лицо раба, его улыбку, и ей до дрожи в костяшках пальцев хотелось смахнуть её кулаком.

— Да нет же, мистер Вайли, — голос его она узнала тоже. И — не узнала одновременно. Неудивительно, ведь с ней "святоша из Приюта" разговаривал по-другому. — Здесь этого не нужно. Смотрите, если протянуть трубопровод вот так, у нас останется резерв почти в семь метров. Это пространство можно использовать для установки другого оборудования.

— Да? Это какого ж?

— Хотя бы тех же фильтрационных систем. Конечно, это в перспективе, но ведь нужно мыслить и на будущее. Что бы вы сказали, если бы Город снабжался не просто чистой, а очищенной водой? И ресурсов на это уйдёт совсем немного. Я произвёл кое-какие расчеты...

Раб бросил карандаш и полез в задний карман, откуда извлек несколько сложенных в несколько раз бумажек.

— Вот, смотрите, сэр. Дело в том, что... — он тоже отёр со лба пот. — Простите, тут так жарко... Эй, ты. Принеси мне холодной воды... хотя нет, не воды. Лучше сока....

Прошло несколько мгновений прежде чем Кейт осознала, что в первый миг не узнавший её Джонни Хесс отдал своё распоряжение именно ей, приняв госпожу за одну из снующих здесь рабынь.

Однако, мигом спустя он её всё же узнал.

Побелевший как мел, святоша из Приюта выронил свои бумажки и попятился, упершись задом в стол. Вайли недовольно обернулся тоже. На его потном, жирное лице отразилась немалая растерянность.

— Кэтт-ти...

— Привет, Вайли, — Кейт, смерив его взглядом, прошла между мужчинами. Остановившись рядом со своим рабом, облик которого за единый миг изменился до неузнаваемости — от снисходительного спокойствия и умиротворённости, до заполошного, глубокого, почти животного ужаса, она провела загрубелой шершавой ладонью по его предплечью. — Спасибо за то, что присмотрел за моим рабом. Но я вижу, ты его разбаловал. Мне придётся потратить немало сил на то, чтобы научить его заново, как положено вести себя рабам.

Святоша опустил глаза, силясь скрыть ужас, что захлёстывал его с головой. Вайли смущённо потёр пятернёй затылок.

— Тут такое дело. Ты извини, конечно, Кэтти, что я без просу взялся пользовать твоего раба, да только он всё равно болтался без дела. Я оплачу тебе за все три месяца его работы по самой высокой ставке.

Кейт опёрлась о стол, полуобернувшись к мелко дрожащему Хессу.

— Раб, — она мотнула головой в сторону выхода. — Иди домой.

Святоша поймал взгляд мистера Вайли и в его глазах было настоящее отчаяние. Старик хрипло кашлянул, сделав шаг вперёд.

— Кэтти...

— Ты слышал меня, раб?

Похоже, спокойный, негромкий тон хозяйки пугал беглеца из Приюта куда сильнее её крика. Коротко поклонившись куда-то между Кейт и старым мастером, он выскользнул из "офиса" и метнулся в сторону выхода из цеха.

— Кэтти, слушай...

— Нет, это ты меня слушай, старый вонючий круглорог, — дочь Когтерога отклеилась от стола и лицо её перекосилось в гримасе долго сдерживаемой злости. — Три месяца, ублюдок, три месяца ты без разрешения присваивал себе труд моей собственности. Моей, в жопу твою мать! С ним у меня будет отдельный разговор. Но ты — о да, лучше тебе хорошо мне заплатить. Иначе я добьюсь того, чтобы тебя признали вором. А ты знаешь, как у нас поступают с теми, кто ворует у своих!